Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том шестой. Для радости нужны двое
Через двадцать семь минут в гостиницу должен был явиться Михаил. Ей хотелось бежать из этой гостиницы немедля или хотя бы позвонить портье и сказать, что она никого не принимает, уехала в Париж, умерла… Но она не решилась… Без трех минут два позвонил портье и сказал:
– Графиня, к вам пришли. Разрешите провести?
– Да. И, пожалуйста, закажите бутылку красного, сыр, кофе и обязательно хороших шоколадных конфет, самых лучших!
– Будет исполнено, мадам! – бойко отвечал портье и положил трубку так быстро, что она не успела одернуть его и сказать свое обычное «мадемуазель».
Все. Отступать некуда. Мария еще раз кинулась к зеркалу и с отвращением взглянула на свое распухшее лицо: «Какой кошмар!» А тем временем в дверь номера уже стучали.
– Войдите.
– Мадам, курсант марсельской школы подводного плавания Михаил Груненков по вашему приказанию явился! – взял под козырек у открывшейся двери худой юноша в матросской форме. У двери было полутемно, и Мария даже лица его не разглядела и опять съела «мадам», не поправила на «мадемуазель».
– Проходите, Михаил. – Она промокнула нос платком. – Ради бога, не обращайте на меня внимание. Какая-то внезапная простуда или бог знает что, – сказала она по-русски и тут же чихнула. – Простите! Садитесь-ка подальше от меня, вон в то кресло.
Юноша прошел через большую гостиную и послушно сел.
Возникла неловкая пауза. Пауза была нестерпима для Марии. Хорошо, что в эту минуту в дверь постучал официант и, приоткрыв ее, попросил разрешения вкатить тележку с закусками.
– Прикажете накрывать, мадам?
И опять она проглотила «мадам», только кивнула официанту в знак согласия.
Тот проворно накрыл стол, расставил на нем бокалы, чашки для кофе, кофейник, сливки, вазу с конфетами, откупорил бутылку вина, налил на донышко одного из бокалов и протянул его Марии.
– Нет, нет! – и Мария указала кивком головы на гостя: дескать, пусть он дегустирует.
Официант поднес бокал Михаилу.
– Что вы?! – отшатнулся тот. – Я не употребляю.
Официант поставил бокал на стол и попросил разрешения удалиться. После его ухода опять возникла пауза.
– Ну как вам в школе? – наконец спросила Мария.
– Хорошо. Кормят хорошо.
– А что-то по вам не видно, – пытаясь овладеть собой, вставила первую живую фразу Мария.
– Так точно. Не видно. Двенадцать часов в сутки занятия, два часа самоподготовка, час личное время, а еще час уходит на завтраки, обеды и ужины.
– У нас в Морском корпусе было помягче, побольше свободного времени.
– Ну то корпус, а это училище! – горделиво сказал Михаил, и она отметила, как заострился у него нос, как выпирает кадык на тонкой шее, как потускнели запомнившиеся ей сияющими его глаза. Во всем его облике была какая-то машинная заданность. Она не представляла, что ее мечта вдруг воплотится в такого робкого солдафончика.
«Старая идиотка, – подумала о себе Мария, – на что ты рассчитывала? А тут еще этот внезапный насморк и резь в глазах. Старая идиотка, пойди посмотрись в зеркало».
– Простите! – Мария направилась в ванную комнату. Лицо показалось ей ужасным, даже почудилось, что все зеркала в ванной стали кривыми. Хотя на самом деле все было не так уж страшно: нос, конечно, распух, глаза воспалились, но и только… Она хотела бы спрятаться здесь, в ванной, но пересилила себя и возвратилась к гостю. На нее вдруг нашла такая апатия, что все стало безразлично. И себя, и гостя она видела теперь как-то отстраненно, словно взирала откуда-то сверху. «Так души смотрят с высоты на ими брошенное тело», – мелькнула в памяти строка из Тютчева. Это было странное чувство, никогда прежде она не испытывала ничего подобного.
Мария догадалась посадить Михаила в кресло на свету, а сама села против света так, чтобы он не видел ее лица в подробностях.
– Вы не пьете вина?
– Никак нет! Не употребляю. – Произнося это, он подобрался, вытянулся всем телом и едва не приподнялся с места, чтобы отдать ей честь.
– А кофе?
– Как скажете.
– Давайте выпьем кофе. Присаживайтесь за стол. – И она опять усадила его на свету, а сама села за дальний торец стола, спиной к окну.
Михаил послушно пересел, и, когда он делал те несколько шагов от кресла к стулу, она еще раз убедилась, что он совсем не так высок и не так широк в плечах, как воображала она по памяти о первой встрече.
– Вам со сливками?
– Как скажете.
– Я пью со сливками.
– Как скажете.
«И что он твердит одно и то же?! Истукан истуканом! – неприязненно подумала Мария. – Солдатик, оловянный солдатик… и глаза у него какие-то оловянные».
Мария разлила кофе по чашкам, добавила сливки.
– Угощайтесь конфетами. Конфеты замечательные!
Михаил послушно взял из вазы конфету и положил ее рядом со своей чашкой, не разворачивая золотой бумажки.
Говорить было явно не о чем. Десятки раз она воображала эту встречу и намечала свою линию поведения, но сейчас все домашние заготовки исчезли из ее памяти.
– Я проездом в Париж… Ваш отец… Все ваши передавали привет.
– Спасибо, мадам!
Нет, на этот раз она все-таки хотела его одернуть, хотела поправить на «мадемуазель», да не удалось. Едва открыла рот, как тут же чихнула.
– Простите. – Мария вышла из-за стола. – Боюсь вас заразить.
– Да у нас столько своей заразы, что мы привыкли, ничего, – простодушно сказал Михаил.
Мария пошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Из носа текло, глаза слезились, все лицо пошло пятнами и стало одутловатым. «Так тебе и надо, дуре, – придумала себе развлечение. До чего противная у меня рожа! Бедный мальчик! – Она мельком взглянула в зеркало, но лучше бы не смотрела. – Бог отвел, или черт попутал…» Хочешь не хочешь, а надо было выходить из ванной комнаты.
– Михаил, а может быть, вы хотите пообедать? Я закажу, – предложила она из приличия.
– Нет-нет! Что вы! – На лице юноши отразился такой неподдельный испуг, что было понятно: перспектива застрять здесь еще на полтора часа явно идет вразрез с его планами.
– Вы спешите? – промокнув нос, с облегчением спросила Мария. Она не представляла, как сможет продержаться в его обществе не то что полтора часа, а хотя бы еще минут двадцать.
– Если у вас нет поручений… у нас сегодня важные занятия, очень…
– Поручений у меня нет. Да, чуть не забыла главное, зачем я вас пригласила. Ваш папа просил передать вам немного денег. – Мария прошла в спальню. Деньги-то у нее были, но не совать же их ему просто так, без конверта. О, как хорошо! В сумочке она обнаружила конверт с любовным посланием, которое ей передал накануне отъезда мсье Пиккар. Она не читала его подробно, так, пробежала глазами по диагонали. Там все было изысканно и понятно. Мария выбросила письмо мсье Пиккара на кровать, а в освободившийся конверт сунула немножко деньжат. Благо конверт был не подписан и не заклеен. Выйдя из спальни, Мария протянула конверт Михаилу.
– Пожалуйста.
– Премного благодарен! – Юноша склонил голову в поклоне, и она увидела, какие молодые, какие блестящие у него волосы и как чист пробор между прядями. – Папе спасибо.
– Я передам.
– Разрешите идти? – Михаил откозырял и сунул конверт с деньгами в карман флотских брюк.
– Вы так спешите?
– Занятия очень важные. – Юноша застенчиво улыбнулся, глаза его неожиданно вспыхнули, и на секунду Мария увидела того самого Михаила, о котором мечтала. «Нет, он совсем не такой забитый, не такой оловянный…»
Из носа опять предательски побежало, и Мария уткнулась в скомканный платочек.
– Учитесь! Всего хорошего!
– Ой, спасибо, что вы меня отпускаете! – И он улыбнулся ей так счастливо, что как будто бы даже стал выше ростом и шире в плечах, и шея уже не казалась такой тонкой… Да, это все-таки был тот самый необыкновенный юноша, которого она встретила когда-то на яхте «Николь» и который произвел на нее тогда столь неизгладимое впечатление.
Михаил вышел из номера и плотно притворил за собою дверь.
Мария тупо поглядела на открытую бутылку на столе, на бокалы, один из которых был пуст, а в другом вина на донышке – для пробы, которая так и не состоялась. Конфета в золотой обертке, которую Михаил положил у своей чашки, исчезла.
– Мальчишка, – с облегчением засмеялась Мария, – конфетку-то не забыл! Совсем мальчишка!
Из высокого окна номера были хорошо видны и выход из гостиницы, и «Bistro» на другой стороне улицы. Вот Михаил показался из подъезда, и тут же из «Bistro» выбежала навстречу ему девчушка лет шестнадцати, явно француженка из бедных. Они встретились посреди улицы, прямо на проезжей части, и Мария отчетливо видела, как он протянул ей на раскрытой ладони конфету в золотой бумажке. Обнявшись, они вприпрыжку двинулись к «Bistro», и Мария видела, как уже у двери Михаил показал своей спутнице конверт с деньгами и как светились счастьем их лица.
«Что ж, он был прав, – подумала Мария, входя в спальню, – его действительно ждали важные занятия. Может быть, самые важные из всех занятий на свете». С истерическим хохотом она упала на огромную кровать, в дальнем углу которой белели на фоне персикового покрывала листки из послания мсье Пиккара.
