Татьяна Соломатина - Роддом. Сериал. Кадры 14–26
Родин Сергей Станиславович был небезызвестен узкой-узкой широкой акушерско-гинекологической общественности. Он был одним из ведущих специалистов одного из ведущих же перинатальных медицинских центров. На какие коврижки Панину удалось переманить его сюда? Неужто на пресловутое честолюбие в виде заведования? В деньгах Родин явно потеряет. В виде зарплаты. Что правда, свою клиентуру сюда переманит. Но всё равно гембель – компания ординаторов и дежурантов в патологии та ещё. Взять хотя бы старшего ординатора отделения Поцелуеву Оксану Анатольевну по кличке Засоскина.
Такое прозвище проистекало не только из очевидно пригодной фамилии, но и из страсти Оксаны Анатольевны к поцелуям взасос с мужчинами, не состоящими с нею ни в законном браке, ни в сексуальных отношениях. Любое праздничное мероприятие, в котором принимала участие Засоскина, заканчивалось тем, что все более-менее имущие разум мужчины прятались от неё по углам. Причём ей было всё равно, строгий ли это доцент Матвеев или вообще безымянный пока интерн. Оксана Анатольевна любила целоваться. Все знали, что с первым мужем она рассталась именно потому, что «этот мудак» совершенно не умел этого делать. В трезвом состоянии Засоскина всех мужчин именовала «этот мудак». По мнению Оксаны Анатольевны Поцелуевой, любой «этот мудак» характеризовался эмоциональной холодностью («хорошего слова не дождёшься»), анатомической («короткий и вялый») и функциональной («мне три минуты недостаточно») сексуальной непригодностью. Также «этот мудак» не умел зарабатывать деньги («я за одни роды зарабатываю больше, чем он за месяц наскребает»), абсолютно не любил детей («я с предыдущим пасынком три месяца химией занималась, потому что этому мудаку было абсолютно насрать на его двойки»), был нечистоплотен («жрёт, как свинья, по подбородку льётся») и, конечно же, портил ей нервы («этот мудак все нервы мне испортил»). Штатных «этих мудаков» у Оксаны Анатольевны в анамнезе насчитывалось уже четверо. Она сама частенько шутила на тему народной мудрости: «Если пятый муж бьёт тебя по морде, то дело не в муже, а в морде», мол, ещё есть шанс. Впрочем, если вспомнить, сколько «этих мудаков» у Поцелуевой состояло внештатно, то, скорее всего, шансов у неё не осталось уже никаких. Хотя Оксана Анатольевна, надо признать, была дамой видной – высокой, стройной и отнюдь не безобразной. Напротив, весьма миловидной. И не только видной, но и умной. Возможно, именно из-за этого немаловажного обстоятельства – хорошо выраженного интеллекта, – у неё и не было никаких шансов. Но она, тем не менее, не сдавалась. Хотя любой муж начинал раздражать её уже буквально в медовый месяц. Через полгода – бесить. Через год – приводить в ярость исключительно фактом своего существования в качестве супруга. Эта энергичная деятельная женщина приводила мужьям в человеческий вид их жилища («сделала этому мудаку в квартире ремонт»), выбивала из них алименты их же собственным детишкам от предыдущих браков («сделал мудак двоих детей – пусть платит»), приводила в порядок их гардероб («купила этому мудаку костюм и рубашки») – в общем, наводила в жизни «этих мудаков» порядок. И разводилась. Чтобы озаботиться благоустройством следующих «мудаков». От какого-то из них она обзавелась дочерью, которой в настоящий момент было одиннадцать лет. Самой Оксане Анатольевне было тридцать семь, но выглядела она куда моложе. Потому что время стареть есть только у спокойных счастливых женщин. Для фемин типа Засоскиной молодость равна постоянной борьбе за справедливость с природой, погодой и обстоятельствами. Врачом она была отменным. Беременные, роженицы и родильницы её любили. Не за сюсюканье, а именно что за достаточно жёсткую манеру общения, но всегда по делу и в любое время суток. И руки у Поцелуевой-Засоскиной были золотые. Оксана Анатольевна слышала, что Родин недавно развёлся и, узрев его ярко-рыжую макушку ещё на пятиминутке, тут же стала в стойку. Скоро Восьмое марта. Вот и узнаем, умеет ли «этот мудак» целоваться! И вообще, очень хорошо, что отделением будет заведовать переманенный Родин, а не эта снулая безрукая рыба, мнящая себя пупом земли – Анатолий Витальевич Андрие́вич. Пусть и дальше втыкает в своё УЗИ – всё вреда меньше. Лучше всего, конечно же, было бы самой заведовать патологией, но Панин сказал ей, что она ещё очень молода. Ну да, она в тридцать семь молода, а его пизда Мальцева в тридцать три – ровно столько ей было, когда назначили, – не была молода отделением заведовать, как же! Впрочем, Мальцева баба хорошая, нечего гнать, да и детей у неё нет. То есть они ей не мешают. Понятно, в общем-то. Да и ладно. Кому нужно это заведование? Морока одна. Надо, чтобы заведующий был хороший, ответственный и работать не мешал. А Родин – мужик хороший. Замечательно, что он пришёл. Честно признаться, Оксана Анатольевна Поцелуева уже немного заколебалась исполнять обязанности заведующей. Вот вроде недолго совсем, а такая морока. Да и после Вовки – царствие ему небесное и по красивому восточному мужику под каждой христианской райской кущей, – дела так запущены, что чёрт ногу сломит. КРУ было, так Засоскина чуть не поседела. Хорошо, Панин выручил. Так что пусть Родин отделением занимается. А она лучше займётся Родиным.
Ещё в штате ординаторов отделения патологии беременности числился тот самый Анатолий Витальевич Андриевич. За глаза называемый не иначе как Скумбриевичем. Потому что, как назло, у Анатолия Витальевича лицо было прямое, мужественное, как у бреющегося англичанина на рекламном плакате. И эта самая голова суховатого англичанина сидела на белом рыхлом дамском теле с отлогими плечами и очень широким тазом. То есть всё в точности, как у небезызвестного геркулесовца из «Золотого телёнка». Родильный дом – это вам не офис по перепродаже перепроданного. Тут за дресс-кодом не скрыться. Раздевалки не индивидуальны, да и в предбаннике операционной случается не особо миндальничать, когда ургентная ситуация. Так что любой, кто хоть раз наблюдал Андриевича, переоблачающегося в пижаму или обратно, уже никогда иначе как Скумбриевичем его не называл. Особого вреда отделению Анатолий Витальевич не наносил, потому как сразу после утренней врачебной конференции он спускался на первый этаж в кабинет УЗИ и молотил там до самого заката. Периодически выбегая покурить и проведать, как там чувствуют себя его редкие «блатные», готовы ли к родам в смысле материально-финансовых показаний. Ну и в туалет, как не чуждый всему человеческому. Впрочем, и пользы от Андриевича-Скумбриевича особой не было, так как палаты он не вёл.
Также имелась в патологии выдающаяся личность, именуемая Зад. Зад была постоянно обуреваема «улучшайзингом». То её не устраивало расположение столов в ординаторской, и она, воскликнув – «А давайте-ка всё тут улучшим!» принималась с азартом эти самые столы передвигать. Причём самостоятельно. Чтобы назавтра снова что-то улучшать в географии столов. Она страстно переставляла всё слева направо и справа налево, а дай ей волю – наверняка бы каждый день перекрашивала стены, потому что «эту краску давным-давно надо улучшить!» Зад называлась Задом вовсе не по причине пышности форм, а потому, что люди иногда просты и незамысловаты, как первоклашки: по паспорту Зад была Золотухиной Анастасией Денисовной. Все подозревали, что у Зада маниакально-депрессивный синдром. Одно только заставляло сомневаться в таковом предположении – а депрессивная фаза-то где? Зад всегда была весела, подвижна и, даже ассистируя на операциях, как-то слегка притопывала и пританцовывала на месте. Ни она, ни Тыдыбыр до самостоятельно оперирующих хирургов ещё не доросли. Писари юные – головы чугунные.
Тыдыбыром звалась ещё более молоденькая, чем Зад, доктор Анастасия Евгеньевна Разо́ва, и именовалась она так по совершенно нелепой и не особо приятной случайности, вызванной одним из самых неестественных человеческих стремлений – стремлением к славе. Ещё интерном Настенька завела себе ЖЖ – живой журнал. Ник teddy_bear, которым совершенно непонятно из каких соображений хотела назваться толстенькая, плотненькая, крепко сбитенькая девушка, был занят. Настенька поиграла с латиницей так и эдак, и свободной оказалась только комбинация tdbr. Анастасия Евгеньевна стала писать в свою уютную жэжэшечку то и это, постила фоточки котиков, проходила все подряд тестики про то, какая она книга, подушка, одеяло или дракон. А однажды интерна Настеньку Разову очень обидела старая санитарка – назвала её при беременных Настенькой. Оскорблённая в лучших чувствах Настенька тут же настрочила пост в ЖЖ. И – о чудо! – впервые у неё появились комментарии и число френдов взлетело аж до десяти. Воодушевлённая Настенька стала писать о том и этом «по работе», выводя коллег, персонал и пациенток под вымышленными именами, а то и вовсе инициалами. Пост о поступившей в отделение гинекологии пациентке с застрявшим во влагалище инородным предметом (футляром от солнцезащитных очков) вышел в топ. Об этом случае Настенька услыхала на пятиминутке, но писала так живо, как будто сама лично была тем самым оказавшим помощь доктором, дежурившим тогда в гинекологии. В своей жэжэшечке Настенька представала перед публикой многоопытным врачом на все руки, да так вошла во вкус, что вскоре стала «тысячницей». То есть число подписчиков на её живой журнал перевалило за тысячу. Настенька стала постить свои фоточки: Настенька в зелёной пижаме у кровати страждущей роженицы («Вы не против, если я вас стетоскопом послушаю, а меня сфотографируют? Родителям показать»). Настенька в пижаме голубой с только что принятым младенцем в руках («Разрешите мне сфотографироваться с вашим малышом, мы стенд в отделении патологии делаем»). Настенька в пижаме розовой с умным лицом и ультразвуковым датчиком в руке («Анатолий Витальевич, можно? Я для домашнего архива»). У неё хватало ума писать, что дело происходит в родильном доме N, но когда Настенькин пост об убиенном доктором-неонатологом Е. младенце вышел в топ – его перепечатала газета «Комсомольская зорька», сопроводив ремаркой: «Вышеуказанный случай по нашему предположению произошёл в родильном доме номер такой-то, а за инициалом Е. скрывается не кто иной, как врач Ельский Владимир Сергеевич». Разумеется, Ельский никого не убивал. И уж тем более младенцев, коих несмотря на свою ужасающую мизантропию, любил как родных. Он просто доложил на очередной пятиминутке об очередном случае неонатальной смерти в своей обычной хмурой манере. Собственно, младенцы с такой выраженной эвентрацией[32] и множественными пороками развития долго не живут, несмотря на немедленно вызванную Ельским бригаду детских хирургов. Но уж слишком он был противный, этот Ельский. По мнению Анастасии Евгеньевны. Он с ней даже не здоровался и вообще, похоже, за человека не держал. Попросту не замечал. Потому что Ельский замечал только тех, кто принимал роды и оперировал. Настенька пока к таким не принадлежала. И была на него очень зла. Потому что, признаться честно, он ей очень нравился. В смысле как мужчина. Как же не излиться желчью в адрес того, кто нравится тебе как мужчина, но понятия вообще не имеет о твоём существовании? Для чего иначе блог-пространство? И к тому же она уже отлично постигла механизмы выхода её постов в топ Яндекса – побольше яростного цинизма вперемешку с выдавливанием слезы. Пост о докторе Е. был настолько удачен, что переплюнул историю о безжалостной судьбе уродливого кота (душераздирающая картинка прилагается), над которой неделю давились слезами все интернет-зависимые девочки, девушки и женщины. Настенька не ожидала такой популярности своей истории и, ложась в постельку после клика на «отправить запись», втайне жалела, что не имела возможности заснять ту эвентрацию на мобильный. Ельский же, как всегда, пригласил на вскрытие только «господ» интернов, сексист проклятый! Шли, что правда, и дамы. Но, по-любому, Анастасия Евгеньевна к тому моменту уже была врачом и покинуть рабочее место не могла. Да и фиг при Ельском снимешь что-то. Но и без фотографии младенческого трупика с такой редкой патологией, Настенькин пост переплюнул слезодавительную притчу про уродливого кота. К утру её текст не только гордо реял на верхней позиции рейтинга, но и был в свежем выпуске той самой газеты, что предпочитают в метро и электричках всем остальным изданиям. И Настенька, что называется, проснулась знаменитой. В электронном дубле «Комсомольской зорьки» была прямая ссылка на источник информации – блог пользователя tdbr. Похолодев от ужаса, Разова немедленно удалила свой блог, но Яндекс, как известно, помнит всё. Врачам бы и в голову не пришло читать «Комсомольскую зорьку», но нынче у каждой девочки в палате по три айфона и по два айпада на одну беременную голову. Когда в приснопамятное утро во время обходов врачи акушеры-гинекологи, отвечая на вопросы беременных, рожениц и родильниц о состоянии их новорождённых сокровищ, отсылали их к врачам неонатологам, а если что не так или непонятно – то и к Ельскому Владимиру Сергеевичу непосредственно, как к заведующему всем детским отделением и вообще, специалисту экстра-класса в славном деле помощи новорождённым, женщины становились бледно-зелёными и вопили: «Нет, кто угодно, только не он!» А одна из них даже показала на пляшущем в её трясущихся руках экране заметку в «Комсомольской зорьке» со ссылкой на блог tdbr.
