Александр Смирнов - Дань
– Не надо себя понапрасну корить, – вмешалась жена командира. – Ты не виноват, что газету ему дал. Дело не в тебе, а в этих депутатах, которые такие законы принимают.
– Ладно, давайте не спорить. Помянем нашего командира. Пусть земля ему будет пухом, а от нас вечная память.
Все трое встали и, не говоря ни слова, опустошили стаканы. Андрею с трудом верилось, что его первого командира больше нет. Он вспомнил, как, придя на северный флот, он, желторотый лейтенант, встретился с ним. Вспомнил, как тот усадил его за стол и начал мериться силами, как научил любить свой корабль, как заставил относиться к нему, как к самому любимому и дорогому человеку. А теперь его нет. Почему он, Андрей, не поддержал своего командира в трудную минуту? Почему не вспомнил о нём? Андрею стало стыдно и обидно. Они ещё выпили за своего учителя. Андрей смотрел на фотографию, висящую на стене, и не мог отвести от неё глаз. Ему казалось, что командир пронизывает его взглядом, что он что-то хочет сказать ему и не может. Андрею стало жутко. С ним хотел разговаривать умерший человек.
– Мне уже хватит. Я больше не пью, – сказал Андрей, не отводя глаз от портрета.
– Это не водка. Он и на нас также смотрит. Я не случайно позвал тебя к себе домой. Командир умирал на руках у моей жены и передал ей письмо для нас. Оно адресовано нам двоим, поэтому вскрыть я его могу только вместе с тобой.
Жена командира принесла и положила на стол конверт. На нём рукой Старика было написано:
«Старшему помощнику (Командиру) и командиру БЧ-5 «Резвого». Лично в руки. Передать после моей смерти».
Андрей вскрыл конверт и стал читать письмо вслух. Вот что не давало командиру покоя даже после его смерти.
«Дорогие мои друзья! Не могу уйти из этого мира, не простившись с вами и не объяснив своих поступков.
Я жил в самой сильной стране мира. На всём свете нет народа, который был бы способен победить Россию. Только один народ может рассматриваться достойным противником – это сам русский народ. В 1917 году так и произошло. Русские победили Русских. Как бы ни старались иностранные государства, им не найти солдат способных справиться с нашим народом. Но, призвав в свои ряды русских, эта задача может стать выполнимой. Тогда, в кают-компании, я понял, что именно это и случилось. Набор в легионы противника был открыт. Миллионы русских вступят в армию врага, даже не подозревая об этом. Я потомственный офицер, давший присягу своей стране и народу, оказался перед выбором. Каким русским служить? Какое бы решение я не принял, всё равно оно нарушало бы данную мной присягу. Я оставил флот. Оставил то, чему посвятил всю свою жизнь. Теперь я оставляю этот мир. Моя миссия на земле закончилась. Ухожу без сожаления и отдаю вам самый последний приказ: Берегите свою честь. И если флаги с ваших кораблей будут спущены, никогда не спускайте флага в своём сердце. Прощайте. Ваш командир».
Андрей положил письмо на стол и посмотрел на фотографию. Взгляд командира больше не пронизывал. Его лицо было спокойно. Командир выполнил своё предназначение до конца и обрёл покой.
* * *Весь экипаж «Резвого» выстроился парадным строем у могилы командира. Обыкновенная раковина и крест. Деревянный поребрик удерживал ещё свежий песок. Ученики попрощались со своим учителем. Исполнив, насколько это возможно на узенькой дорожке похоронный церемониал, команда «Резвого» под марш корабельного оркестра прошла мимо могилы торжественным маршем. Экипаж строем покидал кладбище. Командир и Андрей поправили цветы на могиле и пошли вслед за своей командой. То, что было в их силах, они сделали. На могиле военного моряка, хотя и с опозданием прогремел салют из трёх залпов, и верная ему команда прочеканила шаг у его могилы.
* * *Жизнь судоремонтного завода сильно отличалась от той чётко спланированной жизни, к которой привыкли военные моряки. Суета, беготня и неразбериха, вот те ощущения, которые испытывал военный, попадая на завод, где работали гражданские люди. Однако, пробыв на заводе несколько дней, это ощущение пропадало. Становилось ясно, что весь этот муравейник подчиняется своим законам и является управляемым механизмом. Отсутствие формы и знаков различия скрывали от глаз офицеров тех, кто не только хорошо разбирался, но и руководил этим сложным и непонятным для них производством. Хождения по мукам, так называли офицеры решение любого вопроса, связанного с обращением к гражданским. В ходе ремонтных работ огромного размера, возникали вопросы не учтённые планами и заявками. Тогда приходилось писать служебные записки и корректировать планы. Эти записки начинали свой путь от офицера, попадали к самому маленькому заводскому начальнику и, обходили все отделы завода. Собрав необходимые резолюции, они поднималась до самого верха. Оттуда они снова шли вниз до исполнителей тем же путём. Стоило только офицеру хотя бы на одну минуту выпустить служебную записку из своих рук, как она моментально терялась, и найти её было уже невозможно. Следовало начинать всё с самого начала. Получив все подписи и разрешения, офицер приносил записку к начальнику цеха и обязательно выслушивал целую речь о том, что эта работа не запланирована, что за неё цех не получает денег, но он, начальник, постарается её выполнить, если у него появится возможность. Возможности, конечно, никогда не появлялось и приходилось начинать всё сначала. Казалось, что этот заколдованный круг никогда не закончится и железобетонную дверь бюрократии не открыть, но сами работники завода подсказывали офицерам, где лежит ключ от этой двери.
– Что ты мучаешься, сынок? – говорил Андрею старый дед в сварочном цеху. – С этими бумажками ты все ноги сносишь и ничего не добьешься.
– А, что же мне делать? При демонтаже механизмов кронштейны лопнули и их надо приварить. Дело то плёвое, а беготня такая, как будто я крейсер новый хочу построить.
– Вот и я говорю, что дело плёвое. Поставь им стакан шила, – он кивнул головой в сторону сварщиков, – и твоё дело тут же будет выполнено.
Шило решало вопросы действительно моментально. Рабочие, получив дань, бросали свою работу и тут же бежали выполнять заказ без всяких служебных записок и приказов. Тяжелее было с работами, где приходилось обращаться не к рабочим, а ИТР{ИТР – Инженерно-технические работники.}. Они шило не брали. Им нужны были деньги. Андрей, возмущённый столь откровенным вымогательством с их стороны, жаловался начальнику цеха:
– Как вы допускаете это? Это же форменная взятка!
– Какая взятка? Если человек что-то делает в свободное от работы время, то он вправе потребовать за свой труд оплаты.
– Но я же делаю это не для себя. Почему я обязан платить свои деньги за работу, которую положено делать бесплатно?
– Вот я у вас и хочу спросить. Почему вы платите деньги моим сотрудникам и отрываете их от производственных заданий вместо того, чтобы оформлять документы надлежащим образом?
Спорить было бесполезно. Офицеры в схватке с гражданскими дрогнули и отступили.
– У них здесь свои порядки, – говорил командир Андрею. – Плетью обуха не перешибёшь.
– Может, и не перешибёшь, только где же столько денег взять? Я уже всё своё денежное довольствие на этот ремонт спустил, а конца и края не видно.
Время шло, а завод не обращая внимания на эмоции офицеров, медленно и размеренно делал своё дело. Хождениями по мукам занимался помощник Андрея. У него это получалось лучше всего. Молодой парень красивый и сильный. В морской форме он был неотразим для заводских женщин.
– Бабы тебе просто отказать не могут, – шутил командир. – Не пойму только, как ты с мужиками общий язык находишь, ведь в цехах в основном они работают?
– Бабы здесь ни причем. – При этом он мрачнел и опускал глаза.
Каждый вечер Игорь, так звали помощника Андрея, уходил в город и возвращался только под утро. Днём он бегал по заводу, а во время обеда забирался в пустующее помещение на корабле и спал.
Однажды Игорь появился на корабле весь в синяках и ссадинах.
– Что же ты, как кот мартовский? Совсем скоро свалишься, надо же и меру знать. Посмотри, на кого ты похож! Кто это тебя так? – отчитывал его Андрей.
– С трапа свалился, поскользнулся, – недовольно ответил Игорь.
– Да пускай гуляет, пока молодой, – оправдывал его командир. – Ремонт закончится, вернёмся на базу, там не погуляешь.
Если работы в машинном отделении были не видны снаружи, то корпусные так изуродовали корабль, что на него было жалко смотреть. Срезанные листы обшивки оголили шпангоуты и они, оказавшись открытыми, напоминали рёбра человека, с которого сорвали кожу. Обдирая подводную часть корабля от ракушек, рабочие сделали его пятнистым, похожим на облезлого барана в период линьки. Трудно было представить, что совсем недавно этот красавец вспарывал своим носом волны океана как бритвой и грациозно скользил по его поверхности обгоняя чаек. Андрей смотрел на корабль, а в мыслях представлял, каким молодым и сильным он покинет завод и вернётся к родному причалу.
