Андрей Орлов - Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа
Он падал, на борт перескакивали какие-то люди. Кто-то подхватил его под мышки. От мужчины остро пахло одеколоном. Сержант не чувствовал ног, сознание ускользало, слова незнакомого языка сверлом вгрызались в мозг.
– Они спрашивают, сколько дней мы просидели без еды на этой барже, Ахмет, – доносился откуда-то издалека шепот Полонского. – Фифти дэйз, товарищи американцы, фифти дэйз.
– О, май гад! – потрясенно бормотали где-то рядом. – О, май гад! Зис из инкредэбл.
Провалы в памяти парней были не тотальными. За кадром осталась морская прогулка на катере, но смутно вспоминалась доставка на борт авианосной громадины под названием «Kearsarge». Их волокли по трапам, поднимали по каким-то лестницам, бережно передавали с рук на руки. От носилок солдаты отказались, пытались передвигаться самостоятельно. Их поддерживали. Они брели и глупо улыбались толпящимся людям с изумленными глазами. Это был целый город! Со своими зданиями, улицами, транспортом. Толпы военнослужащих в незнакомой форме – офицеры, младший состав. Кто-то носил гражданское, кто-то был одет с явным отступлением от устава. Люди шептались, поглядывали с опаской, заблаговременно уступали дорогу.
Снова пришла тьма, сознание вернулось в продолговатом помещении, похожем на столовую. Длинный стол из пластика и алюминия, гладкая лавка. Картинки на стенах, фотографии женщин в купальниках, звездно-полосатый флажок. Они сидели вчетвером за одним столом, бледные, похожие на китайских хохлатых собачек. Сзади их поддерживали. Вряд ли у парней хватило бы сил сидеть самостоятельно. На столе лежали ложки. В дверь заглядывали любопытствующие, но их не пускали. В помещении мелькали офицерские мундиры, а лица их носителей читались с трудом. Курносый чернокожий паренек с ранними залысинами – видимо, повар, судя по фартуку на животе – наливал из бака в тарелки наваристый мясной бульон. Приятный запах щекотал ноздри. Это было правильно, никакого супа с гущей, только бульон. С голодухи наедаться нельзя.
Ахмет сидел ближе всех, ему и досталась первая тарелка. Повар поставил ее и почтительно что-то пробормотал, видимо, пожелал приятного аппетита. Желание схватить ложку и в один присест умять это благолепие просто выгибало. Но сержант нашел в себе силы пробормотать «спасибо», покосился на Филиппа, сидящего рядом, и передвинул ему тарелку. Недоуменный гул прошелестел по столовой. Филипп уставился на бульон как на все блага мира в одном флаконе, вздохнул и переместил тарелку дальше – полуобморочному Сереге. Тот с шумом втянул в себя ароматный дух бульона, отыскал дрожащими пальцами ложку, хрипло выдохнул и передвинул тарелку Федорчуку. Вовка покосился через левое плечо – пятого в команде не было – схватил ложку, задрожал и стал ждать, пока повар нальет остальным.
Американцы пожимали плечами, недоверчиво покачивали стрижеными затылками. Приосанился лейтенант младшего ранга Келлер. Мол, это я привез на судно этих ребят. А парни чувствовали внимание, прикованное к ним, ели с достоинством, не спеша, погружали ложки в тарелки, дули на бульон. Они вливали в рот ароматную, изобилующую жиром жижу, сваренную на говяжьих костях, жмурились от наслаждения. Бойцы размеренно работали ложками, и лучше не говорить, каких усилий это стоило. Закончив, все облизали «инструмент» и поблагодарили: Филипп по-английски, остальные по-русски. Заволновался чернокожий поваренок, начал что-то говорить. Судя по жестам, предлагал добавку. Переглянувшись с товарищами, Ахмет покачал головой. Достаточно для первого раза. Вот разве что водички…
Их отвели в отдельную палату на четыре койки. На авианосце имелся свой госпиталь. Из дверей снова высовывались люди, шептались, провожали их взглядами, исполненными любопытства. Парни вставали на весы. Каждого при этом поддерживали двое.
– Нормальный вес для настоящих мужчин, – пошутил Филипп.
У кого-то сорок килограмм, у кого-то целых сорок четыре. С курорта вернулись, блин! С первородным ужасом они таращились на себя в зеркало, недоверчиво ощупывали бороды, кожу. Их фигуры явно не стремились к форме шара.
Они еще были в сознании, когда в палату вторглись офицеры высокого ранга в белоснежных рубашках. Первым к койкам приблизился седовласый мужчина с мясистым породистым лицом. Его глаза настороженно поблескивали. На левом рукаве посетителя красовалась эмблема военно-морских сил – синее кольцо, окантованное золотом, на нем надпись: Department of the Navy. United States of America, в центре крылатый парусник.
Ахмет насчитал на погонах офицера четыре золотистых галуна и почему-то подумал, что это старший сержант. Он сделал попытку привстать с кровати, проявить элементарную вежливость, но военный предупредил знаком: не надо, и сел на табурет, откуда мог видеть всю четверку. Опытный морской волк был озадачен нестандартной ситуацией. Он понятия не имел, кто такие эти русские, как к ним относиться и что предпринять. Одно понятно: они не лазутчики, банальные жертвы обстоятельств, на долю которых выпали серьезные испытания. Как и люди Затулина, американский офицер, по-видимому, никогда не видел так близко солдат, с которыми ему придется сражаться в Третьей мировой войне.
В беседе были затронуты важные аспекты текущего момента, и обе стороны расширили информацию, имевшуюся у них. Общение проходило в режиме испорченного телефона. Филипп Полонский, напоминающий освобожденную жертву концлагеря, возлежал на кровати, еле ворочал языком, переводил «туда и обратно» знакомые слова, а незнакомые игнорировал. Он изложил, как уж мог, увлекательную историю пятидесятидневного путешествия советских солдат, чем явно сбил с толку высокопоставленного офицера. Собеседник состроил уважительную мину, но, похоже, не совсем поверил этой байке. Он уверил Ахмета через импровизированного переводчика, что долго игра в испорченный телефон не продлится. Как ни странно, в огромной команде авианосца Kearsarge нет ни одного человека, кто мог бы свободно изъясняться по-русски. Но заявка на нормального переводчика уже сделана. Через пару дней его доставят вертолетом с Гавайских островов, а пока придется изъясняться таким вот смешным образом. Он видел, как советские солдаты ели бульон, и эта картина его потрясла. А также то, что никто не попросил добавки. Он многое повидал в своей жизни, сталкивался с людьми в подобных ситуациях, но никогда не наблюдал такой выдержки, разумного понимания ситуации и заботливого отношения к товарищам. Он снимает шляпу и искренне сожалеет, что парни не являются гражданами Америки. Его зовут Франклин Денозио, капитан первого ранга, командир корабля. Авианосец, которым он командует, входит в тактическую авианесущую группировку Третьего флота США, направляется из Японии, где проводились учения, в Калифорнию. Судно приписано к военно-морской базе в Сан-Диего, но в данный исторический момент направляется в Сан-Франциско, куда прибудет через две недели.
– Передай ему нашу благодарность, Филипп, – прошептал Затулин. – Если бы эти люди не спасли наши задницы, то к вечеру мы были бы уже на том свете.
Капитан первого ранга принял благодарность и заявил, что неудобств членам команды это не доставило. Сейчас авианосец находится в двухстах милях южнее Гавайских островов, следует курсом на восток. Спасенных военнослужащих доставят в Сан-Франциско. Может, кто-то из них не знает, что это крупный город на западном побережье США. Он относится к штату Калифорния.
– Мы знаем, мистер, – пробормотал Полонский, поставив офицера в очередной тупик. – И о крепости с названием Форт-Росс кое-что слышали.
Капитан Денозио вежливо улыбнулся. О том, что часть Калифорнии в прошлом веке принадлежала русским, отдельные американцы, разумеется, знали, но предпочитали об этом не вспоминать. Он уверил Ахмета, что о спасении советских солдат уже уведомлен Государственный департамент США, который немедленно поставит в известность советскую дипломатическую миссию в Вашингтоне. Разумеется – во всяком случае, капитан очень на это надеется, – советская сторона известит родных и близких спасенных. Юрисдикция капитана Денозио на «шестую часть суши», к сожалению, не распространяется, поэтому все зависит от советских органов – насколько быстро они донесут до родственников ошеломительное известие.
– Спасибо, капитан, – прошептал Ахмет. – Мы убедительно просим сохранить на плаву нашу баржу. Также мы должны знать, что происходит с нашим оружием.
Выслушав перевод, капитан Денозио принял озабоченный вид. Помявшись, моряк в деликатной форме объяснил советским бойцам, что ему очень жаль, но волочь за собой старое проржавевшее корыто он не собирается. Это невозможно. Баржу следует затопить. Хотя кого он тут обманывает? Ее уже затопили. Она не представляет ценности, двигатель поврежден, видимо, в ходе шторма, а оставлять ее на плаву без присмотра – верх неосторожности, он не может на такое пойти. Гости должны смириться. Что же касается четырех АК и оставшихся патронов, то здесь он не видит никакой сложности. Оружие и боеприпасы уже уложены в отдельный оружейный ящик. Он опечатан, заперт и хранится в арсенальном помещении, откуда никуда не сбежит. При соответствующем запросе все оружие будет надлежащим образом передано советской стороне. Американцам чужого не надо.
