Максим Мамст - Мир детей
– Милый, я примчалась, как только узнала…
Помню, я рыдал как младенец, стоя на коленях у мамы. Целовал каждый ее пальчик. Как же раздражают эти клише: "Бог дал, бог взял…" Пустые слова, почти как оскорбление, когда у тебя в душе такая боль. Лишь спустя время, когда отпускает, понимаешь, что каждый тоже переживает, по-своему. Все мы под богом ходим.
Чуть позже приехала старшая сестра с мужем. Из Полоцка путь неблизкий. Огромная благодарность ей и всем тем, кто взял хлопоты на себя – я был не в состоянии что-либо делать. И Сергею. Все сложное время он был рядом со мной. Вечером я вышел в другую комнату – отдохнуть. Серега был там. Больше никого.
– Ты ведь не просто так завел тему про бога и ангелов, да? – спросил я его. – Ты знал, что произойдет?
– Я чувствовал приближение беды. Но не знал, что именно будет.
– Думал, сможет меня утешить?
Он покачал головой. Глаза теплые, грустные.
– Сейчас вряд ли… Возможно, со временем будет легче принять.
Он сделал паузу, затем обратился ко мне:
– Вадим, загляни, пожалуйста, сейчас внутрь себя. Обрати внимание, там есть часть тебя. Холодная и расчетливая. Она сидит среди бушующего моря муки и горя и, словно ее это не касается, все подмечает, анализирует, наблюдает. Видишь? Ты прости, что я вернулся к обучению в такой момент. Просто увидеть ее можно только так. В минуты сильнейших страданий…
– Что это? – перебил я его. Мне даже вглядываться не пришлось. Я уже приметил этого червячка.
– Это, мой друг, и есть душа. Она никогда не болит.
– Это, душа?!. – изумленно переспросил я.
– Именно.
– А что ж тогда разрывается внутри меня? Что рвет меня напополам?
– Это, брат, страдает твое сердце. Плоть, рожденная от плоти, чувствует потерю. А душе глубоко плевать, как на свое собственное тело, так и на тела близких. Для нее и смерти-то не существует. Когда закончится бал, она просто скинет временный костюмчик и отправится восвояси.
– Понятно, – протянул я. На несколько секунд я отвлекся и боль приутихла. Но теперь она возвращалась с новой силой. – Как же больно, черт побери!..
– Я могу помочь, облегчить боль, – предложил Сергей.
– Как?
– Колдунство. Я приглушу все эмоции, – он протянул руку к моей голове. – Боль пройдет. Как, впрочем, и остальные чувства – горечь, печаль, любовь, нежность, теплота. Как сквозь вату. Временно, ненадолго.
– Не надо, – я отвел его руку в сторону. – Не сейчас. Чуть позже. Хочу быть с мамой до конца.
Он понимающе кивнул:
– Хорошо.
На поминках, после похорон, помимо тех, кто знал маму пришли и мои мужики работы. На удивление, ни Леник, ни Валет не бухали. Все выпили по одной рюмке, затем Гена вытащил из нагрудного кармана смятые купюры, протянул со словами:
– Вот, мы с мужиками скинулись, держи. Очень жаль твою маму. Пусть земля ей будет пухом.
Они собрались уходить, когда вдруг Гена развернулся и сказал:
– Ах да, чуть не забыл. Гардей, хоть и не смог сам приехать, просил передать, что у тебя есть законные три дня выходных. Заканчивай свои дела, и возвращайся к нам. Работа – лучшее лекарство для таких ран.
Понедельник я пробыл с сестрой, а во вторник вернулся в Гориводу. Гена, разумеется, прав, нужно отвлечься.
Серега встретил меня с порога.
– Привет, друже. Проходи. Как себя чувствуешь? – участливо спросил он.
– Хреново. Но держусь понемногу, – сказал я, и направился в свою комнату.
– Стой! – осадил меня резкий восклик моего наставника. Я застыл, как вкопанный. Он подошел, внимательно осмотрел. Пару раз обошел вокруг.
– Так я и думал, – произнес он у меня за спиной. – Присоска.
– Чего? – не врубился я, поворачиваясь к нему.
– Стой-стой, – сказал он уже помягче, возвращая меня назад. – Не дергайся, сейчас сниму.
Сергей пошуровал у меня за спиной и отошел. Рука согнута, кулак будто бы что-то сжимает.
– Серега, что это?
– Боковым зрением посмотри.
Я скосил глаза и заметил еле заметные подергивания в воздухе, возле его пальцев.
– Присоска, – повторил Сергей. – Довольно часто встречается.
– Не понял, – удивился я. – Что это за тварь?
– Это не тварь. Тварь на другом конце сидит. Ты, наверное, в курсе про энерговампиризм и энерговампиров, – ответил Сергей. Он вращал руками, словно откручивая змее голову.
– Угу.
– Так вот, все так и есть. Люди могут сосать энергию у других людей. Разово и не всю. Достаточно нахамить, вывести человека из себя, чтобы хапнуть его энергию. Обычно этим дело и ограничивается. Кровососа и жертву больше ничего не связывает.
Но есть определенный пласт людей, которые живут за счет воровства жизни других. Это, как правило, люди очень преклонного возраста. Каверзные такие дедки и бабки. Вечно злые. Ты им ничего не сделал, а они на тебя волком смотрят.
Понимаешь, у обычного человека со временем жизненных сил становится все меньше и меньше. Ребенок бегает не останавливаясь, раздетый – ему все нипочем. А старики чуть ходят, вечно мерзнут в тулупах. Даже летом. Энерговампиры тоже люди, тоже стареют. И им нужно все больше и больше энергии. Обычное хамство их уже не удовлетворяет и в ход идут такие вот присоски.
– Так это, типа, колдунство?
– Нет у них никакого колдунства. Это скорее шаманство. Примитивное, интуитивное, черное шаманство. Вызванное страхом приближающейся смерти. Довольно мерзкая вещь. Они присасываются к энергополю жертвы и сосут ее не переставая. Пока не высосут окончательно. Эффект такой же, как если постоянно носишь сосущую жизненные соки реликвию. Навесят такую присоску, и жизнь жертвы превращается в ад. Практически всегда до тех пор, пока кто-нибудь не умрет – вампир или его жертва.
– А самому снять эту хрень можно?
– Шаман может снять. Человек, постоянно работающий над своим биополем, может ее сбить – заставив свой кокон очень быстро вращаться. Но это скорее исключения из правила. Дьявольская вещь. Тут работает принцип – год за восемь. То есть, чтобы вампир выгадал год жизни, ему нужно отсосать восемь лет жизни других. Понятно, одной присоской дело не ограничивается.
– А почему я? Почему на меня накинули? Я что, лакомый кусочек?
– Разумеется. У тебя уже достаточно свободной энергии, чтобы быть целью номер один. Видишь ли, они-то как раз и пасутся на похоронах. Вход свободный. Люди в печали, особенно родственники. Достаточно человека немного из себя вывести, какой-нибудь глупой фразой. Да хотя бы даже злобно зыркнуть в глаза. И все – защита пробита, можно вешать присоску.
– Понятно. Спасибо, что снял. Что будешь с этим делать? – кивнул я на его руку.
– О, у меня есть отличная стратегия на этот счет, – улыбнулся Сергей. – Всегда храню небольшой запасец специальной энергожижи, как раз на такой случай. Сейчас закачаю ее сюда, и вампир больше не сможет воровать чужую энергию.
– А другие присоски. Ты ж говорил их может быть много?
– Жижа забьет весь узел. Все присоски отпадут.
– А что с вампиром будет?
– Лишившись питания, он погибнет и очень скоро.
– Так ты что, убьешь его?
– Не я. Время.
Серега закрыл глаза, сложил пальцы свободной руки в щепотку и направил прямо в кулак.
– Пошла жара! – захохотал Сергей. Он открыл глаза и отбросил то, что держал в кулаке, в сторону. Я прямо фибрами души ощутил леденящий вопль ужаса на другом конце.
– Когда я вижу последствия их деяний, в груди все сжимается. Я не могу дать выход гневу, сам знаешь, – сказал Сергей, отдышавшись. – Но конопачу их как следует. Дело принципа. Ладно, пошли, – он хлопнул меня по плечу. – Там как раз чайник закипел…
Глава 8.
Глава 8.
Я взялся за работу с удвоенными силами. Днем рана почти не болит. Лишь вечером, перед сном, она снова начинает ныть. Это уже не та острая непереносимая боль, сколько пустота. Дыра, как будто что-то вытянули изнутри. Несколько раз я порывался попросить у Сереги помощи, но каждый раз останавливался. Потерплю еще. Терпел же как-то до сих пор.
Мужики на работе в душу не лезли. Кроме, разумеется, Леника. Его расспросы начали порядком раздражать:
– Ну, как у тебя дела?
– Нормально, справляюсь потихоньку.
– Как сам?
– Держусь.
– Что с квартирой?
– Леник! – вмешался Гена. – Тебя еще раз поленом перетянуть? Не видишь, у человека горе. Отвали!
– Ну, а че? Жилищный вопрос тоже не хухры-мухры! Такие вещи надо сразу решать.
– Сестра отказалась от своей части наследства в мою пользу. Заботится обо мне теперь, вместо матери, – ответил я, понимая, что тот не отстанет. – Они с мужем живут в достатке. Доволен?
– И что будешь делать?
– Не знаю пока. Разберу вещи. Что-то сюда заберу. Кое-что раздам, по мелочи. Квартиру, наверное, сдавать буду.
Удовлетворенный Леник отвалил, словно насосавшийся клоп. Серые рабочие будни день за днем отдаляли меня от той трагической даты, делая мое существование более-менее сносным. Мы с Серегой продолжили наши вечерние практики. Ася наведывалась ко мне, иногда даже среди недели. Я, правда, еще не совсем окреп, чтобы крутить любовь, но мне очень приятна ее поддержка.
