Валерий Терехин - В огонь
Опасливо озираясь на шум моторов, определял на слух марки промахивавших рядом машин, их подвеску и комплектацию, расхристанную или поджатую гайковёртом. На самом опасном участке пластовался, перебегая с обочины на обочину, чтобы не угодить под лихие колёса ночных лихачей.
Наконец вышел на газон и угодил в световой коктейль, смикшированный из бликов рекламных щитов, мерцания уличных фонарей и подрагивающих угольков фар. Заковылял по тротуару мимо запертых супермаркетов. Мимо пыхтели автофургоны, сновали легковушки и неслись в своё небесное пристанище взбесившиеся байкеры. А он неудержимо проваливался в страну взлелеянных несбыточных грёз, ещё надеясь сохранить себя в Интернет-мире, управляемом неусыпными соглядатаями сквозь выделенные шлюзы пост– и прокси-серверов, и уже не чая уцелеть в нём, потому что дожитие здесь было гарантировано лишь тем, кто научился молчать.
29 августа 2009 г. – 23 мая 2012 г.; обработка текста – декабрь 2016 г.Произведения 2010-х годов
Дама с эстампом
«Шоу “писатель из Москвы” набирает обороты…»
Отжав всхрапнувшую дверцу, он сошёл на просевшую платформу и вслед за навьюченными пассажирами спустился по дощатому трапу, прогибаясь под тяжестью рюкзака. Перекидывая из руки в руку сумку, захрустел по ноздреватому насту навстречу заснеженным хрущобам.
«Доковыляю под гнетом собственных сочинений, хребет бы не лопнул… Презентацию им подавай с ро́ком, чтоб шу́теров отодрать от стрелялок и навороченного софта. А поди не придут тинэйджеры, тогда книгохранилище из нежилого фонда – вон, и откроют ресторан с сауной…
Странно, в Год культуры первыми посыпались библиотеки… Хотя, чему удивляться? Пронесли бы здесь олимпийский огонь, хватило б субвенций и на реагент для тротуаров и на ремонт с утеплителем…»
Кованые подошвы зацокали по истоптанному ледяному желобу. Не хотелось идти туда, где поутру раздражённые женщины волокли со ступенек в холл натасканные с окрестных домов никому не нужные книги, укладывали их в стопки, завязывали, забирались по стремянкам под самый потолок и, осваивая такелажное ремесло, подтягивали верёвками вверх, чтобы распихнуть по стеллажам.
«Выступить-то я выступлю, потом отчалю, и оставлю любезных дам наедине с новым штатным расписанием, чтоб дожирали друг друга за полставки. Это на Украине незалежной бюджетники вывернулись: подверстали читальни к “коммунальным заведениям”, уравняли с отхожими местами, вроде тоже нужны…»
Вняв настойчивым приглашениям, он спозаранку ринулся на вокзал в центре столицы и поспел на утреннюю электричку, докатившую его в соседний дотационный субъект. На узловой станции взобрался в заплёванный тамбур и дизель-самовар, вычерчивая дымную роспись над верхушками сосен, поволок допотопный вагон в моногород, умиравший посреди дремотной хвои.
В былые времена здесь затеяли стройку топливно-энергетического объекта. Рядом вырос посёлок, куда съехались те, кого не подпускали ближе ста первого километра к образцовому коммунистическому городу. Так и продремали блаженный застой, перекантовались в пору перестройки, го́ря не зная. Теперь напасти сыпались на горожан со всех сторон.
Труженики киловаттного фронта не обременяли себя борьбой за существование. Ветер буден засасывал их в воронки незримого мусоросборника, где смешались и материальные остатки и нематериальные мечты, которые, как известно, сбываются, если в них безудержно верить. Энергетический объект давно сдали итальянцам, а те плеванто-на-законо: платили скудные налоги не в бюджет области, а в ненасытную пасть федерального мегаполиса, падкого до евроутех. Соседнее с ТЭЦ керамическое производство обанкротили, растаскав остатки основных фондов и превратив процветавший завод в нагромождения бурых кирпичей.
Отгремели бои за переоценку дебиторской задолженности, некорректно сосчитанной в проклятые девяностые. Руины пялились оконными проёмами на депрессирующих аборигенов. Но библиотека жила. Отгрохав очередные выборы, депутаты-нувориши забредали в стандартную двухэтажную коробку, чего только не пыжились сюда впихнуть… и каждый раз пасовали перед сплоченной стенкой электората: скучавших без работы по профессии инженеров-теплоэнергетиков, расчётчиц-эмгэушниц, рукастых мастеров керамического обжига. По вечерам собирались на чаепития, перечитывали Чейза, декламировали друг другу посконные вирши.
«Очередная творческая встреча с прогоном видеозаписей древних рок-групп… Весьма пикантно для замухоморенной публики, окосевшей от “деревенщиков” с их причитаниями про босоногое детство и счастливую совхозную юность… А кризис среднего возраста? Чем ублажить увядшую перестроечную тусовку? У этих сотворение мира началось с кондового хита бездарных “Manowar” – The God’s made heavy metal[48]. Взбороновали, понимаешь, на рок-посевах “Би-Би-Си”, вот и зацвёл сорняк в скрижалях профильных мозговых полушарий… А чтоб не заскучали не те, не эти, придется напоследок огласить список нобелеатов из конфликтующих писательских союзов, либеральных и почвенных, а потом раздавать экземпляры, малевать параф… Клянчат автографы “Лене”, “Кате”, “Маше”… А фамилии не называют, будто и не нужна именная дарственная надпись… А чего тогда нужно?.. Я была на короткой ноге с самим?.. Тоже вряд ли, таких как ты много… Чтоб занимались ими, вот чего нужно! Никто из них уже не станет ни актрисой, ни певицей, но снедает каждую затаённая животная злоба: “И я могла бы, если б захотела…” А рядом храпит тот, которого захотела сама и который благополучно надрывается-спивается, работая на неё, якобы, обеспечивая семью… И так испокон веков, только кареты, аманты и теноры сменились джипами, бой-френдами и поп-звёздами. Милые дамы по тивишным токшоу-лекалам выкраивают модельный ряд образцов-манекенов от мачо на “Лексусе” до заезжего литератора. Ты из Москвы, значит при деньгах… А сам им подыгрываешь, нарядился в костюм, повязал модный итальянский галстук и будешь крутить DVD-диски с рок-креативом, рассусоливая в паузах о бедах земли русской и гипнотизируя публику, чтобы окосела под рифы хэндриксов и клэптонов и ты под шумок всучил бы каждому свой тарифицированный книжным надзором опус…
Тот прежний, живущий книгой и для книги, читатель сгинул, провалился в Wi-Fi-пространство, листает айподы и айфоны, лазает по торрентам, скачивает, что попало. Теперешним, иным, книги вовсе не нужны, разве что некоторым тяжелит ладони Новый завет… или пальцы трут чётки. Сопереживать чей-то нравственный поиск нет времени. Художку нынче сгребают с прилавков и валят на уценку. Так дожимали когда-то паровозы. А теперь держат под парами в депо как стратегический запас. Случись что, древние машины выручат, им потребны только уголь и вода. А книгам в обложке и переплёте нужны читатели, не меньше чем авторам этих книг…»
Перед глазами возникли увешанные сумками сограждане, отчаянно скользившие по оледеневшему настилу с раскуроченного бетонного остова. Ремонт затеяли перед выборами, чтобы просушить подмоченный годовой баланс. Новоизбранный горсовет разбазаривание пресёк, и вместо покупки лестничных маршей перевёл все средства в зарплатный фонд мэрии. Теперь там отрывались по полной. Не отвечая на гневные письма горожан, копавшихся в мусоре, не поднимая трубки беспрерывно трезвонивших телефонов, «советники», «консультанты» и «эксперты» с утра до вечера забивали «козла», резались в преферанс, накалывали друг друга в покер и не просыхали. Осиротелая платформа потихоньку разваливалась, с бетонных опор отколупывались цементные шматки. Порубленная отбойниками на три островка, с которых ловкачи запрыгивали в тамбур и подсаживали подруг, истасканная ветрами, дождями и тысячами ног, осталась она одна – последняя пристань, связывавшая моножителей с постиндустриальной жизнью…
Он шагал вперевалку, бережно укладывая подошвы ботинок в ледяные скаты чужих оттепельных следов. Себе покоя не давал, просчитывал потенциальную аудиторию.
«Ежели донесу груз и не свалюсь, получите творческую встречу, проставите галочку. Три пачки с тиража не шутка. И боль в позвоночнике на целую неделю, когда шатает с утра до вечера в офисе. В литературе нынче побеждают жлобы, выносливые, способные донести книги до читателей, то бишь, тех, кто ещё хоть что-то читает, кого в Москве уже не сыщешь: полметро с планшетами, спят на ходу. Это мой личный фирменный фитнес с заплечным мешком – тест на выносливость для бывшего советского рок-гитариста (экс-“Имярек”), которого угораздило дожить до эпохи модернизации и реформы Жэ[и]Кэ[о]Ха[а].
Дошёл, понимаешь, до библиотечного рейхстага, где всё обвалилось после коммунального штурма, донёс колонки, пачки треклятые, вышел на сцену с гитарой-женой, как говаривал Хэндрикс, завёл баб, раздал патроны – книги опостылевшие – тем, кто их не выбросит…»
