Наталья Горская - Корова (сборник)
Но с Каролиной Титановной так не осмелились поступить. И тому были свои причины, о которых будет сказано далее. Водили её пару месяцев по Заводу сам начальник и оба заместителя с отделом кадров в полном составе, и выбрала-таки она себе должность. Точнее, придумали эту должность специально для неё: оператор ксерокса. И мазута нет, и звучит солидно. Раньше-то все сами на ксероксе копии делали. Даже некоторые рабочие и уборщицы умели правильно отксерить на нём копию каких-либо документов. Стоял он в табельной, и её обитатели просто краем глаза следили, чтобы ксерокс грамотно эксплуатировали – во всяком случае ни разу он сломан не был. Времена-то наступили бумажные, и теперь на каждый документик требовалось завести до десяти копий, а то и больше.
И вот для Каролины Титановны оборудовали специальный кабинет, установили туда ксерокс, и… Всем расхотелось к ксероксу приближаться. Доходило до того, что сотрудники Завода для изготовления копий документов бегали и на почтовое отделение за два квартала, и в ближайший книжный магазин, где тоже был ксерокс. Был случай, когда один работник съездил аж на другой конец города для ксерокопии чертежа какой-то болванки. И всё ради того, чтобы не «беспокоить по пустякам» Каролину Титановну. Это она сама всегда так говорила. Она всё время была чем-то страшно занята: то листала глянцевые журналы, то делала маникюр или даже педикюр, то находилась в медитации, то щебетала с подругами по телефону. Отвлекать её от этих важных для общего процесса производства дел было небезопасно. Даже высшее руководство Завода побаивалось туда заходить. Лицо Каролины Титановны сразу перекашивала гримаса ненависти и сквозь губы прорывался свист:
– Осссподя… Ну ч-щ-щево вам опять-то нада?! – шипела эта грубая и неотёсанная хабалка с двумя дипломами о «вышке».
– Каролина Титановна, нам бы… да мы бы… да мы сами сделали бы копии рекламаций, если только… Вы позволите…
– Осссподя… И шлындают туда-сюда, и шлындают вместо того, шоба работать! А государство на вас деньги тратит не за эти вот шлынданья!
– Тысяча извинений, Каролиночка Титановна, тысяча извинений! Вот мы уже… вот и ксерокс готов… ещё парочку экземплярчиков… Спасибо Вам, мильон благодарностей за… за… Ваше непомерное участие в процессе! До свидания, Каролина Титановна, до следующих встреч… чтоб ты сдохла, кубышка старая, – переводили дух уже в коридоре, а из-за дверей кабинета всё так же неслось шипение:
– Осссподя, целый завод бездельников! Никакой нет возможности спокойно работать.
Особенно неприятно было столкнуться с её взглядом. Не взгляд, а брызги кислоты! Обладателей именно такого взгляда Гоголь принимал за сапожников или портных, потому что такие люди непременно внимательно смерят вас взглядом и обязательно посмотрят на вашу обувь. А когда вы пройдёте мимо них, так они оборотятся назад, чтобы придирчиво рассмотреть ваши фалды. Но такие люди, как правило, никогда не бывают ни сапожниками, ни портными, а большей частью занимают довольно-таки высокое – по их мнению – положение в нашем не сформировавшемся пока ещё после отказа от былых идеалов обществе.
Некоторые прямолинейные пролетарии беспардонно спрашивали после столкновения с новоявленным оператором ксерокса:
– Что это за чувырло теперь у ксерокса сидит?
– Тише вы, тише! – испуганно шептали им. – Это же жена самого товарища Троегубова!
– Надо же! А мы уж думали, что жена самого товарища Сталина, не меньше. Гонору у неё, во всяком случае, на целый гарем высоко-поставленных товарищей хватит.
– Да говорите же вы тише!
– И чего она тут делает?
– Она – наш новый оператор ксерокса.
– Кто-о?! Ха-ха, совсем охренели, суки…
– Да тише же вы, умоляем!
– Сварщиков нет, мотористов, электриков и техников не хватает, зато оператор ксерокса появился. Опа! А оператора паяльной лампы нету? А почему бы не сделать должности оператора калькулятора или даже оператора авторучки? Надо же! Бывшая операторша кофеварки из Управы переквалифицировалась в операторы ксерокса! Да мы сами умеем лучше этого оператора с ксероксом обращаться. И ведь ладно бы человека посадили, а то всунули этакое корыто.
– Тишшше!!!
– Ах, да, этому корыту и грубить нельзя – оно же «по совместительству» ещё и оператор яиц товарища Троегубова…
Как вы успели догадаться, некоторые заводчане Каролины Титановны побаивались. Сама-то по себе она не представляла какой-либо угрозы, но по какой-то ветхозаветной привычке её боялись, как жены влиятельного мужа. А муж Каролины Титановны – сам товарищ Троегубов. Фигура в Управлении архиважная. Должность у него такая, что и не выговоришь без предварительной тренировки. Короче говоря, очень важная и крайне нужная должность!
Да бог с ней, с должностью. Мы, собственно, не об этом хотим рассказать. Рассказать мы хотим о том, что у четы Троегубовых была дочка Элечка, девушка лет семнадцати. Точнее, звали её Мануэлой. Это матушка её так окрестила в честь главной героини какого-то аргентинского сериала, но злые языки иногда переделывали её имя в Мандуэлу, остальные же звали просто Элей, Элькой, Элечкой. Кто её видел, говорили, что она вроде как красива, но только её правильные, безупречные черты лица были изрядно подпорчены злым выражением (от маменьки) вкупе с высокомерно смотрящими на мир глазами (от папеньки). И ей тоже был присущ «взгляд сапожника», что очень уродовало её в целом пропорциональную внешность.
Удивительно, сколько порой сил и средств отдают люди, чтобы избавиться от морщин, придать лицу идеальные формы, создать причёску или хорошо выбрить бороду, когда всю эту работу на корню портит присущее каждому человеку отображение на лице его внутреннего мира. Бывает, что красивый человек имеет настолько кислое выражение лица, словно он только вошёл в помещение, где дурно пахнет, поэтому верхняя губа постоянно сморщена и поднята вверх, словно он хочет сказать: «Фу-у!». Это выражение на лице он носит постоянно, как судорогу, так что природные черты искажаются до безобразия: один угол губ уползает выше, а линия глаз перекашивается. У другого на лице застыла какая-то патологическая обида или злоба на кого-то определённого или сразу на весь мир. И обладай он хоть профилем Апполона или разрезом глаз Нефертити, а всё одно чего-то в нём не тово, словно червоточинка в румяном яблочке. Случается, что заносчивость и излишняя самоуверенность во внешности компенсируются обаянием и весёлым нравом, так что человеку невольно прощаются его уродства. А есть лица далёкие от идеальных пропорций, но от них невозможно глаз отвести, настолько интересен тот мир, который светится в каждой их чёрточке. Они-то и внушают то расположение к себе, которому уже ничего не может повредить: ни морщины, ни короткие ресницы. Когда человек гармоничен и ведёт себя мудро не только по отношению к себе, но и к другим, он и выглядит всегда очень достойно. Так чистая и здоровая душа неизбежно отражается во всём облике.
Короче говоря, Элька была вроде как красива. Мужчины, считающие себя спецами «по части баб» отзывались о ней: «Классная тёлка». Другие же считали её испорченной, капризной и злой девчонкой, бестактной и глуповатой. Не столько красивой, сколько бросающейся в глаза вызывающими манерами и выставленной напоказ чувственностью. Третьи вообще её никак не воспринимали.
В ней очень отчётливо проступали следы безучастного участия в постижении разных модных искусств и наук, и не где-нибудь, а в модных же заведениях, которые нынче находятся даже дальше МГИМО. Не потому, что душа её лежала к этому, а потому что так принято «среди приличных пиплов». Да и у супругов Троегубовых душа к этому не лежала, но положение обязывало соответствовать какому-то смутному эталону. Поэтому их дочка вроде где-то как-то чему-то училась, вроде как бы умеет себя подать, вроде даже может продемонстрировать деликатные манеры. Но только в высшем обществе, а не среди рабоче-крестьянского быдла! Просто на людях – фирменный «взгляд сапожника». Дома же – первобытные нравы, хамство, сплетни и пошлость. Чопорность выдаётся за благородство, зависть – за честолюбие, надменность – за чувство собственного достоинства. Всё смешалось в доме Троегубовых!
Но ничего этого не замечал, да и не хотел замечать нормировщик Григорий Захарович Мензуркин, молодой человек лет тридцати с небольшим, достигший всего без связей и протекций, хотя нынче должность нормировщика кому-то и может показаться самой низшей ступенью на пути к успеху. Он был несколько старомоден и носил мешковатые костюмы а-ля Брежнев, отчего казался значительно старше своих лет. Никто не мог понять, где он умудряется доставать эти «рясы поповские» при нынешней моде на обтянутые силуэты! Тяжёлая роговая оправа грязно-жёлтого цвета на очках у левой дужки была к тому же перевязана синей изолентой – сломалась от времени, хотя роговое вещество служит долго. То есть представлял он собой тот распространённый тип российского мужчины, который без участия женской руки не способен самостоятельно купить себе носки и одеться по сезону. Григорий Захарович запросто мог забыть, что на улице уже лежит снег, а он всё ходит в лёгких туфлях и даже на босу ногу. Он так же забывал, что пора бы постричься, отчего его жидкие и склонные к жирности слегка вьющиеся волосы отрастали до плеч и от этого он становился похожим на располневшего исполнителя рока в стиле хэви-метал восьмидесятых годов. И это-то при костюме а-ля Брежнев!
