Михаил Веллер - Игра в императора
– Тахикардия. Брадикардия, – пробормотал Гриша. Натужился и выдал: – Синдром «проклятия Ундины».
– Браво, первая валторна, – удивился Звягин.
– Мнителен?
– Мнителен. Тревожен. Боится рака.
– Ипохондрик он. Неврастеник, – объявил ободренный Гриша. – Я бы рискнул определить предынфарктное состояние.
– Прогноз?
– А что прогноз? – поскреб в буйной шевелюре Гриша. – Может себе благополучно доскрипеть до семидесяти… А может утром не проснуться.
– Ты у меня молодец, – похлопал его по колену Звягин. – Когда наконец диплом получишь, студент?
– Через год, – обиделся Гриша.
– Сколько твой год уже тянется?.. Да. Ну, а лечение?
– Лечение… Кто мне говорил, что нынешние болезни лекарствами не лечатся, – не вы ли? Надо менять стереотип – образ жизни у него губительный, насколько я понимаю. Недовольство жизнью – вот как его болезнь называется. Ему бы поработать грузчиком на Колыме, влюбиться в кинозвезду, пройти на плоту по горной реке – все хвори как рукой снимает.
– Ценю оптимизм, – кивнул Звягин. – А его семья?
Гриша крякнул. Галочка выпалила:
– Много радости доставляет семье его кислая физиономия! Он жене, небось, все печенки выел. И дети издерганными растут. Знаю я таких…
– А если они его вообще в последний путь проводят? – добавил Гриша солидарно.
– Ребята, – сказал Звягин, – внутренний голос мне подсказывает, что всегда, когда у нас налаживалась серьезная беседа, нас немедленно усылали на вызов. С кем поспорить, что в течение десяти минут поедем?
– Только не со мной, – ответил Гриша.
Через пять минут они катили в Девяткино – «попал под поезд».
– Ты отчаянно интеллигентный фельдшер, Григорий, – сказал Звягин.
– Стараемся… – донеслось из салона.
Жена с дочкой приехали в понедельник «Красной стрелой». Вокзал бурлил, солнце просвечивало Лиговку, капли блестели на тюльпанах и гвоздиках лоточниц, очередь на такси переминалась и двигала чемоданы.
– Как Москва?
– Большая и шумная, – дочка повела плечиком пренебрежительно, верная патриотизму ленинградки. – Везде толпы…
– Давно ли ты росла по гарнизонам, – подивился Звягин.
После завтрака, накрытого на белой скатерти, с веткой вербы в тонкой синей вазе, жена испытующе посмотрела на Звягина и засмеялась.
– Куда ты без нас ходил?
– На Петропавловку, например.
– Был в соборе?
– Не совсем. Там рядом отличные шашлыки.
– И с кем ты их ел?
– Хм. С одним знакомым.
– Разумеется, это твой новый знакомый?
Звягин кашлянул и рассказал все.
– Как мне надоели твои душеспасительные мероприятия, – взялась за виски жена.
– Тебе? Это мне они надоели, – проворчал Звягин. – Я виноват, что ко мне прохожие липнут?
– Почему к другим не липнут?
– У папы располагающая внешность, – объяснила дочка.
– Леня, – сказала жена. – А ведь дело не в том, что тебе его жалко. И даже не в том, что тебе энергию девать некуда. А в том, что тебе нравится вершить чужие судьбы. Ты иногда играешь живыми людьми, как марионетками!
– Оставь в покое бедного тюфяка, – поддакнула дочка.
– Устами младенцев глаголет безответственность, – сощурился Звягин. – Плюнуть на него легче легкого. А через месяц ребята с пятнадцатой станции пусть его откачивают после инфаркта, так?
– Откачивать после инфаркта будут меня, – сказала жена.
– Я пошла гулять, – поспешно заявила дочка. – Миритесь сами, вы вполне взрослые.
Половину ночи Звягин провел на кухне. Чистая страница блокнота украсилась единственной строчкой:
«Заповедь первая. Выговаривайся».
Не думалось.
В три часа жена поставила чайник на газ, вздохнула и осторожно погладила его по руке.
– Всех не пережалеешь, – зло сказал Звягин. – Не знаю я, что с ним делать. Пойдем спать, Ира.
«Она права. Я не благодетель. Во мне, наверное, пропал мелкий тиран. Люблю устраивать все по своему вкусу. Ненавижу несчастных, неприкаянных, бестолковых. Ненавижу их слабость, незадачливость, неумелость. Ненавижу, когда человек не знает, чего он хочет. Ненавижу, когда не умеют добиваться своего. Ненавижу примирившихся с поражением. Если человек не любит бороться, как он может рассчитывать на счастье в жизни?»
Назавтра жена отправилась к подруге (тоже учительнице английского языка) и привезла Дейла Карнеги «Как обрести спокойствие и жить полноценной жизнью». Звягин недоверчиво поморщился, но заглотил книгу залпом.
Володя получил ее от него на три дня.
И узнал, что нужно уметь отгородиться от прошлого и от будущего и жить делами сегодняшними. Что бесплодные воспоминания и пустые мечты отравляют жизнь. Что беспокойство разрушает здоровье и укорачивает жизнь. Что всегда можно разобраться в причинах беспокойства и найти способ избежать его. Что надо быть готовым к худшему и посильно действовать, дабы оно не произошло. Собрать факты, проанализировать их, принять решение – и действовать.
«1. В чем состоит проблема?
2. В чем причина возникновения проблемы?
3. Каковы пути возможного решения проблемы?
4. Какое решение вы предлагаете?
5. Направьте все силы на выполнение принятого решения – и не беспокойтесь о результате!» —
старательно, как школьник, выписывал он.
Из текста явствовало, что нельзя терять равновесие из-за мелочей; что надо уметь вовремя остановиться и примириться с неизбежным; что активная работа – лучшее лекарство от тоски; что всегда надо бодриться и думать о светлом; что мстить кому-то за причиненные неприятности обходится себе дороже; что не следует ждать благодарности, а уметь находить радость в собственном добром поступке; что считать надо не свои несчастья, а свои удачи, ведь всегда есть люди, которым гораздо хуже, чем вам.
Прагматичный автор проводил свою линию с последовательностью роторного канавокопателя. «Помните, что несправедливая критика зачастую есть скрытый комплимент: ведь никто не пинает дохлую собаку. Ведите счет своим глупостям и ошибкам, чтоб не совершать их впредь. Делайте дела в порядке их важности. Отдыхайте раньше, чем пришла усталость. Умейте расслабляться».
– Вычитал что-нибудь для себя полезное? – спросил Звягин в той же шашлычной под тентом.
– По-моему, Владимир Леви пишет в общем не хуже. – Володя посыпал мясо кинзой. – Зачем ты меня тогда разыграл?
– Не понравился ты мне.
– А теперь?
– А теперь интересно.
– Что – интересно?
– Интересно, что именно в жизни тебя не устраивает. Работа?
– Работа. Разве я инженер? Так, помесь чертежника с чиновником…
– Друзья?
– «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты…» Не осталось у меня друзей, на которых всегда можно положиться…
– Здоровье?
– А, разваливаться уже начал, я ж тебе рассказывал…
– Зарплата?
– Конечно хотелось бы больше. А кому не хочется?
– Место жительства?
– Хрен-ново мне на этом месте жительства.
– Про Америку мы уже слышали. Едем дальше. Жена?
– Ну знаешь… Это вопрос сложный, – безрадостно констатировал допрашиваемый.
– Так за что же ты держишься? – спросил Звягин. – Когда утром не хочется идти на работу, а вечером не хочется идти домой, жизнь надо менять.
– А дети?.. – Володя следил, как чайка скользит над теплоходом, высматривая что-то в пенной кильватерной струе.
Звягин сдвинул ему шляпу на затылок. Спросил негромко:
– А если бы ты полюбил другую женщину? Ушел бы?
– Я задавал себе этот вопрос… Десять лет назад выбор так и встал. Любил я тогда, Леня, хорошую женщину. И она меня. Долго тянулось. И сейчас, наверно, не до конца еще прошло… да поздно уже. Не хватило духу уйти! А надо было… Дурак я был, и никогда себе этого не прощу. Боялся, а чего – не знаю…
– А если бы ушел?
– Было бы в этом мое счастье. Часто так думаю… Радостно мне с ней было, понимаешь, радостно. По мне она была. Мы друг друга понимали и чувствовали – не поверишь, как. – Он с грустным удивлением повел головой. – Даже когда ссорились, понимали. Каждый жест понимали! Всегда было о чем говорить, да, никогда не было скучно.
– А дети? – с новой интонацией спросил Звягин.
– Многие разводятся – и живут. Жизнь есть жизнь… Ведь не бросил бы совсем, помогал бы чем мог, одевал-обувал. Посмотришь по сторонам: берут детей на выходные, проводят вместе отпуск, и хоть не идеальный это вариант, а ничего уж такого ужасного…
Они расстались молча. Растравленный воспоминаниями Володя угрюмо ссутулился и пошагал к троллейбусной остановке. Звягин смотрел ему вслед с задумчивостью шахматиста, просчитывающего партию на десять ходов вперед. Потом отвернулся и засвистал «Турецкий марш», немилосердно фальшивя.
Людям чаще нужны слушатели, чем советчики, подумал он. Нехитрая истина. Человеку надо, чтоб его выслушали и поняли. И подтвердили ему его собственные мысли и желания.
