Вадим Молодых - Пустые головы
Из-за мозгов… Вернее, их отсутствия. Вот как идея-то захватила, что всё остальное – даже новая возможная любовь! – кажется ерундой…
Визг тормозов. Антон специально выбрал место, где не только стоянка, но даже и остановка транспорта запрещена. Он собирался издалека увидеть, разглядеть, настроиться…
Плевать она хотела – это была машина Дианы – на знаки. Но «борзела» всё-таки не сильно, и как только из машины вышла Светлана, та сорвалась с места, словно её и не было.
– Привет. А куда это она? – спросил сразу Антон, чтобы услышать и исправить, если надо, свой голос и интонацию.
– Привет. Сейчас машину поставит, мужа заберёт, и они приедут вместе на такси.
Антон подумал, что вряд ли. Дианино заочное присутствие с мужем уже представилось ему, как дань приличию со стороны приглашавшей его женской стороны, но разочарования от срывавшегося следственного действия с Кириллом не показал – сумел. Наоборот, даже сыграл воодушевление предстоящим их со Светланой tet-a-tet – пусть порадуется девушка. «Курица!» – подумал-таки злобно.
Но улыбаясь и рассматривая, пока вручал букетик, решил, что зря. Она, в общем-то, ничего… И улыбается не натужно… И глаза такие лукавые… И красивые! И краски на мор… лице немного – видно к поцелуям приготовилась…
– Пошли! – запросто взяла она его под руку.
– Куда?
– А вон…
Они пошли в кафе с пошловатым в своей двусмысленности в этой ситуации названием «Интрига».
– Хорошо, что не «Интрижка», – съязвила Светлана на входе, и Антон её зауважал.
В вестибюле искренне, а не для того, чтобы что-то говорить, он развил её шутку:
– «Интрижка» на вывеске была бы пугающе прямолинейна…
– То есть?
– Ну-у… Интрижка обычно сочетается с определением «на стороне»… Стереотип брачной жизни. Назови они своё заведение так, то отпугнули бы часть клиентов.
– Тех, кто переживает адюльтер?
– Именно. Адюльтер ведь потому и заманчив, что преступен с точки зрения ханжеской морали.
Светлана сделала губками разочарование, не сумев скрыть его перероста в брезгливость:
– Ханжество само по себе в силу своего лицемерия аморально. Мораль же не может быть аморальной – это нонсенс. Она-то, мораль, как раз в определениях не нуждается. Есть просто мораль и всё.
– Хорошо, – Антон принял замечание. – Когда мы говорим ханжеская, то мораль заключаем в кавычки.
Светлана, улыбнувшись, согласилась и мигнула ему обоими глазами.
Прощупывая друг друга таким образом на трезвую голову, заказали кофе для начала. Стали рассматривать сидящих в зале.
– Кроме нас тут четыре парочки, – умаслив лукавством глазки и сузив их для остроты, зашептала Светлана. – Давай поиграем… Попробуем каждый угадать, какая или какие из них в адюльтере. Потом сопоставим… С доказательствами, естественно.
– Игра предполагает победителя… А здесь и сейчас он невозможен. Не будем же мы потом открыто у них спрашивать «Скажите, а вы сейчас жене-мужу изменяете?». Побьют!
Светлана чисто по-женски надулась, но возразила по-мужски:
– Ничего ни у кого спрашивать не придётся. В конкурсе будут участвовать подмеченные визуальные доказательства… Конкурс, кстати, может и не состояться – если мы одно и то же представим друг другу… Поведение людей, вынужденных что-то скрывать, всегда отличается от обыденного. Никогда не замечал, что у тайных любовников и страсти, и нежности друг к другу больше, чем у законных супругов?
Последнее слово Светлана произнесла с пренебрежением в голосе и произношении: звук «г» был, скорее, звуком «х», только не глухим, а звонким.
– Ты была замужем?
Она слишком явно показывала, как ей неприятно. Она играла. И похоже, что привычно уже.
– Не сложилось?
Антон, как настоящий исследователь, ощутил азарт, препарируя её память.
– А почему? Уж не из-за адюльтера ли? А чьего? Твоего или его?
– Так много бестактных вопросов на первой же встрече… Настоящий мент!..
Она словно бы пыталась отгородиться частоколом ровных зубов в ледяном оскале, называемом почему-то вежливой улыбкой.
– …Но у нас же не допрос… А беседа по душам… А душа от кофе уже не разворачивается…
Теперь она подмигнула одним глазом. И впрямь! Затравочный кофе был выпит. Пора было уже продолжать-наращивать. И Антон снова ей подыграл, шутливо, но звучно хлопнув в ладоши:
– Официант, вина!
– И закуски! – по-простецки весело и громко сказала Светлана и засмеялась, разряжая нечаянный напряг.
Антону становилось комфортно.
– А играть-то будем? Или…
– Будем-будем. Вина выпьем и разыграемся. Ну, не тупо же жрать сюда пришли!
Глава 21
Когда часа через полтора Антон увидел, что к ним по залу (демонстрируя себя) от входа идёт Диана, то подумал, что и не вспоминал о ней… о них с тех пор, как заговорил со Светланой. Он скосил взгляд на собеседницу – та тоже не ждала подружку и смотрела теперь неуверенно.
Было от чего! Диана выглядела ослепительно: одета-причёсана-накрашена… Судя по макияжу, она поцелуев не предполагала – она разила наповал ещё до них. Антону самонадеянно хотелось думать, что она целится именно в него, ведь она было одна. Впрочем, может Кира в сортире задержался?
– Представляете? Дома его нет… Звоню ему, звоню… Никто не отвечает… Наверное, опять где-нибудь пьёт…
Это прозвучало уже чуть ли не намёком. Диана говорила немного нервно – как всегда вначале, когда тщательная подготовка переходит уже в само событие.
Светлана взглянула на неё с разрешённой алкоголем откровенностью: «Чё ты вообще припёрлась-то? Сидела бы дома и ждала своего супруг-ха Киру! Кашу бы и щи ему варила на кухне».
Антон, не во все глаза, конечно, и не раскрыв рот, но смотрел на Диану, не отрываясь. Ему нравилась её нервозность… Стервозная нервозность! Или нервозная стервозность – всё равно… Ему нравилось думать, что из-за него. Но говорить что-то он пока не хотел – слушал. И молча наливал вино.
Светлана быстро и совершенно спокойно и естественно смирилась со своей вторичностью, а Антон, танцуя с Дианой в целомудренном, трезвом ещё, обниме, сказал ей в ухо, словно ва-банк ставку сделал:
– Ты ведь не Киру ждала-вызванивала… Ты ведь марафет наводила, пока мы были здесь… Правда? Диана, зачем я тебе? Спасательный круг для гордости понадобился?
То ли под макияжем, то ли от дьявольской игры, но лицо её на эту дерзость цвет не поменяло. А вот глаза!.. Хоть она и увела их сразу, грациозно склонив, как в вальсе, голову набок, но Антон ждал примерно такой реакции, и он увидеть её успел – зрачки её сузились от его слов почти мгновенно.
Она молчала. Антон и этому не удивился. Не дура же она, чтобы театрально «возмущаться» – тут уже никакая краска на лице не спасла бы.
Когда вернулись к столику, Светланы не было. Мало того! Прижатая её пустым бокалом, на столе явственно лежала купюра… Как упрёк, как укор Диане за устроенное представление, и как пощёчина Антону за лёгкую измену.
Стыдились недолго. Неудобство растворили в коньяке.
Но ещё только начав глотать породистый алкоголь и предвкушая наступающее благодаря ему оживление, Антон отметил, что расслабления у него и у неё совершенно разной природы…
Он, словно бы оклемавшись от контузии её внешностью, танцевальной близостью, запахом её духов и прочим начищенным к бою арсеналом, начинает ощущать некий подъём, азарт даже – воодушевление.
Она же – наоборот – забыв о нерве, стала остывать, как дохлая селёдка.
Неинтересен он ей!.. «Тогда чего ж сюда припёрлась?!» – в точности повторил он про себя вопрос обиженной Светланы. Помолчали, глядя по сторонам, причём молчание имело совершенно ясное натужное свойство. Антон сходил в туалет… Диана сходила… Снова молча посидели, стараясь друг на друга не смотреть…
– Послушай, Диана, если тебе в лом стало тут торчать, то не старайся быть вежливой в своём неуходе, иначе чрезмерность учтивости приведёт к обратному результату – ты, в конце концов, зевнёшь.
Даже если бы это было сказано с ироничной интонацией, то и шутливая форма не смогла бы смягчить злобного содержания, а Антон, однако, был ещё и совершенно серьёзен… Правда, отнюдь не хладнокровен – на ощутимом уже взводе, который легко теперь мог проявиться хоть в смертельной драке, хоть в любовной страсти – смотря куда направить.
– Нет-нет, Антон… Извини… Просто голова разболелась… – Малой, не прячась и не смущаясь, откровенно гоготнул анекдотичности ответа.
Диане пришлось улыбнуться… Впрочем, улыбка выглядела уже не натужно-театральной, а вполне искренней.
– …Не смейся, Антон… Нет, правда! Это от нервов. Кирилл стал много пить в последнее время… Вот и теперь – где он?
Ответная на её потепление улыбка Антона на последнем восклицании Дианы стала откровенно саркастической, превратившись в конце в брезгливо сжатые в кривизне губы. Он ещё и сморщился:
– Диана! Перестань! Чё ты мне тут лепишь!..
