Алиса Ганиева - 14. Женская проза «нулевых»
– Мам, я…
– Ты сидишь дома неделю, если Алеша идет на поправку, пользуйся случаем! Ты три года не брала больничный! Сколько я с ним отсидела, сколько нервов, сил, как я волновалась всегда. Помнишь, когда ты уехала на эту конференцию или что там еще, в Москву?
– Мам…
– А теперь я даже не заслужила, чтобы мне сообщили, где вы находитесь! Ты хоть пол помой, Женя, не говоря уже, что у тебя в шкафу бельевом. Полотенца не найти. Собой займись. Есть свободная минутка – ляг, ноги поднимай! Пусть Гена тебя отпустит в бассейн. Ты же сидишь и ешь наверняка! Тебе лень рукой шевельнуть, Женя, ты понимаешь, что ты ужасно толстая! Ты меня слушаешь?
Ну да, она толстая. Женя косит глазами на пыльное зеркало шифоньера. Приходит с работы, снимает каблуки и блузку, переодевается в байковый халат, становится из заведующей просто толстой домашней тетенькой. Такой любимый ее халатик пятьдесят шестого размера, с подрезом и оборкой, свободный на животе, в мелкий сиреневый цветочек-незабудку по синему фону. Остался со времен беременности. Мама чудом не утащила к себе на антресоль. Мама – человек военного детства, карточек, подвальных квартир и запасов в сундуках. Всё, что по ее мнению, сейчас не нужно, она уносит к себе и прячет в многочисленные узелки и узлы. На узлы нашиты желтоватые от стирки квадратики из старой наволочки. На них шариковой ручкой каллиграфическим почерком описано содержимое: «Маринины простыни для дачи, восемь шт., занавески старые из маленькой комнаты». На дачу они никогда не попадут, ни занавески, ни простыни, так и будут лежать на антресоли. Мама сложный человек.
– Мам, мы за рыбой ездили и…
– Какая рыба, Женя, как температура, ты скажи? Глупости какие-то городишь!
Женя вздыхает, она никогда почти не успевает ничего сказать маме, мама всё знает сама.
– Золотая, мам, для аквариума, ты помнишь, как он просил. Мы аквариум приготовили, температура была нормальная, собрались и…
Мама бросает трубку.
– Температура нормальная, а рыбка померла уже, – говорит Женя обиженным гудкам.
Она представляет маму на кухне своей квартиры. Квартиры, где Женя родилась, росла, ходила в школу и институт. Где в коридоре повешен древний серый телефон, подоконники заставлены фиалками и геранью, а на стене большой комнаты висит узорчатый ковер, по которому они с сестрой в детстве играли в лабиринт. На боковине старой плиты дремлет Барсик, приоткрывает лениво голубой сиамский глаз на мамин повышенный тон. И свет в квартире, как всегда, везде погашен, кроме ночника над столом и слабенькой дежурной лампочки в прихожей.
У мамы кот, у сестры такса Юся, а у них с Алешей была черепаха Марфушка. Клювастая, довольно шустрая, с желтоватыми когтистыми ногами и клетчатым панцирем. Она выходила на середину кухни за капустным листом, и иногда Жене даже казалось, что она отзывается на кличку. Прошлым летом Марфушка убежала на даче. Повалила хлипкую досочку загона, кое-как собранного Алешей. Удрала. Погибла, конечно, зимой, но Алеша считал, что просто убежала, вырвалась на свободу, а со временем и вовсе забыл о ней.
Месяц назад он увидел в витрине зоомагазина золотисто-красного вуалехвоста в круглом аквариуме. На дне между колышущимися водорослями лежали разноцветные камушки и стоял крошечный пластмассовый замок, в ворота которого рыбка иногда проплывала. С тех пор идея завести такую рыбу завладела Алешей всерьез. Из школы он непременно просил пройти мимо магазина, и Женя даже стала машину оставлять дальше, чем обычно. Никто из знакомых рыбок не держал, у сестры на работе стоял в холле огромный аквариум, полный разнообразных рыб и водорослей, камней и даже кораллов. Аквариум был оборудован подсветкой и булькающим генератором кислорода. Воду сложно меняли, сливали, отстаивали, пересаживали рыб. Жене это всё казалось очень проблематичным. Менять, цедить, насыщать кислородом, греть лампой, покупать корм. Где? И куда в их малометражку пристроить еще стеклянную бандуру, чтоб не упала и не мешала жить?
«Мамочка, ну пожалуйста! Ну только одну рыбочку, золотую?» Алеша мог стоять перед витриной часами, поворачиваясь иногда со скорбным видом. Смотри, мол, мама, какая она маленькая, разве она помешает? И вообще, если она не хочет рыбку, тогда другого зверя. Овчарку можно. Женя представляла, как овчарка будет входить в их кухню и, не имея возможности даже развернуться, выходить просто задом, с трудом вписываясь в поворот прихожей. Даже мелкая Юся, бывая в гостях в моменты семейных сборищ, обегала территорию за полминуты, а дальше забивалась под кухонный стол, чтобы не мешаться под ногами. Рыба в этом отношении была куда удобнее. В конце концов Женя сломалась и после долгих консультаций с продавцами зоомагазина пришла к выводу, что все-таки можно обойтись малой кровью. Рыбу можно купить одну, а если аквариум будет не очень маленьким, то никаких кислородов и прочей аппаратуры не потребуется.
Аквариум в виде рюмки был куплен в тот же день, Женя долго отмывала его с “Fairy” от магазинной пыли, а потом также долго от “Fairy”, боясь, как бы рыбка сразу не загнулась от химии. Прокалили и промыли прошлогодние крымские камушки, собранные Алешей на пляже, подсадили водоросли, и на дно был отправлен пластмассовый парусник из «Лего». Не было только жителя для этого шикарного обиталища. Аквариум был сразу поставлен Алеше на стол, на самую середину, как раз в то место, куда Геннадий Палыч уже второй год планировал поставить монитор компьютера. Здесь было светлее всего и днем, и вечером. Алеша учил уроки при свете яркой настольной лампы. Время от времени, поднимая голову от тетрадок, Алеша смотрел на прозрачную воду аквариума, поворачивал его, придвигая поближе, и вздыхал:
– Мам, а когда мы купим рыбку?
То на улице был мороз, тридцать градусов, то у мальчика двойка по письму, то в магазине переучет. Покупка домашнего питомца всё откладывалась и откладывалась. Потом Алеша заболел гриппом.
Семь дней Женя живет дома, подчиняясь градуснику, как дирижеру. Цифры складываются в график, этот график как будто нарисован у Жени в голове красным фломастером: сорок, сорок, тридцать девять, сорок, тридцать восемь и пять и наконец-то тридцать семь и три, тридцать семь. Тридцать шесть и шесть – нормальная. Первые дни Алеша почти всё время спал, даже не спал, а как-то дремал в забытьи, плакал и бредил. Метался по жаркой подушке взлохмаченной горячечной головой: «Мама, мама… плывет, она плывет… смотри…» – «Кто плывет, Алешенька? Нет никого, давай лобик оботрем». И Женя снова и снова обтирала его разведенным уксусом, чувствуя, как нагревается в секунду прохладная тряпочка, поила микстурой и просто водичкой с ложечки, морсиком, чайком. «Мама, плывет опять, смотри, красивая, рыба… А как мы ее назовем?..»
Обошлось! Господи, обошлось. Ей ли не знать, как это всё хлипко, тонко, зыбко? Один шаг, один миг. Как схватывал панический потный ужас: «Алеша, Алешенька, попей водички! Алеша?» И мама шепотом кричала в телефонную трубку, как будто боясь разбудить больного мальчика на том конце провода: «Женя, ты же не педиатр! Женя, вызови врача!» Приходила врач. Что врач? Всё то же самое: панадол, аспирин, обтирания. Больше пить. Хрипов нет пока. Если волнуетесь, можно в больницу, но сейчас все так болеют. Грипп. Женя кивала, да, грипп, хрипов нет. В больницу не надо, хотя, конечно, волнуется, и пыталась на время присутствия врача тоже как будто надеть белый халат и из перепуганной матери стать заведующей отделением. Не получалось. А номер Геннадия Палыча вечером говорил, что абонент недоступен, а утром сам абонент бросал скороговоркой: «Не могу говорить, перезвоню…» Не перезванивал.
Обошлось. Женя решила, что, как только спадет температура, они поедут за рыбкой. Сколько можно тянуть? Золотую рыбку с витрины для исполнения желаний. И вот сегодня утром Алеша, давясь, впихнул в себя три ложки жиденькой манки и безропотно натянул на дрожащие от слабости ноги старенькие синие колготки, от которых уже с сентября категорически отказывался. («Я уже, мама, не малыш, мне полагаются синие трико, как у папы».) Женя потребовала еще платок под шапку и бабушкино кашне поверх пуховичка. И валенки. В машине молила Бога, чтобы магазин работал, рыба плавала и всё получилось. И действительно, уже через час они привезли ее домой в банке с дырявой крышкой, и Алеша всю обратную дорогу держал банку двумя руками, не дыша, и закутывал уголком шарфа, чтобы не замерзла. Вместе с рыбой приехала коробочка мотыля, рыбу водворили в приготовленном аквариуме, и она довольно бодро там плавала.
Перекормили, что ли? Она есть хотела. Алеше так нравилось давать ей червячка. Опускать его осторожно в пластмассовый периметр кормушки и наблюдать, как рыба бросается и заглатывает его круглым коралловым ротиком.
