Сергей Десницкий - Пётр и Павел. 1957 год
– Но это правда!
– Я полагал, вы трезвый, разумный человек, Алексей Иванович, а вы, как нашкодивший первоклашка, отрицаете очевидное. Ну, подумайте сами, как может случиться такое, чтобы в Дальние Ключи неизвестно откуда явился никому неизвестный человек, неизвестно каким образом настолько обаял вас, что вы, не поинтересовавшись, кто он и что он, предоставили ему кров, а затем с миром отпустили. Опять же в неизвестном направлении. Что-то у нас с вами концы с концами не сходятся. Вам так не кажется?..
– Согласен, это может показаться странным, но он, действительно, произвёл на меня очень приятное впечатление, и я… доверился ему.
– Очень интересно. О-о-очень!.. Вы хотя бы, как вашего постояльца звали, помните?
– Помню, конечно… Иван Иванович.
Семивёрстов захохотал.
– А фамилия у Ивана Ивановича случайно не Иванов была?
– Вот фамилию я, к сожалению, забыл у него спросить… Вполне возможно, что Иванов, – согласился Алексей Иванович.
– Хватит Ваньку валять! – майор что есть силы шарахнул кулаком по столу. – Ты за кого меня принимаешь?!.. – и куда только девалась его прежняя приветливость?.. Исчезла и следа не оставила. – Решил шутки со мной шутить?!.. Думаешь, я из Москвы в эту дыру развлекаться приехал?!.. Да я тебя под статью подведу!.. Ты меня на весь свой срок запомнишь! – Семивёрстов орал, брызгал слюной, жилы на шее у него вздулись, казалось, он вот-вот лопнет от натуги и злобы.
Богомолову стало скучно.
– Вы, пожалуйста, не орите на меня, гражданин начальник, я вам в отцы гожусь. Хотите обвинение предъявить? Предъявляйте. Только, чур, по всей форме, официально, так сказать. А глотку драть я тоже могу.
На этот раз опешил "гражданин начальник". Он привык видеть перед собой дрожащих, насмерть перепуганных людей, а тут… Не хотелось об этом вспоминать, но вдруг опять всплыл в его цепкой памяти один очень тухлый эпизод из его довольно успешной карьеры: тридцать восьмой год, Лубянка и упрямый красавец комбриг, который загнал молодого, но уже немало повидавшего за восемь лет работы в органах лейтенанта в тупик. Никогда, ни до, ни после, не чувствовал он себя таким безпомощным. Но тот был первым и, как казалось Семивёрстову, единственным.
Ничего подобного. Похоже, этот второй.
– Хорошо, – неожиданно согласился Семивёрстов. – Хотите официально?.. Что ж, давайте, – сильный противник невольно вызывал у него уважение.
Он взял папку, лежавшую перед ним, немного помедлил, как бы взвесив её в своих руках, и только потом передал через стол Алексею Ивановичу.
– Вот, взгляните… Прелюбопытнейший документ.
Алексей Иванович взглянул и… ахнул. Он держал в руках уголовное дело, заведённое на Безродного Владимира Александровича, тысяча девятьсот четырнадцатого года рождения, русского, из мещан. А с фотографии, что была наклеена на первой странице, на него смотрело знакомое лицо. Сомнений быть не могло – Иван!.. Но почему Безродный?.. Почему Владимир?!..
Поражённый, Богомолов поднял глаза на следователя.
– Узнали? – поинтересовался тот. – Не удивляйтесь. Да, да, это он самый, ваш квартирант. Но вы читайте… Читайте дальше…Интересно будет в конце ваше впечатление узнать. Очень интересно.
Алексей Иванович пододвинулся поближе к столу и, подперев голову руками, стал читать.
С первых же страниц его не покидало ощущение какой-то ирреальности того, что открывалось перед его глазами. Нет, всё было тщательно оформлено, всё подтверждалось и свидетельскими показаниями, и фотографиями с места преступления, и следственным экспериментом, и даже признаниями соучастника, но всё же… Всё же!.. Не мог человек, которого знал Алексей, совершить такое злодейство. Да, он знал Ивана всего несколько дней, но за это короткое время успел проникнуться к нему не просто симпатией. Тот стал для него другом, к которому испытывал он душевную привязанность, если не сказать больше… Может быть, Владимир Безродный и в состоянии пойти на такое, но только не Иван. Иван мухи не обидит. Ну, и что, что Никитку Новикова выпорол?.. Так то за дело. И в наказание, и в назидание. Но чтобы убить?!.. Нет… Нет!.. Не мог Алексей примириться с этой мыслью. Ведь не оборотень же он, в конце концов!..
Чтение отняло у него около получаса, и когда он, наконец, закрыл папку, ему понадобилось ещё какое-то время, чтобы перевести дух и прийти в себя.
– Что скажете?.. – довольный Тимофей Семивёрстов не торопился. Улыбаясь, он сочувственно смотрел на потрясённого, потерявшегося Богомолова. – Неправда ли занимательное чтиво?.. Что молчите, Алексей Иванович?..
А что тот мог ему ответить? Занимательности в этом деле не было никакой, а что до подлинности всего прочитанного… Где-то на самом донышке его сознания шевелилась хилая мыслишка: "Что-то здесь не так. Не так…" Интуитивно, восьмым, девятым чувством он угадывал во всём этом какой-то подвох, что-то ненастоящее.
Он ещё раз пристально посмотрел на капитана, ничего не ответил, а только тяжело, сокрушённо вздохнул.
После этого Семивёрстов ещё часа два "работал с подследственным". Пытаясь уличить его во лжи, задавал неожиданные каверзные вопросы, был то необыкновенно мягок и ласков, а то суров и даже гневлив. Но добиться чего-либо путного от растерянного, измученного Алексея Ивановича так и не смог.
Убедившись, что тот не лжёт и ничего не скрывает, капитан вдруг как-то сразу поскучнел, а на прощанье глубокомысленно изрёк:
– Не советую так опрометчиво доверяться незнакомым людям, товарищ Богомолов. Какой-нибудь беглый монах-проходимец, вроде этого Безродного, постояльца вашего, и под монастырь подвести может, – он не собирался шутить, но, как ему показалось, сама собой получилась острота, которая ему очень понравилась, и он от души рассмеялся.
– Хотя, чему он смеялся, я так и не понял, – признался Алексей Иванович и замолчал.
В предбаннике было тихо. Трубочка у Егора давно погасла, но он не вынимал её изо рта, сидел неподвижно, уставившись в одну точку, пытаясь переварить только что услышанное.
Первым нарушил молчание Иосиф:
– А кого он убил, вам не сказали?
– Сказали…Майора КГБ.
Егор аж присвистнул:
– Вот это да!.. Ясно теперь, отчего это знакомец наш в бега ударился. Такое, по моим понятиям, на "вышку" тянет.
– Постойте!.. – всполошился Иосиф. – А откуда они узнали, что он… ну, что этот самый… гражданин Безродный был у нас в Дальних Ключах?..
– Проще-простого. Нашёлся доброхот и сообщил о том, куда следует. В письменной форме.
– Понятно, – брезгливо поморщился Егор. – Донос?..
– Да нет, заявление. А впрочем, называй, как хочешь.
– А ты читал? – поинтересовался Егор.
– Читал.
– И кто же его накатал?.. Или, как говорится, писатель оказался скромником и захотел остаться в неизвестности?
– Какая разница, кто? Разве в этом дело? – не хотелось Алексею Ивановичу на эту тему разговор продолжать.
– Существенная разница, – не унимался Егор. – Народ должен знать своих "героев". В лицо.
– Я написал, – тихо, но внятно произнёс из своего угла Никитка. – Доволен теперь?
– Вполне, – казалось, Егор и не удивился вовсе, словно заранее знал, кому принадлежит авторство. – Слушай, Никита Сергеевич!.. Поросячья твоя душа!.. Когда ты, наконец, уймёшься?.. А?.. Скоро ли шкодничать перестанешь?.. Глянь, от горшка два вершка, кажись, прихлопни чуток и одно мокрое место останется, а сколько от тебя всякого неудобства происходит, сколько пакостей ты натворил!.. Сам-то понимаешь это?.. Сам-то осознаёшь, какая ты гнида, Никитка?!..
Тот ответить не успел. С улицы донёсся хриплый раздражённый бас: "Куда подевались все?!.. Есть тут кто живой?!.." По ступенькам загромыхали тяжёлые шаги, дверь с треском распахнулась, и на пороге вырос Герасим Седых.
Но в каком виде!..
На председателя колхоза было страшно смотреть. Перемазанная глиной шинель нараспашку, без шапки, волосы всклокочены, на лбу кровавая ссадина, воспалённые красные глаза налились болью и гневом, в обеих руках по бутылке водки. Картина!
Герасим Тимофеевич был зверски пьян.
– Мир честной компании! – нетвёрдой походкой на плохо гнущихся ногах он подошёл к столу, грохнул на столешницу обе поллитровки и, сбросив на пол шинель, с размаху рухнул на лавку. – Извиняюсь, конечно, за вторжение, но вы мне все… Я с вами… То есть вы со мной… сейчас будете… пить!.. Ясно?!.. И чтобы никаких возражений!.. Не потерплю!.. – и шарахнул здоровенным кулаком по столу. В дверях парной показалось испуганное лицо Галины. – Ба, ба, ба!.. Красавица!.. И ты тут?!.. Очень даже кстати!.. Замечательно!.. Очень даже!.. А ну-ка, иди ко мне… Фу ты, ну ты!.. Да не строй ты из себя недотрогу… партийный секретарь!.. Именно ты мне… сейчас нужна позарез!.. – он попытался разлить водку по стаканам, но руки у него ходили ходуном, и половину он просто расплескал на стол.
– Герасим!.. Что с тобой?!.. Ведь ты не пил никогда!.. Что стряслось?!.. – Галина с изумлением смотрела на его трясущиеся руки.
