Андрей Мухлынин - Цветы и воды
Выпитое зелье понемногу начинало всасываться в кровь и выделяться через кожу, подсушивая ссадины и склеивая края порезов. Надев амулет, я встал под фонарём, собираясь показать всё прибывающим мононоке кузькину мать, как вдруг их шипение сменилось диким визгом, напоминающим визг тормозов. Несколько духов, висевших позади остальных, подлетели в воздух и рассыпались в чёрную пыль. Один за другим ряды мононоке превращались в угольный порошок, пока из-за поредевших чёрных покрывал не показалась бочкообразная туша Палача.
– Конечно! – раздосадовано выдохнул я. – Только тебя ещё не хватало.
Его преждевременное появление нарушило планы. Быть может, у меня и получилось бы организовать массовую гибель мононоке, однако Палач был мне явно не по силам. Если верить Карии, отбиваться от него бесполезно, а лучший способ избавиться – не ввязываться в драку и удирать как можно дальше.
– Прими свою участь! – провозгласил он, поднимая руки-секиры.
Бросив ему «не-а», я пустился наутёк. Бухающие шаги отправившегося – именно отправившегося, а не иначе, – в погоню чудовища быстро остались позади. Однако стоило мне подумать, что он отстал, как его туша пробила забор прямо у меня перед носом. Да, с такой массой как у него, трудно двигаться быстро, зато можно двигаться напрямик, игнорируя любые препятствия и просто снося их. Чудом не попав под летевшую кирпичную шрапнель, я развернулся и побежал обратно, стараясь выбирать такой путь, где Палач не смог бы срезать. Это было непросто, так как на Обратной стороне улицы превратились в причудливый лабиринт, смесь меандра и перекрещивающихся между соседними дворами дорожек. В душе я пообещал себе непременно разыскать того, кто мог такое выстроить и высказать ему все свои впечатления. Возможно даже, путём причинения тяжёлых травм.
До меня донёсся смутно знакомый звук, похожий на протяжное дребезжание старого электрического звонка. Надежда на спасение придала порядочно сил, и я побежал на звук, стараясь не обращать внимание на преследующего меня монстра, как бы между делом расшвыривавшего попадавшихся на его пути духов.
В конце очередного прохода что-то сверкнуло. Я выскочил прямо к платформе захудалой трамвайной остановки, когда трамвай уже проходил её. Двери были открыты, однако он и не думал останавливаться – собрав последние силы, я запрыгнул на ступеньки и буквально вкатился внутрь.
– Дави на газ! – прохрипел я машинисту. Собравшаяся в вагоне публика с нескрываемым интересом уставилась на меня. Впрочем, «публика» – это громко сказано. Она состояла из кошки, худощавого мужчины в испачканном землёй костюме, придерживавшего огромные доски, и свина – того самого, который жрал что-то в баре на тёмной половине. Свин, кстати, опять что-то самоотверженно уплетал. Он тоже узнал меня и загоготал отвратительным булькающим смехом. Я посмеялся в ответ и ткнул пистолетом ему в рыло.
– Не беси.
Свин хрюкнул и замолк.
Пробравшись к кабине машиниста, я заглянул туда, но в кресле никого не было. машина просто шла сама по себе, без остановок и номера маршрута. Меня как-то никогда не интересовало, как управлять трамваем, однако топот Палача по-прежнему был слышен, а мне не хотелось, чтобы он рано или поздно нагнал нас. Заняв место за панелью управления и возложив всю ответственность на счастливый случай, я потянул на себя большой рычаг. Ход начал замедляться. Сообразив, как это работает, я предупредил остальных пассажиров о возможной аварии и подвинул рычаг вперёд. До упора.
Как оказалось, трамваи могут разгоняться до приличной скорости. Пару раз приходилось сильно притормаживать перед поворотами, чтобы не вылететь с рельс, но даже так мы покрыли огромное расстояние минут за двадцать-двадцать пять. Заодно это послужило для меня относительно безопасной экскурсией по Обратной стороне. Она, действительно, была не так безжизненна, как казалось сначала. Люди со своими двойниками, духи, потерянные, различные существа вроде мелких демонов, какие-то твари, о которых даже не писали в учебниках – все они проносились за окнами, занятые своими делами. На одном из поворотов к нам присоединилась маленькая фея – она влетела в окно, уселась напротив свина и, игриво хихикая, принялась строить ему глазки. И чем больше я наблюдал за Обратной стороной, тем сильнее становилось во мне какое-то странное чувство. Попытавшись разобраться в нём, я пришёл к выводу, что это… ревность. Понимаете, все в той или иной мере счастливы. Даже здесь – в ожившем полотне Босха. Даже эта уродливая чавкающая морда была на своём месте и радовалась жизни. А во мне будто чего-то не хватает. Не то совести, не то глупости.
Ну и плевать, подумал я в конце концов. Зато у меня есть рычаг от трамвая.
Замедлившись перед нужной остановкой, я прижал рюкзак к животу, сгруппировался и выпрыгнул на платформу. Не очень удачно, потому что прокатился по бетону, ободрал и так уже дышавшую на ладан куртку, стукнулся головой, проехал щекой по бордюру, а в завершение налетел спиной на что-то твёрдое. Последнее оттолкнуло меня, и я услышал над собой голос Нинель:
– Ты меня в прошлый раз не понял?
– Извини, – промямлил я, мотая головой в попытке вернуть ясность мыслей, – это случайно.
– А нечего обо мне думать, – она скрестила руки на груди, помолчала и добавила: – Скот.
– Думать?
– Тебя что, всему учить надо? О ком думаешь, того и встречаешь. Это непреложный закон.
– Правда? Учту. Пока, – я отряхнулся и быстро пошёл дальше.
– Эй! – окликнула меня Нинель. – Куда это ты собрался?
Не останавливаясь, я указал рукой на дорожку, огибающую мрачный мединститут по левой стороне.
– Жить надоело?
Её слова заставили меня остановиться.
– Тут в обе стороны сплошные топи, я проверяла, – пояснила она. – Тебе придётся поискать обход…
– Некогда, – оборвал я. – Моя секретарь в опасности.
– У тебя есть секретарь? – с недоверием спросила Нинель. – На кой чёрт тебе секретарь?
Я пожал плечами.
– Карии не нравится, когда её называют «домработницей».
– Тогда не говори потом, что не предупреждала. Из этого болота вряд ли можно выйти.
Я прикинул другие варианты. Обойти топи было бы оптимальным решением, однако я даже не представлял, насколько большой крюк получится. Также у меня оставался билет для «прыжка», с которым можно было в считанные секунды телепортироваться домой. К сожалению, «прыжок» вытянет всё волшебство из амулета. Чтобы снова зарядить его, потребуется ещё часов пять – не меньше. А мне ещё надо будет как-то искать выход с Обратной стороны.
Оставалось одно – сократить путь, пройдя напрямую.
– Не бойся, не скажу.
Нинель громко фыркнула, но через пару секунд снова окликнула меня:
– Тебя ведь Виктором зовут, да?
– Ага.
– Удачи.
Я обернулся к ней, состроив самое маниакальное лицо, какое только сумел.
– Слушай, Нинель, а у тебя, случаем, не найдётся такого чёрного платья с белыми оборками?
До меня донеслись только приглушённые обрывки фразы. Что-то о психических отклонениях и надежде на скорую смерть. Кажется, мою.
– Ладно, попробую пробраться, – собравшись с духом, я поправил рюкзак и зашагал к необъятной чёрной луже, сплошь заросшей тростником. – Держись, Кари. Я уже иду.
Глава 20
Говорят, раньше на месте старого Ташкентского мединститута было болото. Когда протекающий здесь Салар, будучи ещё полноводным, разливался, вода покрывала обширные территории. Сейчас разливаться нечему – река обмелела и загрязнилась до состояния тёмной жижи, в которой колышутся длинные бурые водоросли. О былых временах напоминают только старые фотографии и пробивающиеся из-под земли подземные воды. Несколько раз мне доводилось ходить этой дорогой; асфальт там проседает, почти чёрная вода наполняет ямы, становясь обителью сотен тысяч комаров и надоедливых мошек, мельтешащих в синих сумерках перед лицами одиноких прохожих.
Если эта картина показалась вам несколько мрачноватой, то могу сказать лишь одно: с Обратной стороны дела обстояли не так радужно. Серьёзно. Впереди, насколько хватало глаз, всё было затоплено. Кое-где из воды торчали небольшие кочки, но разглядеть их было почти невозможно даже в упор – здесь не было ни луны, ни звёзд, и единственным источником света становились маленькие бледно-голубые огоньки, парящие в метре-полутора над землёй. Вряд ли это могли быть обычные болотные огни. На всякий случай я старался не задевать их. Дальше – в непроглядной темени, в густых зарослях тростника стрекотали сверчки и выводили свои длинные переливчатые рулады лягушки.
Ну я надеялся, что это были сверчки и лягушки, а не что-то другое.
Метрах в двадцати над болотом возвышалось одно из зданий старого ТашМИ. До революции на месте института располагался кадетский корпус, потом в нём обосновались профессора и студенты-медики, во время войны в госпиталь привозили раненых. Здесь лечились и выздоравливали.
