Марина Болдова - Шанс (Коммуналка)
– Глупости. Это всего лишь сны.
– Нет, Витя, это что-то другое. Конечно, в привидений можно и не верить…А что, если эта девочка жила здесь, в этой комнате когда-то? Та обстановка, что я вижу, явно старинная. И мебель и портьеры. И печка, не смейся, действующая! Я слышала треск дров в ней! Кирпичи, из которых она выложена были теплыми! А на столе в подсвечнике горела свечка! Что ты на это скажешь?
– Давай рассуждать логически. Мистику отбрасываем…
– Я бы не стала, – спокойно сказала Аля.
– Что не стала?
– Мистику отбрасывать. И я не хочу рассуждать логически. Я сегодня еду к Нани, Катиной свекрови, Витя. Хочешь, поедем вместе. Она сейчас на даче, в Заречье.
– Хорошо, поедем. Где это?
– По дороге на Ульяновск, немного не доезжая до Лесинок.
– А потом заедем к Степке?
Аля согласно кивнула. Внука Маринина она видела всего раз, уже давно. Она вспомнила свое странное состояние после встречи с ним. Они поговорили всего минуту, она спросила, как его зовут, назвала свое имя и улыбнулась. Он остался серьезным, не ответив на ее улыбку. И Але вдруг стало неуютно под его внимательным, недетским взглядом. Он посмотрел ей прямо в глаза, неожиданно взял ее руку в свою, молча подержал и отпустил. Аля ушла к себе и долго не могла унять колотящееся сердце. Ей хотелось плакать, словно она что-то потеряла без возврата. Что-то тяжелое и ненужное, и мешавшее ей. И теперь с облегчением оплакивала эту потерю.
Глава 34
– Вы должны это увидеть, Василий Валентинович, – Раков достал из кармана рубашки DVD диск.
– Что там?
– Это с камеры в комнате Алевтины Буровой.
– Я не любитель держать свечку над чужой постелью.
– Я смонтировал только то, что вас может заинтересовать. С хозяйкой комнаты происходит что-то странное. Именно ночью. Они с майором Марининым живут уже месяц, и это повторяется только, когда майор на суточном дежурстве.
– Хорошо, давай посмотрим, – Голод откинулся в кресле. На экране компьютера возникло изображение комнаты в полумраке. Комната была освещена только ночником, круглым шариком на тонкой ножке, издающим мягкий голубоватый свет. На диване, откинув одеяло в сторону, лежала женщина. Да, это точно была жена полковника Бурова, с которой он виделся только раз, лет пятнадцать назад на дне рождения ее дочери. Вдруг она повернулась на бок и широко открыла глаза. Голод невольно вздрогнул.
– Двенадцать часов ровно. Я сначала думал, что, может быть, она страдает лунатизмом, но…
– Что это с ней? Что она делает?
Женщина резко встала, протянула в сторону руку, и сделала движение, словно накидывая на плечи что-то, вроде шали. Быстро добежав до двери, она наклонилась к замочной скважине и приложила к ней ухо. Потом, распрямившись, схватилась за дверную ручку и начала ее дергать. Постояв так с минуту, она в отчаянии всплеснула руками, вскрикнула и заплакала.
– Слушайте, – Раков предостерегающе поднял палец.
«Мама, мамочка, выпусти меня отсюда! Я не буду у тебя больше ничего спрашивать, мамочка…» – донеслось из компьютерных колонок.
– Голос, кажется, не Алевтины, Василий Валентинович, вот странно. Я бы сказал, детский голосок. Хотя, это, несомненно, она!
– Тише! – Голод прибавил громкость и уставился на экран.
Женщина подошла к печке и приложила к ней ладони. «Я не буду тебя спрашивать, не буду»…, – плача, повторяла она. Вдруг она замерла, прислушалась и оглянулась вокруг. На экране возникло ее встревоженное лицо.
– Смотрите, словно по заказу на камеру смотрит…, – возбужденно воскликнул Раков.
– Да, тише ты! – оборвал его Голод.
Женщина вдруг метнулась к стене, и двумя руками стала колотить по ней. Она словно не чувствовала боли, шлепая и шлепая открытыми ладонями по твердой поверхности. «Верните мне ее! Верните мне ее!» – кричала она в исступлении. Вдруг она, пятясь, отошла от стены, словно увидев кого-то. «Нет! Не нужно!» – закричала она, закрывая лицо руками. Она сделала шаг назад, еще один и упала навзничь.
– Что это было? – Голод ошалело посмотрел на Ракова.
– Не знаю…смотрите дальше. Это уже другая ночь. Впрочем, здесь почти ничего интересного, можно пропустить. Она просто ищет что-то по всей комнате. А, вот дальше. Смотрите сейчас внимательно. Эта запись последняя, сделана сегодня ночью. Начало, как всегда…вот теперь…
Женщина подошла к печке и потрогала ее. Зябко передернула плечами. Отошла к окну, протянула руку.
– Похоже, что открывает ящик в столе и что-то оттуда достает, – Раков в волнении выдвинул и задвинул ящик стола Голода. Тот даже не заметил этого.
Женщина прижала к груди руки и постояла так с минуту, потом подошла к печке, опустилась рядом с ней на колени.
– Смотрите, смотрите, она вынимает кирпичи! И что-то кладет в нишу. Вы понимаете? – Раков уже почти кричал.
– Все, успокойся. Сядь, – Голод почти толкнул Ракова на стул.
– Она что-то туда спрятала! Обратили внимание, как у нее были раздвинуты руки?! Как будто она держала коробку! Или шкатулку! Точно, шкатулку! А в ней…
– Раков, очнись! Какая шкатулка! Даже, если она там и была, ее уже давно оттуда достали!
– А, если нет?!
– Проверь. Ты же все видел!
– Что же мне, печку разобрать?
– А что ты предлагаешь? Еще один потоп и еще один ремонт?
– Нет. Но я не смогу! У вас же этот, абрек…
– У него свои задачи. А все, что внутри квартиры – на тебе, Раков. Давай, вперед, действуй. Оставь – ка мне записи с других камер, я посмотрю. Иди.
«Чутье этого журналюгу не подвело, получается довольно занятно. А с женщиной и правда что-то происходит. Конечно, все может оказаться и проявлением шизы, но все равно интересно. А этот пусть печку вскроет. Добавит остроты в сюжет! Не получится, Раков, боком пройти, не получится!» – Голод усмехнулся.
– Вызови через полчаса Рашида, Милочка, – сказал он, нажимая кнопку на интеркоме.
До прихода парня он решил посмотреть все остальные записи.
У него появилось странное чувство, что он уже где-то это видел. Глядя на своего друга детства Жорку Полякова, разгуливавшего в трусах по комнате, он вдруг подумал, что тот очень похож на своего отца. Аркадий Семенович был частым гостем в их квартире, самым, пожалуй, тихим и культурным. Он никогда не пил водку с матерью Васьки, он просто приносил ей цветы и конфеты и разные деликатесы в банках. Словно стесняясь, он выкладывал все это из газетного кулька, потом снимал плащ и шляпу и, оглядываясь на Ваську, шел в спальню. Однажды, вернувшись раньше положенного с улицы, Васька застал его сидящим за столом в одних трусах. Увидев Ваську, Аркадий Семенович метнулся в спальню, и Васька успел заметить только тонкие ножки, торчащие из трусов. Вот такие же ноги, тонкие и кривые, Василий Голод наблюдал сейчас и на экране монитора. Промотав почти все, Голод вдруг задержал кадр.
В комнату Полякова входила женщина. Голод вздрогнул. «Не может быть! У этого козла! Она!» – разозлился вдруг он не на шутку, – «Она ему все расскажет…»
…Он приехал в отпуск из армии всего на три дня. Матери дома не было, он ничего ей не сообщил, хотел нагрянуть так. Не то, чтобы сделать сюрприз, на самом деле, ему хотелось посмотреть на то, как она живет. Со стороны посмотреть, свежим взглядом. Он никогда ее не осуждал за приблудных мужиков и вольную для бабы жизнь. Но, он не хотел бы, чтобы она спилась тут без него, без его присмотра.
В холодильнике было пусто, на кухонном столе – крошки и засохшее кофейное пятно, в мойке – немытая посуда. Пахло чем-то затхлым, и Васька, рывком открывая форточку, громко выругался. Он прошел в комнаты, пооткрывал окна и там, но находиться в квартире так и не смог. «Пусть выветрится вся эта хмарь!», – подумал он, выходя на улицу. Первой, кого он встретил, открыв наружу дверь подъезда, была она, Катерина Сотникова. Обалдев от открытого по-летнему девичьего тела, ее широкой улыбки, он подхватил Катю на руки и закружил. Они просто гуляли по улицам до самого вечера, он рассказывал о службе, с шутками и анекдотами, она слушала и улыбалась. Уже когда стемнело, они подошли к ее дому. «Я провожу тебя до квартиры», – отметая все возражения уже только своим тоном, сказала он, поднимаясь за ней по ступенькам. «Что со мной случится?» – отшучивалась она.
Он ни разу не спросил ее о Жорке, а она словно тоже избегала разговоров о нем. И он на миг забыл, что она его, Жорки Полякова, почти, что официальная невеста. Он обнял ее за плечи в тот момент, когда она открывала ключом дверь. «Этого не будет», – вдруг твердо сказала она, поворачиваясь к нему лицом и глядя прямо в глаза. Он не знал, откуда взялась у него вдруг эта злость! Он рванул дверную ручку, толкнул ее в квартиру, ввалился туда сам и пинком захлопнул за собой дверь.
Она не кричала, молча и ожесточенно сопротивляясь ему и постепенно теряя силы. Он взял ее тогда, когда она уже она просто лежала на спине на жесткой ковровой дорожке в прихожей, отвернувшись от него и безучастно уставившись в стену. Он так и оставил ее, неподвижную, на том же коврике. И захлопнул за собой дверь уже с другой стороны.
