Виктория Токарева - Антон, надень ботинки! (сборник)
Игнатий встает из-за рояля.
Ты куда?
Игнатий. Никуда. Что с тобой?
Лариска. Я все время боюсь, что ты уйдешь. Когда ты от меня уходишь, у меня обрываются внутренности, как у пчелы. Если пчелу разозлить, она жалит, а потом улетает помирать, потому что вместе с жалом у нее отрываются внутренности.
Игнатий обнимает ее.
А если я умру, что ты сделаешь?
Игнатий. Напьюсь.
Лариска. И все?
Игнатий. Напьюсь и заплачу.
Лариска. Мой образ со временем будет высветляться в твоей памяти, и ты полюбишь свою утрату.
Игнатий. Подожди, может, я тебя и так полюблю.
Лариска. Я не верю. Не могу себе представить. У Бунина рассказы о любви всегда кончаются смертью и никогда свадьбой. Наверное, очень сильная любовь должна быть обречена, а я хочу уготовить для нее такую банальную судьбу, как семья, – троих детей, физзарядку по утрам, прогулку перед сном.
Игнатий. Не изводи меня. Я сегодня целый день принимал зачеты. У меня уже слуховые галлюцинации.
Лариска торопливо накрывает на стол. Садятся.
Лариска подпирает лицо кулачками и смотрит, как Игнатий ест.
Лариска. Когда ты ешь, я почему-то вижу, какой ты был маленьким.
Игнатий. Какой?
Лариска. В коротких штанишках с лямками. Мне кажется, что ты и не вырос. Мне кажется, что я тебя гораздо старше.
Игнатий. Ешь. А то сидишь и смотришь мне в рот. Я так не могу.
Лариска. Ты широко кусаешь, а потом жуешь с сомкнутым ртом… А когда ты чихаешь, у меня вот здесь, под ложечкой, что-то сдвигается, как будто разражается тихая гроза.
Игнатий. Раньше мне казалось, что я жую и чихаю исключительно для себя.
Лариска. Когда я с тобой, я спокойна и счастлива. И я больше ничего, ничего не хочу. Вот так бы и сидела до второго пришествия… Ешь мед.
Игнатий. Я не люблю мед.
Лариска. У тебя больной желудок. А все, что твое, – и мое тоже. Значит, это наш желудок. И ты не имеешь права распоряжаться им по своему усмотрению.
Игнатий. Уже и желудок не мой. И голова не моя. И кажется, ты права. Я потерял голову и ничего не делаю. Я не могу ни о чем думать, ничего не могу делать.
Лариска. Но ты же занят.
Игнатий. Чем?
Лариска. Ты любишь.
Игнатий. Разве это занятие для мужчин? На страстях живут одни бездельники.
Лариска. Настоящий мужчина не должен бежать от любви. Не должен бояться быть слабым.
Игнатий. Я ненастоящий. Ты принимаешь меня за кого-то другого. Ты меня не знаешь.
Лариска. Это ты себя не знаешь. Ты сильный и талантливый. Ты самый лучший из всех людей. Просто ты очень устал, потому что ты жил не в своей жизни. Ты был несчастлив.
Игнатий. Почему ты так решила?
Лариска. А ты посмотри на себя в зеркало. Такого лица не бывает у счастливого человека. Я имею в виду ту жизнь. До меня. У тебя было такое лицо, как будто у тебя ужасающая мигрень и ты вынужден ее скрывать.
Игнатий. Да?
Лариска. Такое впечатление, что ты прожил всю свою прошлую жизнь и живешь по инерции. По привычке жить.
Игнатий (после молчания). Знаешь… Моя любовь к жене умерла. А мы ее не хороним. И она – как мертвец в доме, которого не выносят.
Лариска. Ничего себе… Жить в доме, где мертвец.
Игнатий. Но мы уже привыкли. Если его вынести, то вроде будет чего-то и не хватать. Человек очень сильно привыкает к своим привычкам. В биологии это называется динамический стереотип. Его очень трудно ломать.
Лариска. Ну уж дудки…
Игнатий. Ты еще молодая. У тебя нет привычек. Они тебя не тянут.
Лариска. Ты когда первый раз меня увидел, что подумал?
Игнатий. Не помню. Я не помню своего первого впечатления.
Лариска. А я помню. Я увидела тебя и тут же поняла: что-то произошло. А потом я все время о тебе разговаривала. Как помешанная.
Игнатий. А сейчас?
Лариска. А сейчас я все время строчу тебе письма. И мне кажется, что я с тобой разговариваю.
Лариска достает из письменного стола пачку писем и протягивает Игнатию.
Возьми. Прочитаешь.
Игнатий. Опять пачка? Ты просто Бернард Шоу.
Смотрят друг на друга не отрываясь.
Пожалуйста. Я очень тебя прошу. Пока мы с тобой… пусть у тебя никого не будет.
Лариска. Я буду с тобой до тех пор, пока ты захочешь. А когда ты не захочешь, я умру.
Обнимаются. Лариска кладет голову ему на плечо.
Игнатий. Ты дышишь мне в самое ухо. Как барашек.
Лариска. Почему барашек, а не собака, например?
Игнатий. Мы во время войны жили в эвакуации. Папа был на фронте. Я убегал в овраг и ложился на зеленую траву. А ко мне откуда-то приходил маленький барашек, ложился возле меня и дышал мне в ухо. Как ты сейчас. А мне казалось, что это – душа моего папы. А потом этого барашка съели. А я не ел. Хотя был голод. И папа не вернулся.
Лариска. А я потеряла сразу и папу, и маму, когда мне было тринадцать лет. Они погибли в автомобильной катастрофе. Я помню, пошла в морг, а мне служитель стал выдвигать жестяные листы с трупами. И спрашивал: ваш? Ваш?
Игнатий. О господи… Почему ты мне раньше это не говорила?
Лариска. Не люблю вспоминать. И ты не помни. Хорошо?
Обнимаются.
Ты пахнешь, как цветущее дерево. Я не могу тобой надышаться. И не могу на тебя насмотреться.
Целуются.
Ты сейчас о чем-то подумал. О чем ты подумал?
Игнатий. Не рассердишься?
Лариска. Нет.
Игнатий. Под окном проехала машина. Дала гудок. Я подумал: ре-фа-соль.
Лариска. Это, конечно, обидно. Но я привыкну. Я буду слушать с тобой все автомобильные гудки. Я буду тем, что ты хочешь. Ты куда?
Игнатий. Взять сигареты.
Лариска. Я с тобой.
Игнатий. Подожди меня здесь. Посчитай до десяти.
Игнатий выходит из комнаты. Лариска считает.
Лариска. Раз… Два… Три… Четыре… Пять…
Игнатий появляется.
Игнатий. Лариса…
Лариска (испуганно). Нет!
Игнатий. Что «нет»?
Лариска. Я знаю, что ты хотел сказать.
Игнатий. Что?
Лариска. Чтобы я поехала на каникулы к бабке в Коломну.
Игнатий. Действительно. А как ты догадалась? Ты что, телепат?
Лариска. По отношению к тебе – да. Я не поеду к бабке.
Игнатий. Я должен подготовить программу. В консерватории вакантное место. Объявлен конкурс.
Лариска. Ну и пусть!
Игнатий. Как ты не понимаешь?
Лариска. А как ты не понимаешь? Если бы у меня была шапка-невидимка, я пошла бы вместе с тобой. Я не могу без тебя.
Игнатий. Но ведь это всего десять дней: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда – и все!
Лариска (сухо). Почему я должна ехать к бабке? Я могу остаться здесь, в Москве. А ты занимайся. Пожалуйста…
Игнатий. А что ты будешь делать в Москве?
Лариска. Но жила же я без тебя. Как жила, так и буду жить.
Пауза.
Игнатий (грустно). Я знал, что все равно ты когда-нибудь меня бросишь.
Лариска. Я? Почему?
Игнатий. Потому что ты тучка золотая на груди утеса-великана. Утром в путь она пустилась рано по лазури, весело играя. Но остался влажный след в морщине старого утеса…
Лариска. Женатый утес…
Игнатий надевает пиджак.
Игнатий. Мне надо идти…
Лариска. Нет!
Игнатий. Я должен идти. Уже поздно. Через час Новый год!
Лариска. Я пойду вместе с тобой.
Игнатий. Это невозможно.
Лариска. Тогда ты останься здесь.
Игнатий. Я не могу.
Лариска плачет.
Я приду к тебе завтра в восемь утра. Мы не увидимся только девять часов.
Лариска. Это надо считать до пятнадцати миллионов двухсот сорока трех.
Игнатий. А ты не считай. Спи.
