Татьяна Алферова - Лестница Ламарка
Кира сползла на пол, колени дрожали, но, заметив приближающегося дежурного в синей форме, нашла в себе силы встать, одернуть спадающую дубленку, поправить растрепанные волосы, сумка с ключами от дома осталась там, в вагоне, но черт с ней. Дежурный притормозил рядом с Кирой, глянул вопросительно, но она уже справилась, слегка задыхаясь и сопя, осведомилась: "В чем дело?!" – надменно уставилась поверх его глаз на козырек фуражки и повела плечами. Дежурный прошел мимо, как не слышал. А дубленка легко сползла. За время потасовки Кира похудела килограммов на двадцать.
"А я ведь могла остаться там, на полу, вместе с сумкой", – мелькнуло, но не задержалось.
– Глупость какая, – громко сказала Кира. Идущая впереди тетка в замызганной куртке и с тележкой, нагруженной большим клетчатым пластиковым пакетом, испуганно посторонилась, давая дорогу. Но Кира нарочно ступила следом и толкнула тетку в бок. Тут же на несчастную тетку наскочила компания подростков в сине-белых шарфах и принялась перекидывать ее от одного к другому, подтянулись двое бородатых мужчин, еще какие-то люди, народ собирался, толкал, сопел и чавкал. Кира легко выскользнула из толпы, встала на ступеньку эскалатора и, удаляясь, глядела сверху на безобразную свалку.
"Понаехали тут, мешочники", – лениво подумала, тотчас переключилась. Надо позвонить маме, чтобы подвезла ключи. Как разумно носить мобильник на шее, а не в сумке, мало ли что может случиться. Да, именно так.
Дубленка перестала сползать, напротив, натянулась на груди, пуговица отлетела, упала на пол с легким стуком. Кира не стала наклоняться. Купит себе новую дубленку, эта уже обтрепалась.
Аленький цветочек
Женя был противным ребенком, рыхлым, неопрятным, с отвисшей нижней губой и желтоватой кожей. Сильнее же всего он раздражал взрослых вязкой наглостью, вмешиваясь в разговоры, открыто таща со стола лакомые куски и пачкая жирными пальчиками обои. Подростком Женя стал совсем уж отвратительным, а когда окончил школу и поступил в институт, родная мать с трудом выносила его присутствие в доме. Но дома Женя бывал не часто. К тому времени он отлично играл в преферанс и проводил дни и ночи за картами.
Отец Жени, начальник средней руки, но больших связей, улаживал проблемы с неуспеваемостью сына, не входя в серьезные траты, а предоставляя услуги: одному путевку в санаторий, другой дефицитные продукты. В советские времена услуги значили более денег, а денег, вон, Женя выигрывает довольно. Отец присмотрел для трудоустройства сына неплохое местечко, но советские времена кончились, и Женя после института на местечко и родительские хлопоты начихал. Он взялся торговать, по мелочи, как многие, и продолжал играть в карты. Люди, с кем Женя вел дела, также не любили его и дружбы с ним не водили, обременяющих личных обязательств не появилось, должно быть потому Женя быстро пошел в гору и вскоре владел уже сетью торговых точек. Мастерство же его как игрока все росло, Женя теперь искал равного себе. Старые связи отца тускнели, отец перестроиться не успел.
Напрасно забыт писатель позапрошлого века, усатый и чубатый "Ювенал коленкоровых манишек" Иван Панаев, вытесненный из памяти потомков собственной женой, роковой красавицей Авдотьей, подругой известного поэта. За сотню лет до рождения Жени Панаев утверждал, что значительные знакомства и выгодные места в Петербурге приобретаются посредством карт. И тут ни связи отца, ни обвислая нижняя губа не могут помочь или навредить.
Женя нашел равного. Совершенно случайно оказалось, что тот "курирует" всю торговлю в районе, так же случайно выяснилось, что равный, в свою очередь, искал случая вложить деньги во что-нибудь крупное, но с идеями у него было плоховато. У Жени с идеями наблюдался полный порядок. В итоге появилось солидное предприятие, возглавляемое двумя равными партнерами. Когда миновали смутные времена, Жене оставалось совсем чуть-чуть до двери, ведущей к теплу местной администрации и управления. Чуть-чуть, если бы не мешала прежняя дурная репутация его равного партнера и компаньона: силовые методы в бизнесе оказались не в почете, И только тогда, никак не раньше, с партнером стряслось несчастье, внезапное и окончательное, но вполне пристойное, без дешевых перестрелок. Женя поставил на Южном кладбище поражающий воображение памятник, подобрав губу, скорбно возглавил поминальный стол и с легкой грустью думал, что не придется уж ему сидеть с равным за карточным столом. При Женином мастерстве равным быть ничего не стоило, партнер до самой своей нелепой гибели так и не догадался, что Женя играл в поддавки.
В тот период Женя был строен и хорош, насколько позволяли пластическая хирургия и персональный массажист. Жена Эля жила с ним, она сама владела несколькими магазинами и утонченной красотой. Жены Вика и Тамара жили вдвоем, отдельно от Жени, свеженькие, юные и веселые. Иногда Женя не появлялся у них неделями, дела не пускали, но жены блюли себя, в чем им немало помогали шофер и горничная, нанятые Женей. Он не оформлял отношений официально, потому что чувствовал недостаток любви, привычный с детства. Покорные и неревнивые жены, дружившие меж собой, всего лишь исполняли его желания, но не рождали в душе того трепета, как при открытии прикупа в преферансе. Они не любили мужа, как положено, со всей искренностью, что вызывало досаду, но отнюдь не боль.
Отец умер, мать замкнулась в своем вдовстве, тоска ее выражалась в бесконечных поездках из одного края земли прямо в противоположный. По сыну не скучала, звонила редко и формально, без тяги личного общения, тоже не любила сына, одним словом.
Сотрудники не любили Женю по определению, друзей у него не было, а партнеры по картам, бизнесу или бане любили именно что баню и карты, заботясь о бизнесе. Что прислуга не любила – само собой, не успело вырасти поколение прислуги, любящей хозяина.
Никем не любимый, Женя все шире разворачивался, все богател, и никогда бессонными ночами червячок сомнения не грыз его, вопрошая: "Как же ты живешь-то, дружок, вот такой?" – потому что бессонные ночи Женя проводил не один и с полным удовольствием.
На один из праздников, может, на воскресенье, Женя с партнерами заказали сауну и девочек, как положено. Народ отдыхал, отмокая в бассейне, Жене отчего-то сделалось скучно, наверное, закуска подкачала. Он лег на широкий диван в комнате за бассейном, разглядывал пальмы и фикусы в стилизованных кадках, слушал музычку и таскал из ведерка кубики льда, забавляясь тем, как они тают на распаренном теле, легонько обжигая кожу. Вошла девушка, хотя он не звал, присела рядом на корточки. Полненькая, с длинными льняными волосами, тонкими запястьями, такие Жене нравились, но сейчас ему было лень.
– Иди к гостям, – распорядился, но девушка не двинулась, сидела и смотрела прозрачными, словно водой налитыми глазами. – Чего тебе? – немного удивился Женя.
– Бедненький, ты совсем один здесь, – девушка говорила нараспев и казалась трезвой.
– Это я – бедненький? – Женя засмеялся. – Тебя как зовут, жалельщица?
– Вера.
– Давай, Вера, двигай и оставь дядю в покое.
– У тебя неприятности? – Вера и не собиралась уходить, Женя подумал рассердиться, но тоже лень.
– У меня неприятностей не бывает, детка. Ты что, недавно в этом бизнесе, что такие дурацкие вопросы задаешь? Хотя вас послушаешь – все вы недавно. Ладно, сделай-ка мне массаж, умеешь?
Вера протянула руки:
– Бедненький мой!
– Что у тебя за присказка? – Женя наконец рассердился. – Других слов не знаешь?
– Но я же искренне тебя пожалела, – девушка вроде бы напугалась, прозрачная капля, не помещаясь в глазах, сорвалась, упала сердитому клиенту на грудь, ожгла, как кусочек льда. Женя оттолкнул девушку, строго приказал выйти, но на диване уже не лежалось. Вернулся в бассейн, увидел, что Вера занята с его экономистом, но не стал вмешиваться, в бане все равны, пусть. Кожа на груди горела – от растаявшего льда, не то от капнувшей слезы. Да полно, слеза ли была, просто пот или вода. А если и слеза – так от страха, наверняка девчонка знала, что он здесь главный, испугалась, что нажалуется кому следует.
С этого дня жизнь изменилась. Но события разворачивались плавно, и Женя не спохватился. Началось с матери: ни с того ни с сего позвонила, просто так, без дела. Сама смутилась своим звонком. И начала звонить регулярно. Поначалу Женя решил, что у матери проблемы, но нет, денег ей хватало, здоровья тоже, тьфу-тьфу, а к путешествиям враз охладела. Ладно, пусть звонит.
Жены подхватили эстафету. Добро бы ограничились внеплановыми звонками, нет, пустились накладывать лапки со свежим маникюром на свободное время. Эля ударилась в кулинарию, пекла пироги, варила изысканные супы и требовала, чтобы муж приезжал обедать. Вечерами отказывалась от ресторана, норовила удержать его дома любой ценой, напрашивалась на деловые встречи, что создавало массу неудобств. Вика и Тамара усилили эротический арсенал, готовили не так изысканно, как Эля, зато обильно, возревновали к первой жене и даже друг к другу. О дружбе между женами речь больше не шла, они ссорились, интриговали, чуть не дрались. Евгению пришлось снять для Тамары отдельную квартиру, с Викой она не уживалась. Пару раз жены столкнулись все вместе, встречая Женю из поездок, следовали безобразные сцены. Любовь жен на практике оказалась весьма обременительна.
