Владимир Шеменев - «Варяг» не сдается
Сама процедура фотографирования заняла минут пять. Гораздо дольше Берг готовился к этому эпохальному событию: начесывал пробор, пудрил лицо и ждал, пока сын хозяина начистит ему пуговицы на мундире. Пока младший Нариами чистил мундир, Берг пил чай с хозяином и слушал перечисление персон, соизволивших здесь сфотографироваться. Хозяин вполне сносно говорил по-русски с одним лишь недостатком – он плохо разбирался в офицерских званиях и все время путал, кто из русских в крепости адмирал, кто контр-адмирал, а кто капитан первого ранга. По простоте душевной Берг рассказал ему, что Старк – это вице-адмирал и командующий эскадрой в Порт-Артуре, а вот князь Ухтомский – контр-адмирал и заместитель Старка, контр-адмирал Греве – командир порта, а генерал-лейтенант Стессель – комендант крепости.
Нариами-старший только кивал и говорил Бергу, что все равно забудет. Его подслеповатый взгляд, старческое кряхтение и трясущиеся руки не давали ни малейшего повода заподозрить в нем профессионального разведчика. Задача, которая была поставлена перед Нариами в Токио, была поистине грандиозной: собрать фотобанк всех русских офицеров, проходящих службу в Порт-Артуре.
«Птичка вылетела» – и Берг, получив расписку, по которой завтра следовало забрать фотокарточку, вышел на улицу. Вышел – и заорал от радости. Перед ним собственной персоной стоял Истомин.
– Черт! Вот кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. – Истомин стащил перчатки, и обнялись. – Ты смотри! – Он крутил Берга, рассматривая его со всех сторон. – Мичман стал лейтенантом. Поздравляю.
Не спеша пошли вдоль дома и свернули в переулок, выводящий прямиком в порт.
– Эх, Микола, рано ты мне попался, – лукаво улыбался Берг и качал головой. – Ох, рано! Дня через три вот была бы встреча.
– Давай колись, что ты там задумал через три дня. Не иначе как Муромцева решил выдернуть из Чемульпо и закатить банкет по поводу производства тебя в лейтенанты.
Истомин знал, на что давить: Берг всегда любил поесть и выпить.
– Банкет по случаю встречи трех друзей – это то, что надо. Но бери выше, Истомин: обмывали бы мы не лейтенанта, а капитан-лейтенанта.
– Тебя уже произвели или только планируют?
– Ни то и ни другое… Но я думаю, за этим не заржавеет. Как только в штабе узнают, кто к ним пожаловал и чей там корабль стоит на рейде, они будут визжать от радости, а своим детям говорить, что видели живую легенду.
– Слушай, Берг, я всегда удивлялся, откуда у тебя столько апломба.
– Мой апломб всегда подтверждается делами.
– И что же ты такого натворил, герой, что сам наместник не будет мыть руку, которой жал твою пятерню?
– А ты почитай заголовки японских газет: «Лейтенант Берг и “Наканоура-Мару”», «Лейтенант Берг спешит на помощь». Тебе это ни о чем не говорит?
Истомин насупился и понял, что зря он сегодня встретил Берга. Минимум, что хотелось сделать, – это развернуться и уйти, а максимум – дать ему в рожу. Истомин сдержался и стал медленно натягивать перчатки.
– Так это ты вытащил из воды триста голожопых японцев?
– Разумеется! А ты откуда знаешь, что они были голые? – удивился лейтенант. В газетах об этом не писали. Он сдержал слово, данное японскому капитану, и в прессу это не попало.
– Знаю! А знаешь, лейтенант, какое главное правило конспирации?
– Нет. – Берг пожал плечами, не понимая, куда клонит Истомин.
– Потенциальный противник никогда не должен понять, кто перед ним: фермер, шахтер или офицер. Вот представь, что ты увидел в воде плавающих японских офицеров, и это накануне войны. Что бы ты сделал?
– Ну не знаю. Наверное, погасил бы огни и дал задний ход.
– Вот то-то и оно. А ты взял и спас от смерти триста курсантов Высшей военно-морской школы в Сосебо. Почему? Да потому что они были голые. Пароход шел из Порт-Артура, куда они приезжали на экскурсию. Наш наместник не смог отказать в личной просьбе императора и тем самым позволил косоглазым детально изучить систему обороны крепости. – Истомин достал сигарету, помял ее в руках, но курить не стал. – Знаешь, какой девиз у этой школы?
– Нет. – Берг стоял мрачный и подавленный: от былой бравады не осталось и следа.
– Никакой пощады. – Истомин, так и не закурив, выбросил сигарету в кучу подтаявшего снега. – Могу дать совет.
Берг кивнул.
– Постарайся в штабе умолчать об этом факте, или адмирал Старк просто разорвет тебя на части.
– За что?
– За то, мой друг, что через неделю из коконов вылупятся бабочки. В конце декабря у них выпуск. И эти милые юноши превратятся в мичманов. Повесят на плечи погоны и встанут на мостик, чтобы в дальномер рассмотреть, куда лучше всадить тебе торпеду. А потом будут давить на гашетку, расстреливая из пулемета команду тонущего миноносца «Бесстрашный».
Истомин отдал честь, развернулся и пошел, оставляя Берга наедине со своими мыслями. Шагов через триста штабс-капитана догнал босоногий мальчишка с холщовой сумкой через плечо. Разбрызгивая пятками талый снег, он ловко обогнул Истомина и помчался в сторону порта. Истомин знал этого мальчишку. Это был сын Нариами.
Глава 15
Петербург. Январь 1904 г
Сразу после дела Муромцева за Слизневым установили слежку. Обложили статского советника со всех сторон. В доме работали Зина и завербованный ею кучер Егор, это была внутренняя агентура. Студент Васильчиков, семинарист Павлов и два отставных солдата Иванов и Гусев пасли Слизнева на улице и вели наружное наблюдение. Поводом стало посещение Слизнева японского посланника Курино и та информация, которую выудила Зинаида, сидя возле открытого дымохода.
Последние три недели Арсений Павлович как угорелый метался по Петербургу в поисках Екатерины Андреевны. То, что она могла уехать из города, ему не приходило в голову. Она не могла уехать. Если бы его спросили, почему он так думает, он бы не нашелся что сказать. Просто не могла – и все. Баба – она и есть баба. Поэтому он и метался, опрашивая друзей и знакомых. Особенно интересовался вдовствующими сердобольными дамами, у которых она могла найти временный приют. Время от времени навещал знакомых модисток, продавщиц цветов, хозяев маленьких кафе и аптек. Но везде он слышал ответ: Екатерины Андреевны у них нет и не видели. После чего следовал вопрос: «А что-то случилось?» На что Слизнев кричал, что ничего не случилось, и выбегал из заведения.
Через неделю он нанял сыщика. Через две недели на него работала вся полиция Петербурга, а через три недели он наконец-то понял, что ее здесь нет. За три недели ее никто нигде не видел. Так не могло быть. Дама она светская и полностью дистанцироваться от общества, которому принадлежала, Катя не могла.
Так думал Слизнев, идя на очередную встречу с Курино. Расходы на жандармов, полицейских, агентов и околоточных требовали пополнения бюджета. К тому же пришел счет за дом в Филадельфии. Смотритель за домом писал, что в Америке ходят слухи о войне между Россией и Японией, и требовал оплаты за год вперед. За последние три недели из Кореи не было не одного денежного перевода, и Слизнев начал нервничать. То, что он получал по пятому классу, шло на содержание дома, прислуги и на подарки любовнице, которой стала его горничная.
С тех пор как Катя исчезла из дома, Слизнев потерял всякий стыд и стал в открытую сожительствовать с Зинаидой. Из любовницы она превратилась во вторую жену, переселившись из чулана в спальню Слизневых. Наедине с ней он забывал о тех неприятностях, которые росли вокруг него, словно снежный ком.
Интуитивно он чувствовал, что попал в какой-то капкан, а в какой – он не мог понять и продолжал встречаться с Курино. Продавал депеши и телеграммы, идущие с Дальнего Востока, получал доллары и переводил их в Филадельфию. Дом в Америке был для него дороже всего: дороже совести и репутации честного человека.
Слизнев перестал платить тем, кого нанял для поисков Кати, и они отвечали ему взаимностью, скрывая полученную из Рязанской губернии информацию о том, что Екатерина Андреевна Слизнева посетила имение господ Муромцевых, пробыла там три дня и, купив билет, уехала в Порт-Артур.
* * *Сани остановились недалеко от Таврического сада. Егор спрыгнул с облучка, обежал вокруг саней и подал барину руку. Слизнев откинул брезентовый полог и, опираясь на руку кучера, вылез из саней. Посмотрел по сторонам, не найдя ничего подозрительного, вытащил портфель и пошел в сторону Преображенского плаца.
В город пришла настоящая зима, без промозглых ветров и сырости. Замерзла Нева, а потом и Финский залив, перекрыв доступ теплому течению, входящему в Балтийское море из Атлантики.
Арсений Павлович прошел через открытые настежь ворота и побрел через парк. Сияло солнце, под ногами хрустел снег. Запорошенные деревья напоминали ему снежных великанов, облепленных черными вороньими гнездами, из которых время от времени доносилось противное карканье. По протоптанной тропинке, вихляясь и с трудом удерживая равновесие, Слизнев дошел до Лесного озера, перешел по мостику на Лосиный остров и остановился среди заснеженных елей. В беседке маячила темная фигура в надвинутой на глаза шапке-ушанке. Это был Курино. Слизнев перекинул портфель из одной руки в другую и пошел на встречу с посланником.
