Максим Малявин - Записки психиатра. Лучшее, или Блог добрых психиатров
А вы говорите – настоящих не осталось!
Помню, как в институте, когда я был еще студентом, преподаватели на кафедре психиатрии сетовали, что в наши времена трудно отыскать яркие примеры классических психически больных – мол, лекарства настолько изменили течение болезни, что ранее яркая клиническая картина стерлась, поблекла, а местами так и вовсе сплошной сюрреализм получился. Да, говорили они, конечно, теперь появилась возможность не держать их всех безвылазно в стенах психбольниц, и это просто замечательно, но где, скажите, отыскать настоящего истерического больного – такого, чтобы с синдромом Ганзера[27]… Да что там – сейчас и кликуши-то нормальной не сыщешь! На самом деле они, конечно, преувеличивают. Есть такие пациенты, есть. Не верите? Спросите Дениса Анатольевича.
К одной даме его вместе с гвардейским расчетом барбухайки вызвали на днях. Ирина (назовем ее так) работала санитаркой в хирургическом отделении больницы – карьера актрисы категорически не сложилась, пришлось окунуться в смрадную органику окружающей действительности. Какой мифический инфернальный персонаж дернул ее, натуру трепетную и впечатлительную, сунуться в самое пекло, с кровищей, дерьмищем и ампутированными ручищами-ножищами в тазиках, – сказать трудно, он не представился.
Так и работала она, проникаясь витающими в отделении флюидами, впитывая в себя ощущения, краски, запахи и эмоции, пока не разразился дома скандал. А виноват кто? Правильно, муж. То есть виноват он, конечно, всегда, по умолчанию, но в этот раз он был просто чудовищно неправ. Мясного ему, видите ли, захотелось. А то, что бедная женщина за день на это мясное насмотрелась так, что с души воротит, – это, мол, не аргумент! Ведь по-хорошему предлагала: давай сходим в суши-бар, хозяйка из меня сегодня, как из амебы спринтер, – так нет, начал спорить, приводить идиотские аргументы. А потом еще имел наглость грязно домогаться. Карл Клару склонял к аморалу, блин… И ведь от всей души советовала – возьми пульт, диск с порнухой и руководство к рукоблудству, не трогай бедную больную женщину! Ах, так?!
В какую сторону снесло мужа звуковой волной – сказать было трудно, поскольку на сцену уже выходили новые персонажи. В спальню, переваливаясь с пятки на носок, шла делегация ампутированных ног – синюшных, местами почерневших, в потеках запекшейся крови. Кто говорил, что телепортация невозможна? Чушь – просто нужна весомая мотивация. Во всяком случае, на подоконнике Ирина очутилась, как сама припоминает, прямо из положения лежа на кровати. Как при этом на ней оказался больничный комплект штаны-куртка-шапочка-маска – сказать сложно. Впрочем, наверное, это все муж, он такой затейник…
Столпившись полукругом перед подоконником, ноги воззвали к Ирине: «Ыркаааа! Ыркааа, пришей нас взад!» Ирина попыталась отнекиваться – мол, как же я смогу, у меня и образования-то нет, и хозяев ваших поди найди еще – словом, вы не по адресу пришли, дорогие ноги, хотите, нужный продиктую? Только что можно ждать от безмозглой конечности? Тут мужу-то толком ничего объяснить не получается, а уж далекому во всех смыслах от интеллекта обрубку – так и вовсе. «Слезай, Ырка, мы тебя сейчас запинаем!» – пообещали ноги. Поверить, что Ирина сейчас выпрыгнет из окна, они категорически отказывались – ну ноги, что с них взять. Муж вон проникся, умчался куда-то звонить.
Прибывшую спецбригаду встречал растерянный и привычно виноватый муж. Ирина сидела на подоконнике в хирургической робе и боевом макияже, являя собой картину страдания, запечатленного в натуре: ножки картинно одна поверх другой, одна рука на отлете сжала подоконник, другая тыльной стороной ладони касается лба, глаза полузакрыты, губки бантиком.
– Ой, а вот и дядя доктор приехал! – пролепетала она детским голоском и подошла семенящей походкой поближе. – Вы же меня спасете, правда?
Доктор оказался истинным джентльменом – слушал с должным вниманием, спрашивал с тактом и всячески сострадал. Сошлись на том, что такое серьезное потрясение можно вылечить только в стационаре. Опять же, будет кому защитить, если ноги притопают.
Другая дама (пусть будет Людмилой) приехала к Денису Анатольевичу на прием сама. Ну почти приехала. Вышел у нее на днях конфликт с матерью. А все из-за кого? Правильно, из-за мужиков – кто еще может быть повинен в женских бедах? Гормоны? Нет, не они. Матери надоело, что Людмила никак не определится с кавалером. И ведь дело вовсе не в отсутствии оного – напротив, претендентов на руку, сердце и далее по анатомическому атласу было несколько. Просто вопрос качества стоял острее, чем вопрос количества. Мать удивлялась – где дочь находит такое количество моральных уродов на одну конкретную женскую душу населения? Медом она там вроде не мажет – а все равно слетаются.
Людмила в долгу не осталась, наговорила матери кучу комплиментов – мол, если ты такая мудрая, то где мой папа? Уж не от мудрости ли сбег? Потом произошел обмен пощечинами и сеанс синхронно-залпового битья посуды, потом Люда почувствовала острую нехватку воздуха в груди, жар в голове и слабость в ногах – словом, пора было снова ехать на прием.
Как назло, в маршрутке было свободно только там, где сиденья повернуты друг к другу. Пришлось всю дорогу созерцать молодого человека с кольцом на безымянном пальце. А экстерьер у него ничего, но – такие долго на свободе не остаются, всегда найдется кому к рукам прибрать… А глаза такие, как у кота… И курточка короткая, даже ширинки не прикрывает…
Ровно за две остановки до родного диспансера ширинка мужика не выдержала гипнотизирующего взгляда Людмилы. Молния на ней разошлась, и оттуда вылетел, порхая крылышками, член. Все было словно в кошмарном сне: пассажиры дремали или разглядывали (было бы что!) городские пейзажи за окном, хозяин адекватного ответа всем прокладкам с крылышками, казалось, не обращал на своего летучего питомца никакого внимания (ага, как же, уж слишком физиономия невозмутимая!), и только она сгорала от стыда и замирала от ужаса. Член завис в воздухе напротив Людмилы, принюхался, воодушевился, увеличился в размере, а потом заложил крутой вираж и пошел в атаку.
Как маршрутка не попала в аварию – трудно сказать. Наверное, водитель был все же мастером своего дела. Когда у тебя в салоне беснуется и скачет чуть ли не по головам пассажиров дама, взывая к чьей-то совести и требуя от кого-то немедленно отловить свой летающий член обратно (мужская половина пассажиров при этом сникла и покраснела, женская же, напротив, оживилась и стала озираться по сторонам), довольно сложно следить за ситуацией на дороге. Но он справился, сумел прижать «Газель» к обочине, и из нее тут же выскочила Людмила, ловким ударом сумочки отправила что-то невидимое обратно в салон и тут же проворно захлопнула за собой дверь. До диспансера она дошла пешком, но уже без приключений.
Доктор выслушал сбивчивый рассказ, залился краской до кончиков ушей, но каким-то чудом остался невозмутим, вежлив и серьезен. Признав, что летающие члены – это проблема, он предложил Людмиле полечиться в отделении неврозов. Там, конечно, тоже есть пациенты-мужчины, но они всё свое держат при себе и подобных вольностей не допускают. Ну разве только если попросить.
Верните всё обратно!
Как все-таки несправедливо устроена жизнь! Посудите сами: из тех семидесяти – восьмидесяти лет (ладно, пусть будет девяносто – сто, но это уже бравада), что отпущены человеку, лет восемнадцать – двадцать он постигает азы, потом лет пять – десять – основные правила и понятия, затем еще столько же пытается состояться как личность, гражданин и специалист, и что в остатке? Где-то полжизни уходит на то, чтобы осознать, что всю первую ее половину занимался какой-то фигней, попытаться все исправить или махнуть рукой, а вскоре более или менее достойно встретить климакс и старость. Ах да: не забудьте про пять – десять лет, отданных на откуп сенильной деменции или болезни Альцгеймера (опционально, конечно, но никто не застрахован). Представляете, СКОЛЬКО надо успеть сделать в столь короткий срок по-настоящему сознательной жизни?
Егор Петрович (пусть его будут звать так) жизнь прожил долгую. Вырос в деревне, отслужил в армии, работал трактористом. Потом, когда стали строить автогигант, вместе с женой приехал в поисках лучшей доли в быстро растущий город. Время шло, город расширялся, родились и выросли дети, а потом и внуки.
А потом стали происходить странные события. Вначале Егор Петрович вдруг обнаружил, что его не пускают на работу. Что значит «десять лет как на пенсии»? Да вы с ума посходили, мне же прогул поставят, да и сослуживцы будут косо смотреть! Как это поумирали? Кто их поубивал? Старость? Да вы что, какая старость, всего-то лет пятьдесят! Какие семьдесят пять, столько не живут! Что значит – и вы про то же?
