Мария Воронова - Кроткая заступница
– Вася, если вспомнить наш способ убийства, то, согласись, стройная миниатюрная дама – это не совсем то, что нам нужно.
– Ты дослушай сначала, что за манера перебивать. – И Вася мстительно запечатал себе рот очередным куском Лизиной булки.
Лиза сделала вид, что ей совсем неинтересно.
– В общем, дамочка околачивалась во дворе минимум полчаса, они видели ее, когда шли туда и когда обратно. А теперь угадай, в чём она была одета?
– В синее пальто?
– Синее-синее!
– И свидетели так прямо уверенно назвали цвет? Вечером, в плохо освещённом дворе? Вася-Вася! Любой адвокат от этих показаний камня на камне не оставит. За вином ходили? Наверняка за добавкой – а значит, пьяные были. Ну а уж там от синих женщин недалеко и до зелёных людей. Или чертей.
– Говорю тебе, приличные люди…
– Ты прекрасно знаешь, что цвет одежды в сумерках определить довольно сложно, особенно если он тёмный. А уж запомнить… Ты сам помнишь, какая у меня куртка? А у Наташи?
– У Наташи помню, – сказал Вася чуть смущённо, и Лиза подумала, нет ли у него интереса к инспектору по делам несовершеннолетних, не связанного с делами несовершеннолетних?..
– Будь это белый день, можно было бы воссоздать цвет по волокнам с перчаток Голлербаха и попросить свидетельницу выбрать среди других, так сказать, пятидесяти оттенков синего.
– Во-первых, свидетельница ничего не знала о перчатках, но уверенно назвала синий цвет. Прямо совпадение-совпадение! А главное, она фельдшер «Скорой помощи», и синий цвет ей уже поперёк горла, она его везде опознает и запомнит. Видела, слава богу, при любой погоде, времени суток и освещении!
Лиза поморщилась, но признала Васину правоту. Если ты полжизни проводишь в синем комбинезоне, вряд ли ошибёшься. Надо, пожалуй, вызвать и опросить этих любителей бытового пьянства. Хотя что опрос даст? Свидетельница ясно сказала, что дама была хрупкого сложения, иначе она вряд ли обратила бы на неё своё внимание, а почти невозможно себе представить, что подобная женщина в состоянии одним ударом сокрушить здоровенного мужика.
С другой стороны, это объясняет, почему он доверчиво подставил свой затылок. Лиза сама, когда шла по безлюдной улице и слышала позади себя шаги, оглядывалась. И если видела женщину, продолжала спокойно идти дальше, а если это оказывался мужчина, пропускала его вперёд.
– Ничего это не доказывает, Вася, – вздохнула Лиза. – Дама, может, поссорилась с мужем, выскочила во двор и сидела, остывала.
– Незнакомая!
– Ой, я тебя умоляю! Много ты своих соседей знаешь? Или пришла к любовнику, поссорилась с ним, убежала, а потом околачивалась возле дома, раздумывая, не вернуться ли? А Голлербах, допустим, по дороге к Тиханской поддержал её, когда она поскользнулась, нарезая круги по двору? Объяснению присутствия таинственной незнакомки найдётся сто совершенно невинных вариантов. Короче, – нахмурившись, Лиза потянулась к телефону, – не будем гадать на кофейной гуще, тем более что растворимый пьём, а вызовем сейчас этого кекса и расколем, как всё было. Хватит уже! Алло, Максимилиан Максимилианович? Добрый день, это следователь Фёдорова беспокоит… Вас не затруднит подъехать ко мне в отдел для беседы, если это не нарушает никаких ваших планов? Да, будьте так любезны, жду.
– Ага, отлично. – Шаларь подбросил на ладони ключи от машины. – А я пока за Гуинпленом метнусь.
– Вася!!!
– Ну, за Эльханановной!
– За Ириной Эльханановной! Слушай, мне страшно представить, как ты меня называешь в моё отсутствие…
– Капитан юстиции Елизавета Алексеевна Фёдорова.
– Я так и думала.
* * *Убаюканная мерным постукиванием вагонных колёс, Христина проспала почти всю дорогу до Киева. Ей казалось, что, сопровождая гроб, пусть и едущий в багажном вагоне, она должна думать о прошлом, вспоминать мужа, пытаясь найти что-то хорошее в их жизни, сокрушаться, что этого хорошего было так мало, и стараться простить мужу всё, что он сделал. Словом, Христина настраивала себя на скорбное путешествие, а вышло совсем иначе.
Она в прямом смысле едва не проспала свой поезд. Проснись она на двадцать минут позже, можно было бы уже никуда не торопиться, и бывший муж отправился бы в свой последний путь один.
…Христина проснулась от того, что солнце, заглянувшее в комнату, брызнуло ей на лицо своими лучами. Открыв глаза, она увидела, как в окне летят, сверкая, капли тающего снега.
Сквозь открытую форточку слышался деловитый и бодрый стук капели, а на кухне, кажется, что-то жарилось на очень сильном огне, пол поскрипывал под шагами Макса, и всё это слилось для Христины в чувство спокойствия и счастья.
Надо было быстро вскочить и привести себя в порядок, чтобы Макс не увидел её заспанной, но почему-то Христина совсем не боялась, что он войдёт и застанет её сейчас как есть.
Понежившись несколько минут, она посмотрела на часы – и тут уж вскочила с криком.
Накануне, получив от ритуального агентства электронный билет, Христина планировала, что вечером вернётся от Макса домой, спокойно соберётся, а утром поедет на вокзал, но потом обо всём забыла.
Теперь заезжать домой времени не оставалось – слава богу, все необходимые документы были у Христины при себе.
Макс прибежал на её крики и заметался по квартире вместе с Христиной, помогая собраться в дорогу и одновременно уговаривая никуда не ехать, а просто отправить телеграмму родственникам бывшего мужа, каким поездом встречать скорбный груз.
Христина отрицательно покачала головой. Тогда Макс послушно достал большую сумку-портфель с надписью «Российское общество психиатров» и стал бросать туда предметы первой необходимости.
– Хотел тёте Ане на Восьмое марта подарить, – пояснил он, втискивая в сумку запечатанный в изящную упаковку шёлковый халат благородного цвета бордо с золотыми разводами.
Потом вынул довольно пухлый конверт с деньгами и сунул в Христинину сумочку, не слушая возражений.
– Правосудие за деньги не купишь, – улыбнулся Макс, когда она сказала, что эти деньги понадобятся ему на адвоката.
Почти всю дорогу они бежали – сначала до метро, потом по эскалатору вниз, перевели дух, только когда за ними захлопнулись двери электрички; потом неслись на переходе с «Маяковской» на «Площадь Восстания», а когда прибыли на «Пушкинскую», оказалось, что время они выиграли и спешить больше не нужно.
Всё-таки какая незаменимая штука для влюблённых эти эскалаторы, подумала Христина, когда Макс встал на ступеньку ниже её и глаза его оказались на одном уровне с её глазами. Макс быстро и коротко поцеловал Христину и заправил за ухо выбившуюся прядь волос.
– Не встигла[16], – улыбнулась она.
– Останься. – Макс обнял Христину за талию и сильно прижал к себе. – Не хочу, чтобы ты уезжала.
– Ты сам говорил простить. А в прощення без справ небагато користі[17].
Макс пожал плечами и нахмурился:
– Не хочу каркать, но мне тревожно тебя отпускать. Если бы не эта чёртова подписка, так поехали бы вместе. Обещай, что ты отвезёшь тело и сразу вернёшься.
– Я хочу попрощаться с прошлым, – честно ответила Христина. – Так что вернусь не сразу.
Макс невесело улыбнулся.
Они попрощались возле вагона, Макс долго не хотел выпускать Христину из объятий, и только когда проводница многозначительно кашлянула, разжал руки. В последнюю минуту, когда она уже вошла в тамбур, вдруг крикнул: «Может быть, передумаешь?» – но Христина отрицательно покачала головой.
Оставшись в коридоре вагона, она смотрела, как Макс идёт рядом с поездом, ускоряя шаг, а потом останавливается и отчаянно машет рукой.
«Ничего, – подумала Христина, – слава богу, у меня с собой айпад, и зарядку я не вынула из сумки, а в поезде должен быть вай-фай. Будем переписываться – и не заметим, как пролетит разлука!»
Билет ей взяли на нижнюю полку, но Христина с удовольствием уступила место пышной даме средних лет и запрыгнула наверх. В телефоне, который она не проверяла со вчерашнего вечера, оказалась масса пропущенных звонков, всё от родни мужа. Родителей его уже не было в живых, и всю необходимую информацию Христина сообщила тётке – официальным тоном, удивившим её саму. Мол, гроб прибудет на вокзал такого-то числа таким-то поездом, встречайте. Если вас не будет, я оставляю документы в администрации вокзала и считаю свою миссию выполненной.
Наверняка родственники звонили сказать, что не могут приехать на вокзал, что раз она взяла на себя миссию по транспортировке, то должна довести её до конца. «Сказала «а», говори и «бэ»!» – была любимой пословица мужниной тётки, кстати, учительницы. «Сказала «а», скажу и «идите к чёрту!» – усмехнулась Христина, решив на звонки не отвечать. Родственники думают, что имеют дело с прежней Христиной, которая изо всех сил старалась всем угодить и быть для всех хорошей, принимая демагогические приёмы педагога младших классов за чистую монету.
