Олег Михалевич - Ночь с Марией. Рассказы
На «Мечте» подобных мыслей не возникало ни разу. Единственным действующим навигационным прибором на ней оказался тот самый пресловутый пеленгатор, маленькое оптическое устройство, выставляемое поверх картушки компаса. Петров сутками с наслаждением возился с картами, выискивал на берегу маяки, водонапорные вышки и другие приметные знаки, вел прокладку и счисление курса, выстаивал на руле без гидроусилителя ходовые вахты, всем телом ощущая, как перо руля передает усилие его рук набегающему потоку воды. И даже сейчас, когда изнуряющая качка двенадцать часов подряд расшатывала ветхую конструкцию яхты, отзывающейся на каждый новый удар волн надсадным скрипом, а для того, чтобы удержать ее на курсе, надо было изо всех сил тянуть на себя румпель, упираясь ногами в противоположную банку кокпита, в голове вновь и вновь прокручивались слышанные где-то строки:
Палубу рвет под ногами, мачту сгибает в дугу
Как жаль мне всех этих, оставшихся на берегу
Несмотря на сверхнадежный, по уверению продавца, штормовой водоотталкивающий костюм, вода все-таки нашла лазейку внутрь и противными струйками холодила ноющую от напряжения спину. Поэтому появление Паши Петров воспринял как манну небесную.
Особо впечатляюще Паша выглядел за рулем большого черного паджеро. Если бы золотая цепь на мощной шее бывшего мастера спорта по подводному плаванию была толще, с него можно было бы рисовать картину «Браток на свободе». Бритая голова идеально дополняла образ, весьма позитивно воспринимаемый в финансовых кругах. Особенно среди работников принадлежащей ему сети обменных валютных пунктов. Во всяком случае, кражи в его сети происходили заметно реже, чем у конкурентов. Свободное от зарабатывания денег время Паша посвящал экзотическим путешествиям, иногда вместе с Петровым. Идея двухнедельного похода принадлежала ему. В качестве испытания самой яхты и собственной готовности выкупить ее у подуставшего от морской жизни Кашицы. Впрочем, яхта подходила Паше не хуже, чем паджеро.
– Ты как, живой? Подменить не надо? Что случилось-то? Внутри ощущение жуткое было, но Кэп темнит, все в порядке, говорит.
– Да вот, волна здоровенная налетела откуда-то, – Петров кивнул в сторону моря. – С головой накрыла. Но яхта ничего, держится. А вот костюмчик мой не слишком герметичный оказался. Переодеться бы надо, промерзать начинаю.
– Без проблем. Куда держим?
– Пока вдоль берега. Потом надо будет уйти мористее, чтобы снова заходить со стороны Юрмалы, но намного ближе к берегу. Иначе опять не вытянем.
Передав румпель в крепкие Пашины руки, Петров спустился в кают-компанию.
Влад Решетилов лежал в гробу.
Прыгающий утренний свет из узкого иллюминатора падал на рыжую, тщательно ухоженную артистическую бородку с проседью, клином устремленную вверх, и, казалось, она живет какой-то своей, отдельной от лица жизнью. Потолок, по-морскому подволок, над головой Решетилова сочился влагой. Время от времени она скатывалась в оцинкованный тазик, который, словно рыцарский щит, прикрывал грудь Влада. Гробом на яхте называлось спальное место над штурманским столиком, выполненное в виде ящика, из которого наружу торчали только голова и плечи.
Петров скинул штормовку, стянул мокрый свитер и крепко, до красноты, растер задубевшую кожу махровым полотенцем. Переодевшись, он вспомнил о своей общественной нагрузке, доставшейся ему как бывшему журналисту, и достал с полочки видеокамеру. Отснято было уже немало, но кадры, ясно понимал Петров, были большей частью постановочные, слишком лакированные, без изюминки. Вместо приключения на видео получалась простая морская увеселительная прогулка. Вот если бы можно было со стороны снять волну-убийцу, или как яхта падает в провалы волн! Или как Паша, пристегнувшись к носовому штагу, чтобы противостоять сбивающим с ног волнам, ставит штормовой стаксель! Или, как при первой постановке паруса Младший сваливается за борт и Васек одной рукой выхватывает его обратно! Увы, в горячие минуты было не до камеры, а в штормовую погоду оптика быстро забрызгивалась водой, или запотевала и, за отсутствием гербовой, писать приходилось на простой.
В рассказе о яхте с поэтическим названием «Мечта» каждый был просто обязан поделиться своей сугубо персональной мечтой. Видеоряд должен был сделать эти высказывания контрастными и выпуклыми. В начале путешествия и в его конце. На практике, правда, пошло не так. А капитан и вовсе отказался позировать перед камерой.
– Начальник под документом подписывается последним, – весомо и немногословно заметил он. – Начни с молодых.
После первой постановки парусов главным хобби Младшего стало вылеживание на спине в носовой каюте или, если позволяла погода, на палубе. За этим занятием Петров его и застал.
– О чем мечтаю? – настороженно переспросил Младший. – А чего другие говорят? Правильней было бы со старших товарищей начинать.
– На военном совете первое слово всегда имеет младший офицер. Прошу, маэстро.
– Правда? Не знал. Ну, тогда… – лицо Младшего на миг озарилось светлой мыслью. – Хочу, чтобы в Риге началась всеобщая эпидемия кариеса! И пародонтоза.
– Это как? – опешил Петров.
– А просто. Чтобы бабок насшибать на приличный джип. Такой, как у Паши. А то у нас из четырех кабинетов два все время простаивают.
Заковыристей всех выразился Влад, выразив желание нарисовать закат, как у Куинджи.
– Погоди, – удивился Петров. – Ты же рисуешь абстракции.
Влад осторожно потрогал бородку и, убедившись, что она по-прежнему на месте, снисходительно посмотрел на собеседника.
– Мы, художники, видим мир по-своему, не так, как обычные люди. Куинджи бы меня понял.
Довольно предсказуемо высказался Паша.
– О чем еще можно мечтать на «Мечте»? Мы уже здесь – а это самое главное. И Петров был с ним полностью согласен.
Он нажал кнопку на запись и медленным круговым движением повел объектив по кают-компании. Над пустой Пашиной постелью в такт качке перемещалась страховочная веревка. Напротив, над капитаном, крепко зацепив рукой поручень, мирно посапывал Игорь. В сильную качку самое комфортное положение моряка – на спине лежа. Лежать и смотреть в потолок скучно, читать невозможно. В любой момент твое участие может срочно понадобиться в самых непредвиденных обстоятельствах. Поэтому моряки быстро привыкают отсыпаться впрок. Тем более, что сон получается неполноценным, мышцы спины и рук постоянно в работе, не давая телу перекатываться по койке в такт качке. И экипаж «Мечты», судя по этому признаку, уже превратился в настоящих морских волков. Чтобы ничего не упустить, Петров приоткрыл дверь в каюту форпика, и на крохотном дисплее отразилась вжатая в левый борт фигура младшего из братьев. Одеяло на нем было сбито до пояса, а его плечи обнимала могучая рука Васька.
Петров осторожно прикрыл дверь, подумав, что эти кадры, наверное, лучше будет вырезать.
С основной частью команды Петрова познакомил Паша. Было это в Болдераи, на территории непрезентабельной марины с разбитым асфальтом и неухоженными эллингами. Остальные участники предполагаемого похода уже прибыли, и Петров сразу распознал пышную рыжеволосую шевелюру, обрамляющую кадаврообразный череп Влада Решетилова, известного организатора камерных концертов и художника-абстракциониста по совместительству. Одну из его картин Петров совсем недавно разглядывал, ожидая приема в стоматологической клинике братьев Елисеевых. По замыслу автора, зеленое, с красными и желтыми искорками пятно должно было отвлекать от зубной боли. Сами братья тоже были здесь. Старший, Игорь, невысокий, сухощавый, с глубокими залысинами, всегда чем-то озабоченный. И младший, абсолютно на него непохожий, Олег, высокий и рыхлый, с пухлыми нежно-розовыми щеками, почти не тронутыми еще бритвой и навсегда приклеенной, как бывает у работников сферы обслуживания, улыбкой.
– А это, – представил ему Паша большого мосластого парня лет сорока, – Васек, известный ювелир. И вообще на все руки.
– Очень приятно. Я так и понял, – ответил Петров, разминая ладонь после стального пожатия ювелира.
Владелец яхты, седовласый и элегантный, как и полагается морскому капитану, в светлых брюках и фуражке с якорем на кокарде, встречал гостей на берегу. «Мечта» стояла в ряду других кормой к старому, давно требующему ремонта причалу, выделяясь среди стандартных пластиковых яхт соседей старомодным дизайном и корпусом из лакированного, потемневшего от времени красного дерева.
– По трапу перебирайтесь аккуратней, по одному, – честно предупредил капитан. – Доски подгнившие, никак не заменю, могут не выдержать.
На столе в кают-компании, занимавшем почти всю ее площадь, стояли когда-то белые, но хорошо пожелтевшие от долгого употребления кружки для чая, в тарелке посередине возвышалась горка печенья. Сиденья заменяли койки нижнего яруса. Сидеть приходилось полусогнувшись, чтобы не втыкаться головой в верхний ярус. Капитан обвел руками помещение.
