Эдуард Байков - Чудовищные сны разума (сборник)
Работа в агентстве чрезвычайно увлекла Измайлова, бывшего по натуре человеком творческим и коммуникабельным. Доходы его значительно выросли. Неожиданно для себя он вновь увлекся нумизматикой, взявшись за составление новой коллекции, но теперь к своему хобби он подошел с коммерческой точки зрения. Сдружившись с известным в городе торговцем коллекционным материалом – дедом Ильей, державшим точку на Центральном рынке, молодой человек, вызывавший у того симпатию, принялся на пару со стариком приторговывать монетами, бонами, значками, марками, а, когда везло, наградами, иконами и антиквариатом. Дело происходило летом – в самый «мертвый» для рекламщиков сезон, когда спрос на их услуги резко падал. Объяснялось это наступлением поры отпусков, каникул и дачного сезона, да и вообще считалось, что летом бизнес замирает на время, чтобы с началом осени вновь воспрянуть и закипеть, забурлив с новой силой.
Игорь хорошо помнил тот день в начале июня, когда дед сказал ему: «А что – вставай рядом со мной, торгуй, пока нет работы. Ты парень хороший, не хайван[6] какой-нибудь, сразу видно…» Так молодой писатель и рекламный агент превратился на время в рыночного маклака[7]. Чего он только не перевидал за этот период «хождения в народ», каких только ощущений не испытал. Базарные торговки, алкаши, бродяги, цыгане, браконьеры, рэкетиры и прочая шушера – можно сказать, он погрузился на самое дно городской жизни, осмотрев его изнутри, изучив характеры и нравы его обитателей. Эта среда втягивала в себя, подначивала под свой лад, заставляла приспосабливаться к своим условиям.
Спустя какое-то время, Игорь с удивлением стал замечать за собой, что подражает повадкам «базарного люда», во всё горло вопит, когда нужно возмущаться и отстаивать свои права, кроет всех подряд матом, хитрит, обманывает, ловчит, всё время что-то выгадывая. Он даже внешне стал походить на рыночных торговцев – исхудавший, дочерна загорелый, заросший трехдневной щетиной, с хитрым прищуром беспрестанно бегающих глаз. Правда, в отличие от многих опустившихся «колдырей» и рубщиков мяса он всё же следил за собой – аккуратно (по рыночным меркам) одевался, регулярно мылся и всегда по приходу домой, после вечернего закрытия, умывался и расчесывал непослушную, выгоревшую на солнце и припорошенную пылью шевелюру.
Молодой человек чувствовал, что постепенно превращается в дикого вспыльчивого вахлака, он – окончивший университет, имеющий специальность ученого и преподавателя, сотрудник солидного рекламного агентства. Были случаи, когда он сталкивался с разными подонками – от так называемых «ломщиков», облапошивающих торговцев на крупные суммы, до обширявшихся кавказцев, нагло ведущих себя – и несколько раз чуть было не подрался. Во всяком случае, злости в нём хватало и он, порою весьма опрометчиво, лез на рожон. Но, слава Богу, все обошлось – во всех стычках с люмпенами и криминальной шантрапой. Для него эта рыночная эпопея послужила хорошей школой, где он воочию столкнулся с жизнью низов общества и научился многому, прежде всего хватке и умению не зевать.
В начале осени Измайлов решил, что с него хватит. К тому же в рекламном бизнесе снова началось оживление, и он без сожаления расстался с рынком и своей коммерцией на почве коллекционного и антикварного бизнеса. Но деда Илью не забывал, частенько заглядывал на рынок, «толкая» через него монеты, награды и иконы, которые приобретал по случаю в «клубе». В последнем публика была не в пример базарной намного приличнее и интеллигентнее. Здесь Игорь оказался среди своих, окунулся в родную стихию.
Сегодня, в самый разгар весны, он стоял рядом с дедом Ильей на рынке, поджидая клиента, – мужика с хитрыми лисьими глазами, обещавшего принести «лысого» – так в среде фалеристов называли орден Ленина, являвшися, наряду с медалью «Золотая звезда», высшей наградой в бывшем Советском Союзе. Стоимость его доходила до трехсот пятидесяти долларов.
Игорь уже отчаялся ждать, когда клиент «нарисовался», встав в сторонке и с опаской оглядываясь вокруг. «Пугливый какой-то», – усмехнулся про себя молодой человек и, подав знак деду, направился к мужчине. Зайдя за палатки, они принялись торговаться. Игорь осмотрел орден, затем подозвал деда Илью как более опытного в таких делах специалиста. Тот послюнявил золотую поверхность награды и провел по ней ляписным карандашом – темных следов не осталось, значит, это действительно было золото, по крайней мере, сверху. Всегда существовала вероятность нарваться на «фальшак» – искусную подделку. Дед еще раз осмотрел орден в сильную лупу, прочитал номер, взвесил в руке и кивнул Игорю. Теперь дело стало за малым – за ценой. Игорь предложил сто баксов, но продавец оказался «кручёным», меньше чем за двести отдавать не соглашался. Молодой человек прикинул в уме, что сможет прямо на днях отдать награду за триста, получалось, что на двоих с дедом им выходила целая сотня «зеленых». Что ж, улов был неплохим, очень даже неплохим. На мужика его навел дед, поэтому половина прибыли принадлежала ему.
Расплатившись, Игорь, теперь уже сам сторожко посматривая по сторонам, убрал орден во внутренний карман куртки. Дело в том, что торговля наградами СССР и современной России была запрещена, поэтому приходилось всё время быть начеку, клиент тоже мог оказаться засланным казачком, подсадной уткой. Правда, в их среде о таких случаях Игорю слышать не доводилось, но это не говорило, что их не могло быть. Переодетые менты и сексоты[8] – самое страшное, что может представить себе «черный» маклер и коллекционер-торговец. Хотя бандиты и грабители были еще страшнее, так как могли покалечить и даже убить. Впрочем, в их «клубе» был и свой коллекционер из ментов, он-то как раз и приторговывал шустрее всех. Может, поэтому их всех еще никто ни разу не тронул.
Всё это время Игорь не переставал заниматься своей основной работой – поисками и раскрутками клиентов для видеопроизводства и размещения рекламы на ТВ, совмещая деятельность рекламного агента с коллекционным бизнесом. Разумеется, большую прибыль ему приносила реклама, а торговля монетами и наградами была скорее баловством, нежели серьезным занятием, и еще, пожалуй, уступкой его увлечению, приносившему скромный приработок.
Но мир рекламного бизнеса и в особенности изготовление видеороликов интересовал его всё сильнее, постепенно заслоняя остальное.
ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ IdЯ нахожусь на плоской крыше какого-то невысокого здания. Неожиданно вижу в окне напротив (или это проем?) свою бывшую классную руководительницу, учительницу русского языка Качкаеву Лидию Никаноровну. Теперь она – известная целительница и специалист в области психотерапии. Я, прячась за выступом стены и пытаясь остаться неузнанным, разговариваю с ней, излагаю свою точку зрения на психотерапию и рассказываю о своих проблемах. Она называет меня по имени, узнает меня, и я выхожу к ней открыто, уже не таясь. Говорю, что меня гложет, угнетает. Говорю, что невроз навязчивости, которым я страдаю, очень трудно поддается лечению, и даже психоаналитики признают, что он практически неизлечим. В это время муж Качкаевой (темный, сухопарый мужик) презрительным восклицанием типа хмыканья выражает свое невысокое отношение-мнение о психоанализе.
Я уже в квартире Качкаевой. Выходим на ее балкон, на котором расположен перевернутый холодильник и разбросаны кусочки льда – весь пол усеян ими. Качкаева рассказывает о своей особой оздоровительной методике, в результате которой излечиваются не только телесные недуги, но и душевные, психические. Она предлагает мне попробовать прямо сейчас. Я снимаю рубашку и в трико и трусах, но с босыми ногами сажусь в эту скользкую влажную массу ледышек. С самого начала я бос и смотря, как Качкаева свободно ходит босыми ногами по кубикам льда и не боится порезаться ими или простудиться (она уже здорова, вылечена), я поступаю так же. Но она говорит мне, что раздеться нужно полностью, никого не стесняясь. Я снимаю с себя всё и предстаю совершенно обнаженным. Голый я ложусь в лед, но он не холодный, а приятно прохладный. Начинается сеанс излечения. Качкаева что-то делает, по-моему, массирует мое тело, производит целебные пассы руками. В это время опускается вниз боковая стенка балкона, и я предстаю нагим и открытым взгляду прохожих. Я привстаю и снова закрепляю стенку, привязывая ее один конец.
А до этого эпизода я пребывал в какой-то темной, мрачной, неорганизованной обстановке беспорядка, враждебной мне и чуждой. Там я пытался разрешить какие-то тягостные вопросы, касающиеся меня. Меня постоянно подталкивал и провоцировал мой друг Геннадий Мануйлов, которого я считаю слабохарактерным, безвольным, беспорядочным, ему присущи многие дурные поступки и выходки… Затем он заменился (он темного цвета) другим лицом (серого цвета) – знакомым нумизматом Колей – тот более ко мне расположен, но тоже хитрый и малохольный. Он помогает мне решить некоторые проблемы, но до конца это ни ему, ни мне не удается. А затем уж я очутился на крыше.
