Марьяна Романова - Дневник Саши Кашеваровой
И я воспользовалась «аргументом Скарлетт» – это так удобно, если не чувствуешь себя в силах принять решение. Подумаю об этом завтра. Тем более что после ванны чертовски хотелось спать – меня словно в невидимом гамаке покачивало.
А следующим утром все уже было по-другому.
7 мая
Любовница мужа моей приятельницы случайно столкнулась с ней на одной вечеринке. Обе дамы знали о наличии друг друга в жизни их общего мини-божка. Зачем-то поздоровались. Жена что-то там съязвила в сторону любовницы. Любовница в ответ сказала, что жена ей завидует, поскольку она старая и толстая. Любовнице двадцать один год, она в статусе фотомодели (хотя, насколько мне известно со слов жены, нигде не снималась). Жене – 36, она не в статусе фотомодели, но хороша собой. Об инциденте она мне рассказала с недоумением, но без обиды (если это, конечно, не поза).
Но опустим мелодраматические подтексты и не будем обсуждать, инфантильно ли это или продвинуто, когда жена и любовница настолько осведомлены и насколько мудак мужчина, которому они позволяют так с собою обращаться.
Мне вдруг подумалось вот что.
Каждый человек пытается уязвить другого тем, чего сам боится.
Любовница больше всего на свете боится, что она поправится до 46-го размера и что ей тоже будет 36. Наверное, она в глубине души подозревает, что эти тридцать шесть тоже могут с нею случиться, вероятность такая есть, но все же продолжает закрывать глаза ладошками: мол, у меня только вероятность на горизонте, а тебе уже, уже, уже.
Поэтому по хамскому выпаду можно, наверное, судить о фобиях хама.
8 мая
Люди, устроенные попроще, часто ассоциируют себя с вещами. От таких можно услышать презрительное: «Я не ношу дешевых сумок». Словно они боятся, что дешевая сумка утянет в сторону дешевизны их самих. И все подумают, что они – дешевки.
Люди, устроенные посложнее, часто ассоциируют себя с информацией. «Я такого не читаю», – говорят они тоном хозяек вышеназванных сумок. «Я не смотрю американские комедии». И сразу становится понятно, что они допускают возможность такой ситуации: кто-то видит их на премьере какого-нибудь «Американского пирога» и понимает, что они на самом деле тупы и примитивны. Эта же порода любит бравировать прочитанным (или, как правило, бегло просмотренным). Не обсуждать, а именно бравировать. Люди сложносочиненные не ассоциируют себя ни с чем и могут позволить себе открытость миру во всех его проявлениях. Потому что, во-первых, им все равно, что о них подумают. А во-вторых, посчитать их кем-то там на основе просмотра «Американского пирога» могут только условные хозяйки сумок.
9 мая
Электронная афиша, которую я скачала для телефона, сообщила, что в этом безумном городе открылась школа мужского стриптиза. Там есть три уровня – самый первый стоит щадяще (кажется, сто долларов), за продвинутый просят серьезное бабло, которого хватило бы минимум на семестр заштатного гуманитарного вуза. Но продвинутый – это для тех, кто собирается зарабатывать художественно приспущенными труселями. А первый – он for dummies, для бытового соблазнения. И вот в рекламе написано: мол, мы вас научим особенному гипнотическому взгляду, и пластике, и как красиво сесть на стул, снять футболку и особенно носки.
Представила себе ситуацию: на горизонте первая близость, и вот он садится на стул и начинает красиво снимать носки…
Помню, давным-давно одна моя подруга влюбилась в красивого мальчика. Было нам не то по тринадцать, не то по четырнадцать лет. И вот однажды мы узнали, что у объекта страсти нежной имеется в наличии пассия, и он приведет ее на деньрожденческую вечеринку нашего общего приятеля. Весь день подруга рыдала, писала предсмертные записки и дурацкие стихи, а к вечеру наелась гомеопатических шариков «Успокой» и все-таки явилась на вечеринку. Вместе со мной, разумеется. Цель у нас была одна. Убедиться в том, что подруга моя прекрасна, девушка ее возлюбленного – чудовище, а сам он, соответственно, лишенный вкуса мудак.
Мальчик опаздывал, а мы пили дешевое сладкое вино и накручивали себя. Наверное, она урод, и он вообще постеснялся привести ее в приличное общество. Наверное, она безмозглая и будет весь вечер молчать.
Но все вышло по-другому.
Девушка оказалась красоткой (была похожа на Иден из «Санта-Барбары»), кокетливой, смешливой; кроме того, на ней была восхитительная хипповская юбка, и она была старше нас на два года, и собиралась поступать, кажется, в Архитектурный.
Подруга посмотрела на меня с беспомощным ужасом. Мне было ее очень жаль, хотелось как-то поддержать человека, сказать что-нибудь ободряющее, и я выдавила: «Ха, ты только посмотри на ее… уши. Так и знала, что будет что-то в этом роде. Невозможные уши, странные». Я сказала это все, а потом мы пожали плечами и расхохотались.
10 мая
День рождения. Август. Двенадцать свершившихся лет.
Сарафан и веснушки. Семен из десятого класса
Горячо убеждал в преимуществах кроля над брассом —
И в груди моей сумрачным плясом взрывался балет,
Орлеанский оркестр искрил переливами джаза.
Лимонадом тархунно рыгая, обертки конфет
Скомкав в крошечный шарик, писала мизинцем «Привет!»
на стекле запотевшем. Тот август был серым, дождливым,
На столе были персики, груши, подгнившие сливы,
Под столом – папиросы «Пегас», молодое вино.
Я курила, пила. И казалась себе несчастливой.
Через каждые десять минут порыдать в туалет
Убегала. Под дверью толпились: «Ну Свет!
Выходи! Сделай вид, что тебе на него… все равно.
Выходи! Там все курят и пьют… И вот-вот будет драка».
Я не слушала. Все это было довольно давно.
А Семен в позапрошлом июне скончался от рака
поджелудочной. Вот. Я узнала об этом не сразу,
но всплакнула постфактум. О тени «Пегаса» и джаза
Вспоминая, весь вечер пила молодое вино.
Был здоровый мужик, не курил и работал в роно…
…Через восемь недель у меня начались менструации
В первый раз. На уроке труда. Кто бы предупредил.
«У тебя стул в крови!» – закричал мне какой-то дебил —
И почувствовав тяжесть и боль незнакомой вибрации,
Удалилась домой в некой нежной и душной прострации.
Сарафан и веснушки. И осень. Мне было двенадцать.
И меня почему-то никто не любил.
11 мая
Мы не могли не заговорить об этом.
Я от природы любопытна, как сорока, к тому же по образованию журналист.
– Хорошо, я расскажу тебе о ней. Раз уж ты просишь. Правда, я бы никогда не сказал, что ты мазохистка. Но готов удовлетворить твои фантазии.
– Не паясничай, – поморщилась я. – Просто спокойно расскажи. Что она за человек. Я не знаю, зачем мне это нужно знать, но мне… нужно.
– Ну ладно, – Олег закурил. – Мы познакомились шесть лет назад. Оля юрист. Я подбирал помещение для нового офиса, она оформляла нам сделку. Когда я ее впервые увидел, принял за секретаршу. Она была слишком красива для юриста. Я знаю, что это стереотип. И даже удивился, когда понял, что попался на этот крючок. Я ведь вовсе не воспринимал себя мужланом с «Домостроем» наперевес, который считает, что настолько красивая женщина может представлять собой исключительно объект эстетического наслаждения. На ней было черное платье и каблуки сантиметров двенадцать. Тонкая шпилька. И я попросил кофе принести, а она обиделась.
Я понимаю, что сравнивать себя с другими – порочная практика и первая ступенька в ад. Жить становится настолько проще, когда начинаешь воспринимать себя как отдельного человека, а не звено пищевой цепочки, выше которого те, кто ворочает капиталами и не забывает о химическом пилинге раз в год, а ниже – те, кто моет подъезды огрубевшими руками в заусеницах и ссадинах. Когда живешь в мегаполисе, трудно однажды не попасться на эту удочку – не начать сравнивать свою жизнь с чужой.
Но в тот момент я подумала: черт, а когда я сама в последний раз носила высокий каблук? У меня длинные ноги и вообще фигура модели (ну ладно, ладно, модели plus size). А я упаковываю себя в бесформенные свитера, странные платья от бельгийских дизайнеров, смешные пончо, а прочей обуви предпочитаю грубые ботинки dr Martens. И ни одна живая душа не решит, что я слишком хороша собой, чтобы оказаться крутым профессионалом. И не попросит подать кофе так, чтобы я сначала оскорбилась, а потом приняла приглашение на романтический ужин и прожила с обидчиком долгую и счастливую жизнь. («Ну да, до тех пор, пока он бы не начал изменять мне с кем-то в бесформенных свитерах и грубых ботах», – сказал самый язвительный из моих внутренних голосов.)
– У меня, конечно, была ее визитная карточка. С номером мобильного. И я сначала написал ей эсэмэску, чтобы извиниться за инцидент, а потом… Просто начал писать, время от времени. И Оля мне отвечала. Этот был SMS-роман – весело, вдохновляюще и ненапряжно. А однажды она позвонила и предложила поужинать. И так неожиданно получилось… Мы заказали улитки, и они оказались какими-то невкусными. Оля сказала, что лучшие улитки она пробовала на севере
