Коллектив авторов - Вслед за путеводною звездой (сборник)
– Точных координат-то, наверно, нет? – поинтересовался Брон.
И, к своему несказанному удивлению, услышал в ответ:
– Семьдесят шесть градусов и двадцать четыре минуты северной широты, пятьдесят три градуса и сорок семь минут восточной долготы!
Он уважительно посмотрел на Нока:
– Вот это да! Осталось только заставить каких-нибудь китобоев под гипнозом отправиться в эту точку и дело в шляпе!
– Я – с вами! – неожиданно заявил Нок. – Давненько я не бывал в колыбели белух, у Соулвейских островов.
Компания немедленно выступила в поход. А чего тянуть-то? На этот раз Нок предложил отправиться напрямик, взяв курс на мыс Нордкап.
– Там протекает тёплое Норвежское течение, которое вынесет нас прямо в Баренцево море, а скорость, до полкилометра в час, позволит не стоять на месте даже во сне. С такой-то охраной, из двух ихтиозавров и дракона, нам и сам морской чёрт не страшен! – пошутил Нок. – Спи – не хочу!
Но преодолеть тысячу километров в один присест – не шутка! Все порядком устали качаться на волнах. Поэтому, когда экспедиция стала приближаться к макушке Скандинавского полуострова, Нок предложил взять немного севернее и сделать остановку возле острова Медвежий:
– Я там разок побывал. Этот островок площадью в семьдесят квадратных миль расположен на семьдесят пятой широте, почти той самой, которая нам и нужна.
– А если нас заметят и начнут выяснять, что за невиданные звери появились возле острова? – озабоченно воскликнул Брон.
– Да там людей-то – раз, два и обчёлся! Если ты им слегка заморочишь голову, они нас и не заметят, – засмеялся Нок, зная, что драконы – мастаки по части гипноза. А если у метеорологов есть подходящее судёнышко, то можно и к лабиринту их спроворить…
– Брон может! – воскликнул Дельф. – Он недавно на Фарерах так заворожил островитян, что они, наверно, до сих пор опомниться не могут. Даже пообещали больше никогда дельфинов не обижать!
Остров Медведя представлял собой неправильный треугольник с гористой южной частью, где имелась даже одна высотка за пятьсот метров. Люди называли её «Индийская фасоль». Север острова, наоборот, оказался низменным, с маленькими пресноводными озёрами и мелкими речушками, впадающими в море.
– Как хорошо погреться на солнышке после многодневного купания в не очень-то тёплой морской водичке, – зевнул дракон во всю свою громадную пасть. – Здесь вода намного теплее, градусов десять будет. А мы, хоть и драконы, всё равно рептилии…
Понежившись немного под ласковыми лучами, Брон по всегдашней привычке направился обозревать окрестности. Открывшаяся панорама прямо-таки заворожила его. Пышные мхи и травы, усыпанные цветущим щавелем и фиолетовой камнеломкой, покрывали остров сплошным ковром. Так и хотелось на нём поваляться! А «Индийская фасоль» вблизи оказалась так похожа на пирамиду, что Брон даже усомнился в её естественном происхождении.
– Не является ли она маяком, указывающим путь к лабиринту? – пофантазировал дракон и поспешил присоединиться к друзьям, чтобы успеть как следует почистить «перышки» перед дальней дорогой. Вскоре его бронзовая чешуя заблестела, как надраенные бляхи, пуская по всей округе солнечные зайчики. Один из них ухитрился отразиться от антрацитового скола «Индийской фасоли» и попасть дракону прямо в нос, заставив его помотать головой и так громко чихнуть, что кайры и чайки, с любопытством наблюдающие за неизвестным существом, тучей взметнулись в воздух с окружающих пляж; скал.
И тут в голове дракона как будто что-то щёлкнуло. Он ясно, словно это было начертано прямо в воздухе, увидел, в каком направлении нужно двигаться, чтобы выйти к подводному лабиринту.
– Значит, это гора и впрямь маяк биармов! – что есть мочи завопил Брон, немало удивив спутников, с которыми он ещё не успел поделиться своими соображениями. – Спасибо, Великий Шунг, что наставляешь нас на путь истинный!
– Пора в путь-дорогу, братцы! – заторопил он друзей. – На ходу всё расскажу. Лабиринт биармов нас давно заждался!
Команда немедленно отправилась в море. Взяв курс от острова немного к югу, они ходко пошли по шунгитовому лучу, ведущему от пирамиды Медвежьего острова через голову дракона прямиком к лабиринту. Дно то повышалось, то понижалось; пересекалось подводными возвышенностями, впадинами и желобами. Есть где притаиться лабиринту! Но, по мере приближения к островам Новая Земля, оно стало постепенно повышаться, с трёхсот метров до ста, а потом и того меньше. Большая часть дна оказалась покрыта тонким слоем песчаного ила до полуметра толщиной. Только кое-где попадались отдельные крупные обломки камней. Лабиринту тут было просто негде спрятаться, но его всё не было и не было. Оставив ихтиозавров и кита плавать на одном месте, чтобы не потерять луч, Брон взлетел, забравшись на такую высоту, что стал едва заметной крохотной точкой. Он пытался разглядеть хоть какие-нибудь признаки водоворота, способного утащить на дно громадный дредноут, но ничего так и не обнаружил. Правда, с многокилометровой высоты ему удалось разглядеть, что поверхностные течения Баренцева моря образуют круговорот, движущийся против часовой стрелки. С юго-востока море охватывает тёплое Нордкапское течение, а северные и западные его части образуются водами, поступающими из Карского моря и Северного Ледовитого океана.
– Может, из этого круговорота при каких-то определённых условиях и формируется, стягиваясь в точку, «Воронка дьявола? – предположил дракон.
Брон вернулся к друзьям, поймал шунгитовый луч и снова ушёл на дно.
Проплыв всего-то ничего, метров пятьсот, дракон вдруг замер на месте, зависнув на краю огромной, метров четыреста в диаметре, впадины с двухсотметровой ареной в середине. От верха воронки до самого дна плоскими уступами, шириной метров десять, спиралью спускались вниз стенки амфитеатра. Ихтиозавры и кит, заметив, что дракон замер как вкопанный, подскочили к нему.
– Вот ты какой, лабиринт биармов, – чуть слышно прошептал Брон, словно боялся нарушить природное равновесие.
Вдруг центростремительные силы оживут, и вода, заполняющая воронку, закружится в своём сногсшибательном танце?
Предположение оказалось пророческим. Вода в воронке начала круговое движение, сначала совсем незаметно, а потом всё быстрей и быстрей. И вот в арену уже уперся хобот гигантского водяного вихря. Он, как пылесос, начал вбирать пыль, скопившуюся за столетие на арене, а струи воды по краям водоворота огромными швабрами принялись деловито сметать ил со скамеек амфитеатра. Подводный театр готовился к представлению!
– Думайте о том месте, куда хотите попасть! – закричал, что есть мочи Брон, сообразив, что их сейчас засосёт в воронку. – И не отставайте, держитесь за хвосты друг друга, не бойтесь откусить. Они могут больше и не понадобиться. Нок, сматывайся…
– Я с вами! Давненько не бывал на исторической родине! – прокричал в ответ кит и изо всех сил вцепился в шипастый хвост дракона. – Разведаю, что да как, а потом вернусь за остальными белухами, если к этому времени Великий Шунг не вернёт им человеческий облик…
– Биармия, Биармия, Биармия! – принялись скандировать ихтиозавры, уже вовсю танцующие в карусели водоворота. – Домой, домой, домой…
Брон успел вцепиться в хвост промелькнувшего мимо него Бела, продолжая мысленно, призвав на помощь все гипнотические возможности, приказывать всем рыбоящерам и киту думать только о Биармии.
И шунгитовый лабиринт вернул их домой!
Татьяна Аксёнова
50 Московская обл. г. Чехов
Ленинградская Мадонна
Сегодня мы клеймим «врагов народа»,
А завтра демонстрируем друзей.
По перевыполненью плана, вроде,
Мы снова «впереди планеты всей»…
Не удивляет, что герой вчерашний
Расстрелян будет завтра словно враг.
И в атмосфере истерии нашей
Все маршируют, выверяя шаг.
Звучит победой «марш энтузиастов»,
Но вот: над кем, кого и почему?
Кровавый флаг, кровавый запах наста –
Виденье, непостижное уму!
Эпоха холода и сталинских репрессий
Звучит сейчас как будто звук пустой.
Вставали в строй советский поэтессы.
С ноги шагали, только всё – не с той…
И ей, лучистой, золотоволосой
Случилось обручальной буквой «О»
Прогнуть хребет под лапами «колосса»,
Точнее, под копытами его
В той пирамиде физкультурной, бодрой,
Что возвышалась в центре площадей.
А мёртвый город был машиной мёртвой,
Когтившей измочаленных людей.
Горела смена в «Смене» Ленинграда!
И женщина, столь хрупкая на вид,
Пройдя мытарства дантовского ада,
Меня стихами страшно удивит!
Ребёнок выбит. Неосуществлённый,
Неназванный! Какие тут слова?
Животный крик срывает листья с клёнов,
Да об телегу бьётся голова…
Горнила пыток, ладожские воды
И трубы медные «весёлого гудка»…
А с ней, Снегурочкой, водить бы хороводы,
Не наступила Оттепель пока…
В её стихах пытаясь разобраться,
Рискну озвучить мучивший вопрос.
«Ты любишь так, как любят ленинградцы»…
– А это – КАК? Ответа нет. Он – прост.
Всё потеряв: детей, друзей, любимых,
Хлебнув блокады, вынесла она
Лишь города исчезнувшее имя
И горожан погибших имена.
Вот выжить бы – до истины добраться!
Откуда силы черпать – всё равно.
«Ты любишь так, как любят ленинградцы», –
Любить, вообще, не каждому дано.
О Москве в её день
