Дмитрий Новиков - В сетях Твоих
Всю зиму я думал о доме. Он мне даже снился иногда – как стоит, заснеженный, с сугробом на крыше. Как тихонько потрескивает, садясь под тяжестью крыши и снега на ней. Как промерзает в сильные морозы, отдавая из стен последнюю влагу. Как прессует мох в швах, как движется по нагелям, испытывая на прочность фундамент. Как живет.
Первый раз весной ехать к нему было страшно. Еще на подступах я с замиранием сердца заглядывал за поворот – вдруг чего. И облегченно вздохнул, когда увидел две знакомые, в мечтах и снах уже много раз виденные крыши. Все было хорошо, все стояло на месте.
Еще прошлой осенью, беспокоясь за качество бревен на бане – все-таки пару лет они уже пролежали – и убежденный стремлением отца сделать побольше хорошо, но бесплатно, я покрыл стены бани снаружи отработанным машинным маслом – «отработкой». Сделал это и с нижними венцами дома, которые больше всего впитывают влагу и гниют. Баня у меня стала черной. Местные шутники сразу же окрестили ее горелой, но теперь, весной, когда стаял снег и пошли частые дожди – я еще раз убедился, что не все дешевое – плохо. Вода каплями стояла на бревнах и, не впитываясь, стекала на землю. Дом начинал становиться крепостью.
Второй сезон стройки обещал быть легче, чем первый. Все-таки самое важное – это поднять стены и покрыть крышу. А потом уже можно особо не спешить – на голову тебе уже не капает с небес. Но и сильно замедляться тоже не стоит – можешь утратить волшебный созидательный импульс, разлениться, застрять на каком-нибудь неинтересном этапе. Во второй сезон я решил делать печи. Печь в доме в любом случае получалась большой – мне хотелось и русскую печку, как в доме у бабушки, навсегда запомнившуюся запахом и жаром, и камин в зале – он сам просился сюда, в комнату с видом на озеро. Хотелось и лежанку, чтобы дети могли понять мое детство и приобщиться к ни с чем не сравнимому уюту большой сухой теплоты. И плита на кухне была необходима – куда без нее. Получалось, что в одной печи должно было поместиться четыре. Сначала это казалось нереальным, но, подумав, поспорив, посоветовавшись с людьми, поняли – возможно. Нужен только хороший мастер. Печь в бане я тоже хотел из кирпича, чтобы не заводская железка. Чтобы надолго – не прогорала и давала вид той вещественной обстоятельности, настоящести, которой так хотелось добиться. Мастер нужен был для двух разных печей. Хороший печник. Умелец.
Где его искать – я не представлял. Объявлений в газете было мало, и все люди уже заняты. Печная фирма для совсем богатых сразу заломила такую цену, что оставалось лишь недоуменно на них посмотреть. За одну работу они насчитали три тысячи долларов. И сразу предупредили – будет еще дороже. Вообще я не совсем понимаю теперешних богатых. Когда-то я был среди них. И тоже легко расставался с деньгами. Пока не расстался совсем. То ли это лень такая своеобразная – если невероятными усилиями заработал денег, то потом так неохота самому посчитать, поискать что-нибудь при строительстве – платят не глядя, сколько запросят. Этим, кстати, уже разбаловали современных строителей – суммы огромные, качество не гарантировано.
Я опять стал спрашивать по знакомым – кто, где, кому и за сколько строил печи. После опросов этих выяснил, что вполне смогу уложиться по деньгам в двадцать тысяч рублей за обе печки. Плюс стоимость материала. Такая цена была возможна и устраивала меня. Оставалось только найти человека.
И он нашелся! Через знакомых! Быстро!
– Петя чудесный, – говорили они. – На все руки мастер. И берет недорого. И родственник наш. Из Молдавии.
Чудесный Петя оказался крупным молодым мужчиной с явно выраженными южными чертами.
– Я не молдаванин, – сразу предупредил он.
У меня нет претензий ни к молдаванам, ни к прочим национальностям. Но все же я удивился:
– Неужели русский?! Такой чернявый южный русский. Не похож. Но русские все на себя не похожи.
– Я – гагауз, – разрешил Петя мои сомнения.
– Что это такое? – удивился я.
– Мы – славяне, но мусульмане.
Или:
– Мы – не славяне, но православные.
Или:
– Мы не молдаване и не любим их, – я быстро запутался в сложностях Петиного самоопределения.
– Ладно, получилась бы печка. А национальности любые интересны по-своему. Берешься за печку?
Петя брался. Грамотно разговаривал о ней. Приводил примеры собственных заслуг в печкостроении. Осуждал методы молдавской постройки печей. Рассказывал о виноделии, о своей жизни. Вел себя скромно и с достоинством. Вообще, казался чудесным Петей-гагаузом, мастером по печам.
Договорились о цене. У родственников его был дом в деревне неподалеку, так что вопрос с жильем решился. Питаться он тоже должен был у них. Все складывалось неплохо. Немного насторожили два высказывания Пети – о том, что в Карелии не умеют использовать такой ценный материал, как дикий камень. И что русский Ваня часто вообще нелепо все делает. Но я пропустил эти слова рано повзрослевшего на собственном вине Пети мимо ушей, списал их на тяжелую жизнь лишенных диких камней гагаузов.
Петя приступил к работе. Он действительно работал очень аккуратно и хорошо. Быстро уяснил конструкцию печи. Нарисовал, правда, ее с трудом, но бывшие милиционеры и не должны хорошо рисовать. Мы вместе ездили по магазинам, по стройбазам и выбирали кирпич. Огнеупорный нашли сразу, красный искали подольше. Я не слишком верю различным рекламщикам и их хитростям. Будь на их месте, я бы хитрил поинтереснее. Поэтому кирпич из известного теперь всей стране города Кондопога отмел сразу – знакомые сказали: не простоит и двух лет. А вот белорусский, чудесный, с гладкой облицовочной поверхностью, полным, без вкраплений и пустот, телом, сразу лег на душу. Сначала я думал, что хватит двух поддонов. Потом – четырех. В итоге на обе печи ушло восемь поддонов его, то есть две грузовые машины. Но тогда я еще не знал этого.Начал Петя с фундамента под печь. Старый, полуразвалившийся фундамент в доме был. Петя принялся его восстанавливать.
Приятно было на это смотреть. Каждый новый камешек он аккуратно прилаживал к своему месту, вертел так и эдак, прежде чем посадить на раствор. Сделал по периметру опалубку, сплел из железных прутьев решетку, заложил ее камнями и мастерски залил раствором. Получилась мощная квадратная плита со стороной метр семьдесят восемь – как рост Христа. Во всем этом я увидел радостный знак. Несколько раз мы приезжали с отцом полюбоваться Петиной работой, вместе с ним ужинали, разговаривали о жизни, выпивали. Петя начал класть первые ряды кирпича. И потихоньку замедляться. Стал позже приходить на работу. Уезжать в город на какие-то гагаузские праздники. Отводить глаза при вопросах о сроках. Стал гагаузить не по-простому.
Хорошо, что я помнил урок «эриков». Быстро стало понятно, что Петя тоже из них. Или какой-нибудь недалекий, южный родич. Я разгадал его тайну и метод. Показав себя с лучшей стороны, он привязывал к себе клиента узами дружбы и мастерства, тянул время и начинал менять условия. В свою пользу, конечно. Лошадей не меняют на переправе, легче дать им лишнего овса – не был бы Петя гагаузом, по хитрости мог вполне сойти за карела. Но я разгадал его. И стал готовиться. Однажды, в очередной наш приезд, когда я взял с собой маму и жену, чтобы похвастать достижениями, Петя перешел в атаку. Разжалобив до слез женщин рассказами о тяжелой судьбе гагаузского народа, он отвел меня в сторону и зашептал страстно: «Я хочу не двадцать тысяч рублей, а тридцать! И помощника, чтобы мешал глину! И кто-нибудь должен мне готовить горячую еду!»
Хорошо, что я ожидал этого, – удалось не рассмеяться, хотя чудесно было Петино превращение из доброго гагауза в алчного печника. «Хорошо, я подумаю», – ответил ему, а сам принялся искать другого мастера. Невдалеке опять маячила осень.
Мне очень везет на хороших людей. Я часто встречаю их в жизни. Только встречи эти происходят в тот момент, когда кувалдой по голове – и уже по колени, по пояс в землю вколочен. То есть все просто – нужно довести себя до состояния такой вколоченности и уж потом спокойно ожидать пришествия хорошего человека. Он обязательно появится – проверено многими опытами.
Так и сейчас, стоило мне немного отойти от гагаузского предательства, как через знакомого доктора узнал о чудесном печнике Валере. Ну и что – лицо его имело следы былых возлияний. Зато он пять лет не пил совсем, и тому были свидетели. А хвалебными рекомендациями можно было оклеить не только печь, но и все стены моего дома.
Договорившись с Валерой, я с большим удовольствием сказал Пете «нет». Пусть простит меня наш общий Бог, но трудно иногда удержаться от радости, когда можно отвергнуть от себя златолюбивого предателя. Петя явно не ожидал такого выверта судьбы и пытался бороться, торгуясь, но «нет» было тверже кирпичей, которые он так и не начал по-настоящему класть.
