Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник)
– Да всё нормально, – говорю, – только голова немного кружится и подташнивает.
Кошу под сотрясение мозга, значит.
– Вам надо срочно в амбулаторию!! Давайте я вас отведу!
Падаю в заботливо расставленные руки целого капитана второго ранга и волочу за ним ноги, пока он меня несёт в амбулаторию в первый отсек. По дороге над нами удивляются турбинисты с электриками:
– Надо же, Эдик нашёл место на «Акуле», где можно головой удариться!
– Отставить смеяться! – кричит на них упасровец. – Он человеку жизнь спасал!
– Какому человеку?
– Тащ капитан второго ранга, – шепчу ему слабеющим голосом в ухо, – не выдавайте, кому я жизнь спасал, а то ведь ещё больше засмеют!
Дотащил он меня в амбулаторию. А там флагманский доктор орёт на нашего Андрея за то, что у него из стерилизатора жареной картошкой пахнет. Ну да, мы в нём картошку жарим потому что.
– Товарищи офицеры! – кричит мой проверяющий, уже практически на руках внося меня в амбулаторию. – Тут у офицера сильный удар и сотрясение мозга.
Я падаю в кресло и пускаю слюну уголком рта.
– Выйдете, пожалуйста, – требует наш доктор, – я буду оказывать первую помощь!
Проверяющие из штаба флота послушно выходят.
Андрей осматривает меня с ног до головы:
– Косишь?
– Ага, – радостно улыбаюсь ему, – похоже?
– На первую степень дебилизма похоже, а не на сотрясение мозга. Неуч.
– Ну, поверили жы.
– Ладно, сиди.
Андрюха моет меня перекисью, выстригает кусок брови и накладывает швы.
– Что-то быстро у нас получилось, – сетует Андрюха, – ещё час до конца проверки.
Достаёт бинты и начинает мне бинтовать голову. Одну пачку накрутил, вторую, третью берёт.
– Андрюха, – говорю, – ты что творишь? У меня уже шея болит от тяжести этой бинтовой шапки!
– Сиди тихо, сука! Не одного тебя проверяют.
Намотав мне бинтовой шлем на голову и запачкав его сверху чем-то красным, мол, течёт не по-детски, Андрей говорит:
– А давай уже и дальше охуевать?
– А давай, – говорю.
Андрюха засовывает мне под мышку маленький термосик с кофе, приобнимает и выводит из амбулатории. В отсеке с волнением топчутся проверяющие.
– Товарищи офицеры, я наверх его провожу, на свежий воздух? – как бы спрашивает доктор.
– Да-да, конечно, только осторожно!! – смотрят на мои кровавые бинты проверяющие.
Мы с Андрюхой поднимаемся наверх, разваливаемся на пирсе, попиваем кофеёк и курим, наблюдая, как из рубочного люка вылетают стоны пытаемых проверяющими подводников.
Собрались потом в центральный на разбор. Начальник штаба, как меня увидел, обрадовался:
– Вот это, я вижу, хорошо проверку провели!!! Так их и надо, козлов этих, проверять – чтоб кровь хлестала отовсюду! Доктор, выживет он у вас?
– Этот-то? Да этот после аппендицита на Северном полюсе выжил, куда он денется.
– Дык это тот самый?
– Он, да.
– Товарищ офицер, – спрашивает уже меня, – а почему вы отказались с борта сойти и продолжили автономку?
– Русские, – говорю, – на войне своих не бросают, тащ контр-адмирал!
– Русские? Ты себя в зеркало-то видел? Русский.
Я открываю рот, но закрываю.
– Что, – уточняет начальник штаба флота, – хотел нахамить контр-адмиралу за его, такую же как у тебя, нерусскую внешность?
– Так точно, – говорю, – хотел!
– Уважаю вас, подводников, за наглость вашу. Ну что там у них – нормально всё, товарищи офицеры штаба? Поехали тогда – два часа же ещё пилить из дыры их до нашего родного флота!
Так вот и помог нам Вова проверку побыстрее пройти. Ну, мне-то с доктором точно и ещё тем, которых упасровец после нанесения телесных увечий мне опрашивать не стал больше. А то мало ли.
Кингстон и гондон
Насколько важен глубиномер на подводной лодке, я даже не буду объяснять. Глубину на лодках меряют всеми доступными средствами и выводят на все приборы, на которые только можно вывести. Но. При всей развитой автоматике, гидроакустике и прочих излишествах на любой лодке обязательно в центральном посту и возле каждого люка для выхода висит особый прибор.
Нехитрой системой трубок он связан через кингстон непосредственно с Мировым океаном и показывает самую точную глубину. Не люблю грузить вас техническими подробностями, но расскажу ещё, что при погружении ПЛ на перископной глубине даётся команда «провентилировать кингстоны глубиномеров»: через такой маленький клапанчик в трюм сливается вода, пока поток не станет равномерным, то есть глубиномер не будет показывать правильно.
Ну, и сама традиция, в общем, всем известна: при первом погружении новоиспечённому подводнику дают выпить плафон забортной воды (грамм 200 примерно), а если подводнику повезло и служит он механиком, то потом в корме он ещё целует кувалду, которая смазана солидолом и качается под подволоком (потолком, по-вашему).
Обычно командир произносил торжественную речь:
– Товарищи подводники! Поздравляю вас со вступлением в суровое подводное братство и прошу вас запомнить горький вкус этой воды! Возможно, кто-то из вас сейчас даже блеванёт ею, что будет ещё лучше! Запомните – море не прощает ошибок! Это не ласковый и добрый зверёк, который ласкает ваши пятки! Это – монстр, который никогда не спит и ждёт малейшей вашей оплошности, чтобы убить вас и ваших товарищей! Когда вы захотите уснуть на вахте в следующий раз или подумаете, что вам не обязательно точно и скрупулёзно выполнять ваши обязанности, то вспомните этот вкус и представьте, что это будет последнее, что вы почувствуете в своей жизни! Эта горькая вода заполнит весь ваш пищевод, желудок, лёгкие, трахеи, глотку, рот, уши и глаза – и смерть ваша будет такой же горькой!!!
В принципе, смысл этой традиции лучше, чем он, объяснить сложно.
Ну и вот вышли мы в море на очередную стандартную задачу, и ничего, как говорится в умных книжках, не предвещало беды. Погрузились на перископную, всё, что нужно, сделали и ушли на шестьдесят метров для дифферентовки. Первая дифферентовка «Акулы» чрезвычайно увлекательное занятие, доложу я вам. Из-за её размеров, обводов и огромного водоизмещения автоматические системы для дифферентовки спроектировать не удалось, и всё делается строго ручками и мозгами. Загодя в базе заполняется дифферентовочный журнал, в который пишется вся фактическая нагрузка: люди, животные, провиант, оружие, вода etc, и по теоретическим формулам рассчитываются необходимые параметры. Ни разу за всю мою практику теоретическая дифферентовка не совпала с фактической.
Дифферентовался в этот раз я на спор с механиком. Механик утверждал, что я ещё дрищ зелёный и дифферентовку не осилю, я же утверждал, что как два пальца об асфальт. Мой комдив Антоныч поддержал меня в споре, и после команды «отдифферентовать ПЛ на глубине шестьдесят метров с нулевым дифферентом» они с механиком дружно делали вид, что мной командуют. Диффирентуется подводная лодка по горизонтальным рулям – носовым и кормовым. Если они остаются в горизонтальной плоскости, то отдифферентована она «в ноль», если висят вниз, то «легка», если вверх, то «тяжела». Но это грубо говоря. Ещё бывает «тяжела, тяжела корма», «легка, лёгок нос», «тяжела, лёгок нос» и так далее до бесконечности практически. Подо льдом лодку обычно делают чуть тяжелее, на чистой воде чуть легче.
Ну, минут десять – и отдифферентовал я лодку, откинулся в кресле, вытер пот со лба и смотрю на механика с видом «нучосукасъёлсобакататарская». Механик репетует мой взгляд командиру:
– Товарищ командир! Подводная лодка удифферентована на глубине шестьдесят метров! А сам шепчет мне: – Так-то легковат нос-то. Можно сказать, что не считается!
– Хафизыч, – шепчет ему в ответ Антоныч, – не доёбывайся, всё в пределах нормы. Сейчас Эдуард шлифанёт, но в норматив-то он вложился! Так что пузырь с тебя, Хафизыч, нам.
– Чо эта нам? – возмущаюсь я. – Как это вы, Антоныч, к моей победе в неравном бою примазались и лавры вместе со мной жать собираетесь?
– А тебе всё равно без меня пить нельзя на корабле или без Борисыча, да и выучили тебя мы, так что не дуди тут в дуду, а то вообще ни с чем останешься!
И тут. Стрелка глубиномера резко прыгает с отметки «60» на отметку «40». «Йобаныйврот, – панически думаю я, – что ж я наделал-то?!!»
– Товарищ командир! – кричу вслух. – Лодка резко всплывает!!
– Ёптую!!! – кричит командир, подскакивая к глубиномеру.
А тот с сорока прыг на семьдесят, потом прыг – и пятьдесят.
– Боцман! – кричит командир. – Как лодка?
– Слушается рулей хорошо! – докладывает боцман, который уже поставил рули в автомат и клеит очередную наклейку от жвачки с голой тётенькой под крышку с предохранителями.
– Ну да, – рассуждает командир, глядя на стрелку глубиномера, которая продолжает бессистемно прыгать, – мы явно охуели бы уже вдребезги, если бы прыгали с такой частотой. Механоиды! Что за хуйня?
– Седьмой! – кричит механик по громкоговорящей связи. – Командира отсека на связь!
