Ирина Лобусова - Глаз зеленого дракона (сборник)
Вспыхнул тусклый луч, и в панике заметался по сторонам — у Стержня дрожали руки. На долю секунды высветился медный бок огромной напольной вазы, какой-то пестрый веер, край разорванного линолеума на грязном полу и часы на стене.
Пилот больно впился пальцами в плечо Стержня:
— Держи ровно, придурок! Не видно ни хрена!
Но Стержень, взвизгнув, после этого затрясся еще больше, и луч фонарика прямо как отбрасываемый теннисный мяч судорожно заплясал по сторонам. Вдруг уяснив, что сам он трясется не меньше, Пилот оставил его в покое.
— Слышь, Пилот…. — в голосе Стержня звучала паника, — чуешь, какой здесь запах? Странный….
— Запах? — Пилот в недоумении передернул плечами — в этот момент запах комнаты занимал его меньше всего, — какой, к черту, запах?
— Воняет словно тухлятиной… Или болотной гнилью….
— Много ты понимаешь в болотах!
— Я был однажды… Болота так гниют…
— Не болтай чепухи! Воняет как обычно в комнате, в которую долго никто не заходил. Кроме того, старик столько всего натащил…Тут и повернуться толком негде, а ты говоришь запах…
Словно в доказательство го слов, Стержень вдруг неловко развернулся. Вмазался плечом в острый угол какого-то шкафа, и взвыл от боли — да так громко, что Пилоту оставалось лишь сплюнуть с досады… Если поблизости были люди, они не могли не среагировать на этот вой. Но людей не было. Никто не хлопнул дверью, не постучал в окно, не заколотил по забору палкой, угрожая вызвать милицию — и Пилот немного расслабился: они действительно были в сплошной пустоте.
Сразу успокоившись, он достал из рюкзака более мощный фонарь и нажал на кнопку. Яркий свет осветил привычные предметы, которые они уже видели не один раз. Стержень с облегчением выдохнул:
— Ух ты! Здесь все так, как всегда.
— А ты что думал? — покосился на него Пилот, — что ты ожидал здесь увидеть? Кровавых призраков, выползающих из темноты?
Стержень хмыкнул — к нему вернулось хорошее настроение. К Пилоту тоже — и он не удержался повторить:
— Как видишь, кровавых призраков здесь нет….
И, больше не обращая внимания ни на что, приятели-сообщники направились к резному буфету, где старик Ван держал различные сокровища, чтобы его взломать.
Хрупкое дерево хрустнуло под лезвием перочинного ножа… Запах гнили усилился. В комнате просто стало нечем дышать. Пока Пилот рылся в недрах буфета, Стержень светил ему мощным фонарем.
— Здесь уже дышать нечем! — сказал Стержень, но Пилот не услышал его слова.
Наконец Пилот вынырнул на поверхность. Лицо его выражало крайнее разочарование.
— Ничего абсолютно… Напрасно мы сюда влезли! Денег вообще нет. Только всякие грошовые китайские безделушки, которые можно купить на любом базаре, а из всех сокровищ самое ценное — пустая поломанная шкатулка с перламутровой крышкой. Всему этому барахлу грош цена. Старик был нищ, как церковная мышь! У него взять абсолютно нечего!
— А глаз? Ты нашел глаз?
— Не нашел ничего даже отдаленно похожего. Старик просто выжил из ума, впал в маразм и меня разыграл. Так я и думал… Нормальный человек ни за что не поверит в эти бредни.
— Но мы же только начали искать…. — разочаровано протянул Стержень.
— Ты бы видел, какую фигню хранил этот старый идиот! Пустые скорлупки от грецких орехов, например, или шелуху от семечек… Еще поломанные очки, вырванные листки календаря десятилетней давности — кстати, на них на всех почему-то сегодняшнее число, и старые советские электронные часы, которые лет десять уже никто не носит…
— Что ты зациклился на этом буфете, когда здесь полно всяких полочек и шкафов!
— Да, ты прав, но… Но я просто вспомнил как часто старик посматривал на этот буфет… А помнишь, как однажды он, прямо потирая руки от удовольствия, сказал, что кое-кто очень бы удивился, если бы увидел его содержимое…
В памяти обоих вдруг четко всплыл тот самый момент: старый Ван опирался о дверцу буфета плечом, а в глазах его светилось какое-то очень странное удовлетворение, от которого его лицо, и без того напоминающее полную луну (или круглый лоснящийся блин) словно увеличилось в объеме.
Пилот направился к целой батарее других шкафчиков, находящихся в глубине комнаты, но не успел открыть ни один из них, когда Стержень вдруг испуганно тронул его за плечо.
— Ты слышишь этот звук? — прошептал Стержень, и зрачки его расширились от ужаса, — слышишь?
Пилот прислушался, напряженно замерев в темноте. Звук был похож на тихий шелест — словно кто-то тащил за окнами какой-то тяжелый предмет, например, груженный мешок, по самой земле к дому. Звук был отдаленный, но постоянный: что-то тащили по направлению к дому, и шорох создавало трение о поверхность земли этого тяжелого предмета.
Впечатление было странным, ведь буквально еще пару минут назад и Стержень, и Пилот поражались полному беззвучию во дворе. Люди все-таки были поблизости? Но тогда почему никто не среагировал на шум, когда Стержень взвыл от удара?
— Может, машина по улице едет? — с надеждой предположил Стержень, — едет очень медленно, а дорога плохая… Вот и кажется, что тащат что-то..
— Нет, — Пилот покачал головой, — ты сам знаешь, что машины здесь проезжают очень редко, особенно ночью.
— Тогда что?
— Похоже, что-то тащат. Наверное, кто-то до нас с тобой уже здесь пошуровал, и теперь тихонько пытается утащить украденное.
— До нас кто-то сюда влез? — глаза Стержня расширились.
— А почему нет? Все знают, что старика в доме долго нет, что он умер в больнице. А дом просто набит ценными вещами. Нам же пришла с тобой в голову эта идея! Так почему этим не мог воспользоваться кто-то еще?
— Тогда давай поймаем урода и отберем то, что он стащил!
— Подожди. Все это как-то странно. Я не понимаю…
— Что?!
— Если что-то пытаются отсюда вытащить, то почему звук не удаляется от дома, а наоборот, приближается к нему? Ты слышишь?
Звук усилился: теперь оба ясно слышали его приближение. Если раньше он существовал как бы в отдалении, то теперь он катился словно по нарастающей, увеличиваясь на более высоких частотах — как будто увеличивалась скорость перемещающегося предмета, с большой скоростью трущегося о землю.
Это нельзя было не услышать — и Стержень, всегда более легко поддающийся панике, вдруг задрожал всем телом, судорожно хватая ртом воздух.
— Давай уйдем отсюда… Страшно… Очень уж страшно… — почти застонал он — по его лицу катились крупные капли пота, — давай скорее уйдем…
— Ты прав, — Пилоту было страшно не меньше, просто он более успешно умел держать себя в руках, — что бы это ни было, надо уходить. И быстро! Идем.
Схватив Стержня за руку, он метнулся к окну — но окно плотно закрывали металлические ставни, взявшиеся неизвестно откуда. Раньше никаких ставней (тем более металлических) здесь не было. Пилот уже протянул руки, чтобы сорвать неожиданно появившуюся преграду, как комнату вдруг залил яркий свет.
Темная прежде комната вдруг вся наполнилась светом — зеленоватым, бледным, но в то же время пронзительным светом, высветившим даже самые темные углы комнаты. Взявшийся неизвестно откуда, свет шел сразу со всех сторон рассеянным мощным потоком, и в его лучах все предметы, находящиеся внутри, получали более странные, четкие и, одновременно, расплывшиеся очертания, словно увеличиваясь в размерах. Ни Стержень, ни Пилот никогда не видели такого света — его не могло давать электричество, его не могли давать любые существующие фонари или источники освещения. Зеленый насыщенный свет словно стал плотным веществом, и пульсировал на человеческой коже, придавая ей пугающий болотный оттенок.
Стержень взвыл. В этом вое не было ничего человеческого. Так могло выть загнанное животное, испытывающее первобытный ужас — животное, которым он уже стал.
Воя, Стержень метнулся к окну, затем к двери, затем заметался по комнате, наталкиваясь на стоящие в ней предметы, затем вдруг судорожно замолчал — и тогда Пилот увидел то, что первым увидел Стержень. Этого не могло быть в реальности, но, тем не менее, это было именно так…
В дверь, едва помещаясь в дверное отверстие, извиваясь, проникала огромная змея… Змей-монстр невиданных размеров, в обхвате больше, чем несколько человек. Извиваясь телом по полу и издавая при этом отвратительное шуршание (это был тот самый звук, который так напугал их вначале), свиваясь в кольца и развиваясь, чтобы занять большее пространство, змей проникал в комнату.
Отвратительная чешуйчатая кожа змеи отливала изумрудом, но самым ужасным были глаза. У змеи было не два, а целых три глаза — ярко-горящих изумруда, словно вдавленных в уродливую морду чудовища. Третий глаз был на лбу, над другими двумя, и так же, как и эти два, перемещался в разных направлениях — змея словно осматривала всю комнату, проявляя не свойственную рептилиям внимательность. Это отвратительное существо издавало тот самый болотный запах гнили, которым пропахла вся комната, и от которого внутри было просто невозможно дышать.
