Леонид Овтин - Пляшущий ангел
– Это я. – Молодой человек в недоумении стоял, вальяжно выставив вперед ногу, опершись о косяк калитки.
– Надежду Гертман знаете?
– Знаем. – Егор насторожился. – Её нашли?
– Вроде бы её… – Полковник потупил взор, потом властно посмотрел на Егора: – Надо опознать…
– Где она? – после тяжелой заминки спросил Егор.
– В морге. – Ответил сержант Войцеховский.
– Я приеду. – Егор повернулся к дому, но полковник обратился к нему: – Егор Быковский… мы вас доставим… Пройдемте к машине…
Выйдя из «уазика», все трое – два милиционера и Егор Быковский – направились к моргу. У самого входа их встретил пожилой мужчина в белом халате. Он был похож на сержанта Войцеховского, но значительно старше и пониже ростом. Это был заведующий моргом Алексей Акимов.
– Быстрые вы ребята. – Сказал заведующий, беспечно посмеиваясь. – Пойдёмте.
Алексей Акимов ввел их в просторное, ярко освещённое холодным светом люминесцентных ламп, помещение. В помещении стоял свежий воздух, в котором не было даже оттенка какого-нибудь запаха. В стене были морозильные камеры, похожие на ячейки вокзальных камер хранения, только побольше размером.
– Поступила три дня назад.
Акимов указал на одну из ячеек, намереваясь открыть её, но полковник остановил его. Затем он тяжело посмотрел в поникшие глаза Егора Быковского и осторожно спросил: – Ну что, Егор… Готовы?
Егор резко вдохнул носом воздух. Затем медленно выдохнул и глухо ответил: – Готов…
– Точно? – Вкрадчиво и с ехидцей в глазах – будто собираясь удивить Егора чем-то приятным и неожиданным, спросил Акимов.
– Точно! – пренебрежительно бросил Егор.
Подавив легкий приступ удивления, Алексей Акимов выдвинул из ячейки каталку и легким движением руки расстегнул «молнию» черного мешка.
Взору милиционера предстало лицо мертвой блондинки лет двадцати с небольшим. Приятное лицо было изуродовано большой глубокой раной от переносицы до аккуратного пробора в светлых волосах.
Мрачно посозерцав покойника с полминуты, страж порядка повернулся к Егору, который стоял напротив него, по другую сторону каталки.
– Узнаёте?
– Да, это Надежда. – Слабым голосом проговорил Егор, и скорчил лицо – будто от острой головной боли, приложил ладони к ушам.
– Может быть, воды? – обратился к Егору обеспокоенный заведующий.
Молодой человек ничего не ответил. Он стоял, чуть согнув ноги в коленях, прикрыв глаза, и делал частые глубокие вдохи.
– Егор, пойдем в коридорчик выйдем… – предложил сержант Войцеховский. Он, в отличие от своего старшего коллеги, был непробиваем, даже немного весел.
Егор шумно выдохнул, повертел головой, как бы разминая шею. Потом быстро поморгал, подвигал плечами вверх-вниз – будто разминая трапециевидные мышцы, и сказал: – Всё нормально. Я в порядке.
Не выдержав пытливого взгляда Акимова, Егор повернулся лицом к стене, обложенной серой фигурной плиткой, и сокрушённо качая головой, тихо произнёс: – Эх, Грэтхен, Грэтхен…
– Кто-кто? – насторожился сержант.
Егор повернулся лицом к стражам порядка, но ничего не ответил.
Войцеховский подошел к нему поближе и, положив руку на его мускулистое плечо, вкрадчиво спросил: – Кого ты сейчас звал?
Егор, будто не услышав вопроса, медленными шагами пошел к двери.
– Это её уличный псевдоним. – Пояснил Антонов, задумчиво глядя вслед Егору Быковскому.
Когда Егор вышел из кабинета, полковник сказал коллеге: – Иди, догони его. Он нам ещё нужен будет.
– Есть. – Сержант козырнул и тут же получил замечание от полковника: – Ну, Вовка! Ты ещё строевым шагом пройди!.. Или забыл, где находишься?!
Вовка брезгливо сморщился, чуть ссутулился и пожал покатыми плечами: – Прошу прощения – дурная привычка…
– Ничего-ничего. – Успокоил его улыбающийся Акимов. – Это вполне здоровая привычка.
Сержант вяло кивнул и покинул помещение.3
Дима полулежит на кровати, переключает пультом каналы телевизора. Возле трюмо на низеньком стуле прихорашивается женщина лет сорока.
Закончив с макияжем, дама вкинула принадлежности в сумочку и обратилась к Дмитрию: – Ты меня не проводишь?
– Если только до двери.
Женщина собиралась присесть рядом с парнем, но, услышав его ответ, выпрямилась, как по команде «смирно», сделала гордо-обиженное лицо и, вперев руки в бока, смерила Диму тяжелым колким взглядом.
Дима, будто не видя подруги, смотрел в экран телевизора – на Любовь Успенскую, которая сладким сипловатым голосом запевала одну из своих излюбленный песен про мающуюся гитару.
Поняв, что её реакция не произвела на повесу нужного эффекта, дама потеребила его волосы и ласково проворковала: – Ну ладно, иди, проводи меня хоть до двери…
Дмитрий лениво слез с кровати, обнял женщину за талию, поцеловал в губы. Дама удивленно вскинула брови и сокрушённо качнула головой: – Экий вы ненасытный!..
Дмитрий снова обнял свою подругу, осыпал её мясистую шею поцелуями и, полуприкрыв ошалелые глаза, уронил голову на её круглое плечо. При этом его тонкая рука вцепилась в пышную ягодицу под шелковой юбкой.
– Димочка, надо бы быть сдержаннее в своих эмоциях… – Мягко заявила женщина, томно улыбаясь и теребя парня за ухо.
– Это да. – Отстраненно ответил Дмитрий, неохотно отстраняясь от дамы.
В дверь постучали, и из-за двери послышался голос Сергея Дмитриевича: «Дима, ты тут не один?»
– Нет, не один. Мы уже уходим.
Сергей Дмитриевич украдкой из кухни наблюдал за своим отпрыском и его зрелой любовницей, пока последняя не захлопнула за собой дверь.
Закрыв дверь за дамой, Дмитрий услышал позади себя недовольный голос отца: «Дмитрий…»
Дима обернулся – Сергей Дмитриевич с тяжкой грустью смотрел на него, поигрывая кистевым эспандером.
– Что? – сын растерянно улыбнулся и виновато потупил взгляд.
– Ничего! – отец выронил резиновое кольцо и улыбнулся широкой снисходительной улыбкой.
Сергей Дмитриевич терпеть не мог, когда его отпрыск забавляется подобным образом.
Эта дама – уже третья… или даже четвертая… Что случилось с Димой?.. Щепетильный, предельно аккуратный, набожный, уже два месяца тешится низкими развлечениями! Каждую пятницу приходит домой за полночь и в не совсем трезвом виде! Спит с женщинами лёгкого поведения!..
– Ну, ничего – так ничего. – Ответил сын после долгого мрачного молчания, и ушел в свою комнату.
Отец сокрушенно покачал головой, поднял с пола резиновый эспандер и, тяжело вздохнув, дернул за ручку двери сыновней комнаты. Дверь оказалась заперта. Сергей Дмитриевич поднял руку, чтобы постучать по двери, но замешкался. Поколебавшись секунду, он безнадежно махнул рукой и ушел на кухню.
Взяв со стола баночку «балтики», Грымов-старший сел на табурет, прислонившись спиной к столу. Он долго вертел баночку в руках, сосредоточенно глядя в окно – на цветущие каштаны.
– Если не возьмется за ум, – буду говорить с ним! Жестко!
Сказав эти слова, отец Дмитрия ловким движением двух пальцев вскрыл жестяную баночку.
Четыре серии по три больших глотка с короткими перерывами потребовалось, чтобы выпить триста тридцать граммов лёгкого алкоголя.
Смяв жестяной сосуд в руке, Сергей Дмитриевич вкинул в рот кусочек мясного чипса и вышел из кухни. Выйдя в прихожую, он задумчиво почесал макушку, вернулся на кухню, вкинул в рот еще один кусочек чипса, прожевал его и крадущимися шагами подошел к двери сына.
Заметив, что дверь чуть приоткрыта, Сергей Дмитриевич осторожно глянул в щелку. Увидев, как его непредсказуемый отпрыск семенящими шагами мерит свою комнату, рассеянно глядя перед собой, отец брезгливо поморщился, еле слышно выругался, и решительно постучал в дверь. Дима встрепенулся, сказал: – Открыто.
Грымов-старший вошел.
– Я подумал, Дима… Может, тебе работенку какую посерьезней найти?.. Что ты у матери – раз в неделю ерундой занимаешься?.. Скучно…
– Я сейчас пойду, узнаю насчет работёнки. – Решительно ответил сын.
Через полчаса Дмитрий был в административном здании автоколонны. Подойдя к кабинету механика, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Затем мелко перекрестился и, сделав шумный резкий выдох, постучал в дверь.
Услышав стук, Василий Кузьмич положил на стол газету, которую читал и, повернувшись лицом к двери, недовольно вымолвил: – Да-да, вваливайся, чурбан неотесанный…
Дверь медленно открылась, и перед механиком предстал молодой мрачный человек. Человек подошел к Кузьмичу и, глядя куда-то мимо него, бесцветно сказал: – Здрасьте, Василий Кузьмич.
Василий Кузьмич поправил съехавшие очки и внимательно вгляделся в лицо парня. Лицо было с легкой щетиной, резко выделяющимися мимическими морщинами и потухшим, почти безжизненным, взглядом. На лбу морщины тоже присутствовали, но выделялись меньше. В последний раз он видел этого молодого человека не таким…
«Тупость не красит» – сделал про себя вывод Василий Кузьмич и, сделав удивленно-веселое лицо, обратился к юноше: – Дима… Сколько лет, сколько зим…
