Анатолий Гурский - Лики земного родства (сборник)

Среди села,
Как солнышко средь неба,
Стоит колодца обомшелый сруб.
Вокруг пропахло кизяком и хлебом,
И тропы,
как лучи,
К нему бегут.

Стоит средь жизни,
В суматохе века,
Не требуя наград и лестных слов.
Он силою водицы крепит человека —
В жару и холод
Тянет вёдра тяжело…

Вот так бы я
Хотел стоять безмолвно,
Подобно его тропам,
К людям руки протянув…
И всем добра – по горсти полной,
Не требуя наград
За тихий труд.

Уходят мужчины
от жен, от уюта —
Охотников тянет в тайгу,
Где тропы свернули
от города круто,
Застыли следы на снегу.
Там нет ни огней,
ни ночного веселья —
Здесь ружья
кладут под кулак.
«Казнят» на кострах
пожелтевшие ели
И трапезу варят в котлах.
Уходят ребята
от дома и песен —
Охотников тянет в тайгу,
Где мир так прозрачен,
суров и чудесен
С сосной, утонувшей в снегу.

Не верят мне,
Что работал я
пахарем —
Кровяные мозоли
С годами сошли…
Но коль увижу,
Что поле
не вспахано,
Тоскуют по лемеху
Руки мои.

На душе почему-то так
пасмурно,
Словно тучи вот-вот разорвутся…
Эх, махну-ка я к деду
на пасеку —
С головою
в гул пчёл окунуться.
Забегу и скажу:
– Спиридоныч,
Наливай-ка в стакан медовухи.
Осушу его залпом
до донышка
И раскину на травушке руки.
Там глотну аромата медового,
Стаи пчёл загудят, заиграют…
Настроенье
былое чертовое
Отшвырну,
Точно камушек гравия…
Кланяюсь, дед,
За лечебницу-пасеку.
её рукою сняло
Мою пасмурность.

Не верю я в счастье
Без мук и труда,
Как в ливень
Не верю без тучи.
Счастье нельзя
Ни купить,
ни продать.
Счастье —
Не просто везучесть.
Это на тёплых
Ладонях земля,
Это – путь в океаны.
Счастье берут
На борт корабля,
Носят стихами в карманах…
Не верю я в счастье
Без мук,
без труда,
Как в ливень
Не верю без тучи.
Оно – как уголь,
Как нефть и руда:
Добудешь руками —
Получишь.

Вхожу в воспоминанья
свои часто,
Как входит плуг
в теплынь земли.
Дышу прожитым
каждым часом,
Чтоб вьюги
прошлое не замели.

Итожу все и «за»,
и «против»,
Свожу баланс
всех «да» и «нет».
А за окном моим,
напротив,
Уже погас
вечерний свет.
Сижу один
в ночи глубокой,
Как в борозде,
с моей душой.
А свет луны —
подруги большеокой —
Горит-глядит…
как хорошо…
Вхожу в воспоминанья
очень часто —
Тревожу залежь
прошлых лет.
И каждой клеткой,
каждой частью…
Пью этот бледно —
нежный свет.

Ещё рассвет на землю
Солнце не послал
И травы спят в росе прохладной,
А он с постели
Жаркой уже встал
И ожидает за деревней стадо.
Ещё не слышно «гимна» петухов
И всё село —
В бездыханном тумане…
Лишь стоголовое мычание коров
Немую степь руками обнимает.

И мой пастух,
Как строгий командир,
Ведет своих рогатых роту.
А плащ его —
Пастушеский мундир —
Промок от ливня и от пота.
А сапогам,
Познавшим столько вёрст,
Известна каждой тропки дума…
А сколько раз
В разгуле диком гроз
Пастух о судьбах стада думал:
«Быть может, разбегутся,
не найдут…

Не сыщут очага родного.
Иль черти грозовые унесут
Рогатой душу
от земного»…

И так весь день —
По кочкам, по росе,
Кнутом описывая дуги…
А к вечеру хозяйки все
Подсядут к выменам упругим.

Раскрываю окно,
Как свой ворот рубахи.
Мир вдыхаю —
Прохладный, большой.
Рядом кружатся листья,
Как бездомные птахи,
И подсолнух уснул над межой.

Открываю окно,
Как глаза утром ранним,
Принимаю поклоны зари.
Предо мною – тайга,
Как на киноэкране —
Хоть билет покупай и смотри.

Предо мною – земля
В орденах и медалях,
С силуэтами труб заводских…
Под окном моим – всё,
Что отцы передали
Как завет
поколений других.