Олег Рой - Тайна
– Не по веревке, а на простынях, – возразила Оля.
– Это неважно.
– Я что, похожа на воровку? – обидчиво спросила она.
– Ну, дворник ведь не знал, как реагировать на подобную ситуацию, и отреагировал, как положено. И правильно сделал. А теперь нам надо во всем разобраться. Так что пока мы вас не отпустим.
– Но я же все разъяснила, – поразилась Оля, – мне надо домой…
Пархотин тяжело вздохнул, напустил на себя максимально суровый вид и, тоскливо взглянув на часы, начал писать. Потом строго посмотрел на задержанную, с лица которой не сходило какое-то мечтательное и упрямое выражение, и, откашлявшись, сухо сказал:
– Вы что же, утверждаете, что Николаевы насильно удерживали вас в своей квартире, заставляя заниматься, – он посмотрел в протокол, – приемом людей? Так я понимаю? Вы что же – врач?
Оля сделала неопределенный знак головой, значение которого Пархотин не понял, а потому рассердился.
– Отвечайте, как положено.
– А вы что, – громко расхохоталась вдруг Оля, – боитесь меня, что ли? В глаза не смотрите… Ничего я не крала.
Она почувствовала, что с ней что-то происходит. Почему она так громко смеется? Ведь ничего смешного в ее положении нет. Наверно, это порошки Валентины отходят, подумала она, вот и лихорадит…
– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. – Пархотин устало потер переносицу.
– Ну, просто мне пришлось спуститься по простыне. Они не хотели меня отпускать. Они считали, что я должна еще помочь всяким их знакомым. Но я больше не могла там оставаться, – она улыбнулась и с легкой иронией взглянула на лейтенанта, – я совсем не понимаю, за что вы меня заарестовали-то. Это, наверное, какая-то ошибка? Мне нужно домой.
– А где вы живете?
– Ой, далеко отсюда… В деревне Лошаково. Это часов двадцать езды от Москвы.
– Девушка, я вас все-таки не понимаю. Чем вы там занимались у Николаевых? Вы знаете, что частный прием на дому – это незаконно…
Оля потупила голову:
– Ничего я такого не знаю. Только ничего плохого я не делала. Вы меня в преступлении обвиняете? У нас в деревне испокон веку к знахаркам ходят. А я даже и не ведунья никакая вовсе, а так…
– Давайте проясним другое. По вашим словам, у мужа Николаевой похитили деньги, а сам он пропал. А вы помогли найти его самого, а потом деньги. После этого остались на квартире и стали лечить? – поморщившись, произнес Пархотин. У него все сильнее начинала болеть голова.
Оля согласно кивнула.
– Так, – произнес он, как будто убеждая себя в чем-то, – ну ладно. Посидите тут, подождите.
Отсутствие снотворного действовало на Олю благотворно, с каждой минутой она все больше оживала и приходила в себя. Голова ее прояснилась, она чувствовала необычайную ясность внутри, душа наполнялась привычным оптимизмом, нервное лихорадочное веселье оставило ее. Ей казалось, что случившееся – всего лишь недоразумение. В скором времени все прояснится, и она будет свободна. Надо только собраться с силами и еще немножко подождать. Страсть как хочется увидеть своих, конечно, но ничего, она потерпит, раз так надо…
Пархотин вышел за дверь и некоторое время стоял, прислонившись к стене, размышляя, что ему со всем этим делать.
– Нет, сам я тут не справлюсь, – пробормотал он.
И действительно, не придумав ничего особенно остроумного, он решил отправиться к начальнику следственного изолятора.
Капитан Аверинцев, выслушав Пархотина, вытер лысину платком и тяжело вздохнул.
– Оставим девку пока у нас. И вызови этих Николаевых сюда, что-то она много подробностей об их жизни знает. Вообще-то, она не похожа на опытную воровку.
Пархотин почтительно наклонился и прошептал в ухо капитану:
– Эта Валентина, судя по всему, важная шишка. А ее муж вообще…
Капитан присвистнул:
– Ну, зови все равно. А может быть, эта девка… того… не в себе?
Пархотин пожал плечами. Он изо всех сил старался справиться с охватывающим его раздражением.
Несмотря на свою странноватость, девушка ему нравилась. Даже если она сумасшедшая, ему было ее жалко, и не хотелось, чтобы она пострадала.
Валентина Николаева, владелица квартиры, из которой выбралась его недавняя собеседница, держалась надменно, правда, беспрестанно курила одну папироску за другой.
«Но этого к делу не пришьешь…» – тоскливо подумал Пархотин.
– Вы знаете некую Ольгу Акимову?
– Первый раз слышу это имя, – раздраженно откликнулась Валентина.
– А вот она утверждает другое: говорит, что жила у вас больше месяца. К тому же дворник Михайлов видел, как Акимова вылезала из вашего окна на самодельной веревке, сплетенной из простыней. Как вы можете это объяснить?
– Ну, значит, раз я ее не знаю и она вылезла из нашего окна, то она квартирная воровка. По-моему, дело ясное, – с досадой выпалила Николаева, раздавив очередной окурок в пепельнице.
– Но она ничего у вас не взяла. И, знаете, со стороны это больше походило на побег, – осторожно заметил Пархотин.
– Ну, значит, не нашла. Или ее кто-то спугнул. Откуда мне знать?
– Девушка рассказывает странные вещи. Что вы насильно удерживали ее, заставляя заниматься… э-мм… принимать посетителей.
– Вы что же, хотите сказать, что верите этой?.. – глаза Валентины так расширились, что казалось, сейчас вылезут из орбит. Она даже привстала на стуле и в совершеннейшем изумлении уставилась на своего собеседника.
– Еще я должен буду побеседовать с вашей домработницей, – заметил невозмутимый Пархотин.
– Уверена, она вам скажет то же самое, – с обворожительной улыбкой произнесла Валентина.
– Давайте подпишу вам пропуск, – вздохнул лейтенант, – вы будете привлечены к делу, пока в качестве свидетеля. Когда, кстати, к нам заглянет ваш муж?
– Он сейчас очень занят, позже, – надменно произнесла Николаева и, забрав пропуск, вышла из кабинета. Еще долго стук ее каблуков отдавался в ушах Пархотина.
«Да-а…» – озабоченно прошептал он, налил из графина воды в стакан и залпом выпил.
На следующий день с утра Пархотин был у капитана Аверинцева.
– Ну что там твои свидетели по делу Акимовой?
– Все в один голос твердят, что никогда ее в глаза не видывали. Но, товарищ капитан, не похоже это на ограбление, – убито сказал Пархотин, – и преступница не такова, еле на ногах стоит. Ей впору лечиться, а не квартиры грабить.
– Отставить! Похожа – не похожа… – пробурчал капитан. – Пархотин, мы тут с тобой не в игры играем. А если есть сомнения в ее психическом здоровье, – добавил он, после некоторого раздумья, – то отправьте ее на экспертизу. Ей, если честно, лучше быть сумасшедшей. Эти Николаевы – очень уважаемые люди, мне вчера полковник звонил, интересовался…
– Будь она триста раз сумасшедшая, но она же, и правда, скорее всего, жила у них. Николаевы врут.
– Не говорите ерунды, и слышать не хочу, – замахал руками капитан, – идите, работайте.
Пархотин подхватил папку и вылетел из кабинета.
Со времени заточения на Ольгу нашло вдруг какое-то тихое спокойствие, покорное приятие любой своей судьбы, чего бы ей ни было уготовано. Собственное будущее почему-то перестало волновать ее. Только хотелось увидеть поскорее родных и Петю. Но Оля уже смирилась с тем, что в ближайшем будущем этого может и не случиться.
«Наверно, так и должно быть, путь у меня такой – а поэтому буду терпеть. Разберутся…»
Две недели, пока думали, что делать с ней дальше, она провела в одиночной камере.
«Может, я и нарушила какой-то закон? – размышляла иногда она, лежа на жесткой тюремной койке. – Ну, конечно, приехала в Москву без разрешения, на автомобиле. Принимала посетителей на дому. Как говорил тот солдатик, это нарушение…»
Лейтенанта Пархотина про себя она простодушно называла просто «солдатиком», не догадываясь о его звании.
Ольга ходила на допросы, послушно рассказывала о том, как попала в квартиру к Николаевым, механически выполняла какие-то действия – ела, пила, спала, оставаясь внутри себя полностью равнодушной ко всему этому. Так же – всего лишь со сдержанным любопытством – восприняла она и перевод в другое место.
– Это все ее вещи? – толстая рослая женщина с зычным голосом, приехавшая забирать Олю, недоверчиво смотрела на маленький заплечный мешок, непонятно из чего сделанный. Внутри какие-то тряпки, и все.
– Больше ничего нет, – пожал плечами лейтенант.
Олю посадили в машину и повезли по московским улицам.
– Куда это мы едем? – без особого интереса спросила она.
– Потом узнаешь…
Вскоре машина въехала через глухие железные ворота во двор и остановилась у высокого серого здания. Все это было в центре города, как догадалась девушка, потому что ехали они недолго. Ее снова повели бесконечными коридорами, каждый раз за ней с лязгом захлопывались тяжелые железные двери.
«Опять тюрьма…» – безразлично подумала она.
Но Оля ошибалась. Она оказалась в легендарном институте имени Сербского, куда ее доставили на психиатрическую экспертизу.
