Валерий Еремеев - Тремориада (сборник)
– Ага, бутылками, которыми мы засоряем их двор.
– А они засорят улицы мёртвыми прохожими, – сказал Саша, доставая сигарету и протягивая пачку Басухе.
– Что за гадость ты куришь? – сказал Андрей, угощаясь последней сигаретой.
Они вышли на дорогу, тянущуюся перед строем домов.
– Во, «проезд Молодёжный». Дом десять. Буте любезны! – сказал Басуха. – Не обманула твоя хитроглазая.
– Я описаюсь сейчас, – напомнил Саша.
– Предлагаешь буриться в сопки? – спросил Андрей, глядя меж домов на сопки, поросшие чахлыми деревцами.
– Там сыро ещё… и вообще – снега полно. Хотя, да и чёрт с ним. Станем к лесу передом, к избушке задом.
– Блин, да там дети играют! – кивнул Андрей на пацана, со смехом убегающего от друга с брызгалкой. – У Одессы в толчок сходим.
Они прошли в подъезд.
– Вот как можно крысятничать? – спросил Саша. – Воровать у своих?
– Н у, ты и спросил! Потому, что есть возможность такая. Крыс размножается столько в городе, сколько может прокормиться. У людей всё, как у зверей. Никто не застрахован, крысы твари такие, могут завестись где угодно… – Басуха остановился на площадке первого этажа. – Какая квартира-то?
– Седьмая.
– Знали б добрые люди, какой гадине квартиру сдали!
– Думаешь, кортик ещё у него? – спросил Саша.
– Сейчас узнаем. На крайняк – новый купит.
Они поднялись на второй этаж. Саша нажал на звонок квартиры № 7. За дверью послышались шаги, затем щёлкнул замок.
Одесса оказался увальнем. Такому посмотришь в лицо, и почему-то подумаешь, что у него плоскостопие. Одутловатая физиономия с телячьими глазами, хлопающими за круглыми линзами очков. Левая щека распухла, словно кто-то недавно врезал ему с правой. Одесса был какой-то рыхлый. Рыхлые руки, не прикрытые футболкой. Рыхлое пузико, пусть и прикрытое футболкой. В такое ударь, и рука увязнет.
– Ку-ку, – улыбнулся Саша.
Одесса кивнул в ответ и попытался захлопнуть дверь. Но Саша подставил ногу, а Басуха толкнул дверь плечом.
– Ты что, не рад нам? – спросил Саша, заходя в квартиру.
Одесса попятился, а приятели закрыли за собой дверь.
– Да ты чего-то боишься! – усмехнулся Саша. – Не иначе, косяки за тобой. А ну, давай-давай, облегчи душу.
– Ты о чём? – проговорил Одесса. Затем, вроде как, спохватился: – О! Саша! Здравствуй.
– Н у, здравствуй, о, Одесса, – вновь усмехнулся Саша и пошёл в туалет, на ходу сказав: – Я воспользуюсь.
Тем временем Одесса, глядя на Басуху телячьими глазами, сморщил физиономию, приложив ладонь к распухшей щеке:
– Зуб болит. Сильно. Ничего не понимаю.
– Где кортик Лёлика? – спросил Басуха. – Учти, подумаю, что врёшь – сразу в рыло дам.
– Кортик я продал. Корешу. Я ведь кортик на время брал. Но Лёлик сам уехал…
– Хорош лечить! Где кореш живёт? Кортик ещё у него?
– У него, у него! – закивал Одесса. – Только он в отпуске ещё… Через неделю приедет. Я заберу кортик обратно. Раз дело такое. Раз надо.
Выйдя из туалета, Саша сказал:
– Через восемь дней мы вернёмся. Кортик чтоб был, и литруха водки, хорошей.
Басуха тем временем тоже пошёл в туалет.
– Справедливо. С понедельника должна быть получка. И кортик выкуплю, и пузырь поставлю.
– Ладно, через восемь дней чтоб всё было, – сказал Саша и, смерив Одессу взглядом, проговорил: – Врезать тебе, может?..
– Будет всё, – пробурчал Одесса, приложив пухленькую ладонь к распухшей щеке. – Тогда всё так скверно вышло. Мне очень деньги нужны были. Уволился, а расчётные не получил. Жить негде. Каждая копейка на счету. Вот я на время и взял кортик. Думал, появятся деньги – обратно выкуплю. Но Лёлик уехал…
– Ай, не лечи! – отмахнулся и Саша.
Из туалета вышел Андрей.
– Может, подскажете чего-нибудь от зубной боли? – спросил Одесса.
– Пассатижи, – сказал Басуха. – Была у меня в том году пассатиже-зубная тема.
– Не, серьёзно – сильно болит, – запричитал Одесса. – Спать не могу. Есть не могу. Плохо соображаю.
– Ты, наверное, так и с девками знакомишься, – засмеялся Саша.
– Про кортик-то соображаешь? – спросил Басуха.
– Конечно! Тут всё железно, – сказал Одесса. – А с зубами совсем беда. Не знаю, что и делать…
– К зубному в таких случаях ходят, – заметил Андрей.
– Платный врач теперь отменяется, – сказал Одесса. – А по талончику как сделают, нормально?
– Это ты сам узнаешь, – хмыкнул Саша.
– А может, вы знаете какие-нибудь обезболивающие? Тут, в квартире, от хозяев какие-то таблетки остались.
– Мышьяк, – сказал Саша.
– Димедрол поищи, – предложил Андрей.
– Ну, и прощелыга! – усмехнулся Басуха, когда они вышли из подъезда Одессы. – Сколько ж он кортиков понатырил, чтоб хату снять?
– Да чёрт знает, сколько они вообще стоят.
– Главное, что кортик, считай, вернули, – сказал Андрей. – И без тумаков обошлось. Плавно так соскочил Одесса. Ты в туалет, затем я, а он быстренько всё признал и давай за зубы плакаться.
– Ну, да. Флюс-то реальный.
– Вот и давай пивка немедленно купим.
– С чем связанно твоё: «вот и давай»? – приподнял бровь Саша.
– С Тянь-шаньским подпольем. «Вот и давай» одна из ячеек.
Они прошли мимо осколков своих бутылок, а, выйдя из арки, покосились на подъезд, где сидел местный пьяница. Теперь его не было, на лавочке лежал лишь разбитый башмак.
– Дай твоих отвратительных сигарет, – попросил Басуха.
– Я ж тебе последнюю отдал.
– Блин, точно, – проговорил Андрей.
– У тебя закурить найдётся? – обратился Саша к прохожему парню с сигаретой в зубах.
Тот, кивнув, протянул пачку и Саша, зацепив одну, поблагодарил.
– Да бери ещё, – сказал парень. Саша взял вторую, передав её Басухе.
– О-о-о! Ёж сигареты раздаёт! – Это неожиданно возник приветливый пьяница, обутый в один башмак. – И мне дай.
Парень с сигаретами схватился за сердце:
– Ты чего подкрадываешься? Иди куда-нибудь отсюда…
– Гад ты всё-таки, Ёж! – оскорбился пьяница. – Я с тобой всегда делюсь. И у меня промокла нога.
– Может, потому, что ты обут лишь в дырявый носок и стоишь в луже? – сказал Ёж, протягивая пьянице сигарету. Затем он сунул пачку в карман и пошёл в подъезд.
Саша, прикурив, сунул зажигалку Андрею. Тот дал прикурить пьянице, затем растянул свою сигарету и парни двинули своей дорогой.
– Душевное спасибо, – поблагодарил в спину пьяница.
– Мир тебе! – ответил, не оборачиваясь, Басуха.
Они сели в троллейбус, направляясь на вокзал.
4– О-хо-хо! – воскликнул Андрей, встретившись лицом к лицу, на задней площадке, с давним приятелем. – Хе, Мурманск – так себе деревня. Всюду знакомые лица.
– Блин, Басуха, здорово! – обрадовался приятель. – Ты куда?
– Домой уже собираюсь.
Приятель, глядя на Сашу, протянул ему руку:
– Вован.
– Саша.
Они пожали друг другу руки.
– Поехали со мной! – радовался Вован. – На день рождения к барышне. Представляете, у моего кореша есть подруга…
– Да ну! – засмеялся Андрей.
– У неё день рождения. Десяток баб. И один я. Ну, кроме кореша. Поехали, а?
Басуха покосился на Сашу.
– Не, – покачал тот головой. – Жаль, конечно, но на работу завтра.
– Да чё, поехали, мы ненадолго, – сказал Андрей.
– Тебе хорошо, ты в отпуске, – заметил Саша.
– Мне хорошо, – кивнул Басуха. – Поехали.
Они прошли в просторный зал магазина. В глаза сразу бросился блуждающий меж многочисленных покупателей белый медведь.
– Во работёнка у кого-то. Залил шары, натянул медвежью шкуру, и… – Басуха зарычал-замычал пьяно. – Э-э-э-р! Кто тебя там разглядит…
– Вон… – кивнул Вован на скучающего в стороне мужичонку с фотоаппаратом. – С медведем фотографируют тех, кто купит пузырь водки.
– Ой! – обрадовался Саша. – Мы сейчас на цельный фотоальбом возьмём.
И тут, увидав медведя, на весь магазин заканючил мальчишка лет восьми. Он дёргал мамашу за рукав, жалостливо вереща:
– Мама, купи водки! Мама, ну, пожалуйста, купи водки!
Медведь начал то ли выплясывать, заводя мальчонку, то ли его так со смеху заколбасило. Вован с Сашей гоготали безудержно. Басухе ж более-менее удалось сдержать смех. И странное дело, остальные покупатели просто неодобрительно косились на маму с ребёнком. Басуха, купивший четыре бутылки, подошёл к фотографу, сказав:
– Сделай пацану четыре снимка.
Стол был раздвинут и нешуточен. Занимал большую часть зала. С торца, у окна – прям жених и невеста – сидела именинница со своим парнем, другом Вована. А Вован устроился с противоположного торца, что к выходу из зала, с веснушчатой хохотушкой. Басуху разместили на диване, меж Олей блондинкой и брюнеткой Оксаной. Третьей барышней на диване, с краю, возле Вована, была пышнотелая Галя, чей голос не умолкал вообще.
– Ой, какой красивый стол! – восклицала она и говорила Вовану: – А каких симпатичных ребят ты привёл!
