Антон Буслов - Президентская азбука
– И что это за человек?.. – потребовала уточнить Мифлуха.
– Это… Это более чем человек. Он гениален, – заверил её министр.
– Как это?.. Что в нём такого гениального? Он гениальный художник?
– Ну… он рисует, да, ну… не то чтобы гениально, но рисует, – Корбен задумался. – Но он больше, чем художник, так как пишет стихи!
– То есть он гениальный поэт? – догадалась Мифлуха.
– Нет… стихи у него посредственные, но он всё же больше, чем поэт, потому что поёт.
– То есть он гениальный певец?
– Да не то чтобы гениальный, да ведь он всё же больше, чем певец, так как занимается наукой… – парировал министр.
– Гениально? – опять уточнила Мифлуха скептически.
– Умеренно… – согласился Корбен.
– Можешь не продолжать, я, кажется, поняла, почему этот тип более чем человек, – остановила министра госбезопасности Мифлуха. – Как раз из-за таких самородков, которых у нас в стране пруд пруди, толково гвоздь забить некому. Ну что, доктор, пойдёшь на праздник? Или, может, всё же меня вылечишь?
– А можно мне в туалет, – попросился доктор.
– Иди… Порхай пташкой, – легко согласилась Президент, – и скажи министрам, чтобы заходили. Коли вы против праздника, проведём всё по-будничному.
Через пару минут министры расселись за столами и посмотрели на больную с самого утра Мифлуху.
– Сперва – кадровый вопрос… Да, да – не хмурьтесь. Президентская монархия – это такая форма республики, при которой абсолютизм власти ничем разумным не ограничен, надо терпеть, – Мифлуха лениво обвела взглядом притихших министров.
– А неразумным – ограничен? – с сомнением спросила Карин, усевшаяся с министрами.
– Естественно. Не всякую глупость мы способны выдумать, по крайней мере, я. Они, – Мифлуха ещё раз осмотрела министров, – не уверена.
– Вот, ты, ты и ты, – Президент указала пальцем в зал, – уволены. А ты, и вон тот, – приговорены к расстрелу.
В наступившей тишине зала встала личная телохранительница Мифлухи Карин Пинк, которую Президент неосторожно приговорила к расстрелу. Все взгляды были прикованы к ней, и, выждав минутную паузу, Карин громогласно спросила:
– Чё?
– Ой, да ну тебя! Старая я стала, подслеповатая… не ты, конечно. Я же говорю: вон тот – в зелёном беретике вязанном. Да, да, с помпончиком. Иди сюда, лапуля. Страшно тебе?.. Не отвечай, вижу, что страшно. Это правильно… мы ж тебя сегодня расстреляем. Ну, чего ты плачешь, глупыш, все люди смертны. Кто-то раньше, кто-то позже. Ну, ну… ну не надо… Максимум, что я могу для тебя сделать – ты будешь расстрелян как герой, а не за растраты. Мы сочиним в твою честь песню, и всем правительством придём на твои похороны её петь! Забился в истерике… хм… странные вы, люди. Не понимаю я вас. Ладно, давайте быстренько, и это… уволенные, когда палачи закончат, унесите расстрелянных из зала. И давайте быстрее переходить к повестке дня..
Второй из приговоренных министров упал в обморок. После этого в зале опять повисла тишина.
– Ну и где наши палачи? Приговоренные так скоро сами передохнут. Кстати, кто из вас Василий Варфоломеевич?
Министры отодвинулись от притихшего обладателя зелёного берета, который было успокоился, заметив, что его пока никто не расстреливает.
– Ну, что скажешь?.. – обратилась к нему Мифлуха. Министр не смог ничего ответить, только негромко простонал, чувствуя, что на него вновь надвигается беда. – Мне-то говорили, что поёт – а он оказался немым, – Мифлуха вздохнула. – Ладно, беру больничный. За меня остаётся Корбен. Корбен, будь строг, но справедлив. Исполняй волю народа, не злоупотребляй ею в своих корыстных целях. Будь чуток, будь добр. Но не забывай, что справедливость иногда требует беспристрастности, цинизма и гадливости. Помогай людям. Переводи старушек через дорогу. Делай это не менее пятидесяти раз за плановый период. И в этом тоже будь добр, но не забывай, что власть должна быть с кулаками, уметь решить и выполнить, а не как размазня-картошка в нашей столовой. Корбен, ты чекист со стажем. Поэтому, я уверена, что за эти дни я много услышу о людях культуры и искусства. Ты знаешь – я их немного возвышаю… Уверена, ты найдешь способ их унизить. И смотри, чтобы после моего долгожданного возвращения последующий период хотя бы пару лет называли оттепелью. Я вас люблю. И вас. И тебя, в шапочке. Но прощайте, прощайте все – кого я больше не увижу, – договорив речь, Мифлуха почувствовала легкое головокружение и объявила себя умирающей.
Э
– Эээх! – Мифлуха, чуть было не выбив хлипкую дверь, ворвалась на заседание правительства Первого Измерения. Министры встретили её злыми неодобрительными взглядами, а те, кто сидел в дальних рядах, и вовсе тихо потянулись к запасному выходу. Но большая часть чиновников всё же осталась на местах, и их дыхание, кряхтение и сопение подчёркивало образовавшуюся тишину. В кабинете еле слышно скрипели спинки кресел, тёрлись о паркетный пол ножки стульев, капала из разболтанного умывальника вода. Министры молчали и смотрели на Президента.
– Я прошу тех, кто считает себя умным, встать, – обратилась к своему правительству Мифландия Вторая.
Влетевшая вслед за Мифлухой в кабинет верная телохранительница, героиня Первой Иррианской войны Карин Пинк, услышав призыв Мифлухи, практически камнем рухнула на ближайшее свободное кресло, отдышалась и достала электронный тетрис. По рядам прошёл шорох, все начали оглядываться по сторонам и мучительно гадать, кто же решится встать первым. Сперва большая часть взглядов обратилась к главе правительства, но премьер-министр Мария Стюарт сидела в меланхоличном состоянии и вставать явно не собиралась. Она даже достала глянцевый журнал и начала просматривать в нём картинки, всем видом демонстрируя, что призыв Мифлухи её не касается.
Тогда взгляды перешли на ту часть стола, за которой сидели вице-премьеры. Там чувствовалась борьба, потому что все четыре вице-премьера правительства числились в должности «первого вице-премьера». Они сидели, не двигаясь, по двое с каждой стороны стола, упирая взгляды в своего коллегу напротив, и даже не моргая. В силу комплекции и слабой подготовки вице-премьеров долго такая диспозиция сохраняться не могла, поэтому все напряжённо следили за ними, ожидая развязки. Через несколько минут один из вице-премьеров икнул, на что его коллега на другой стороне стола ответил лёгким кашлем, который спровоцировал следующего вице-премьера на громкий вздох. Четвёртый первый вице-премьер, не выдержав накала борьбы, неудачно оттолкнулся, не рассчитал своей устойчивости и плюхнулся вместе со стулом на пол.
– Самого дурного уже нашли, – одобрительно прокомментировала результат Мифлуха. – Но я просила встать тех, кто считает себя умными.
Потеряв надежду на начальство, министры погрузились в раздумья. «Зачем ей вообще умные?», – подумал министр церемоний. – «Наверное, хочет поручить какую-то работу, которую нельзя завалить… Ну её к черту». «Я решительно не могу быть умнее, чем первые вице-премьеры – мне же с ними потом как-то надо будет работать», – рассудил министр стулелитейной промышленности. «Надо не выбиваться из коллектива, незаменимых у нас быть не должно, а значит, и умным не место», – решил министр образования.
Внезапно со своего места вскочил министр контрпропаганды, но когда все уже хотели обрадоваться тому, что среди них нашелся решительный человек, министр затряс руками, мучительно завыл, достал из кармана свое удостоверение, с каким-то животным остервенением порвал его на куски. После этого странного демарша он бегом выскочил в дверь запасного выхода. Прождав ещё десять минут в полной тишине, разбавляемой только поскрипываниями и посапываниями старых стульев и тел, Мифлуха подвела итог увиденному:
– Значит, шоколадную медальку к Новому году никто не получит!
После этого Президент развернулась и зашагала к выходу. В дверях её догнала личная телохранительница Карин Пинк.
* * *– Мария, девка, вот ты мне скажи, только честно, ты-то чего не встала? – недоумевала вечером Мифлуха, разливая красное креплёное вино по бокалам.
– Ну-у… – протянула Мария, послав воздушное приветствие бокалом Карин Пинк, – я не очень умна… Но я достаточно умна, чтобы понимать, что информация о том, что я достаточно умна, стоит больше, чем шоколадная медалька. А поскольку ты зашла в кабинет, держа её в руке…
Мария сделала большой глоток вина и, улыбнувшись, развела руками. Мифлуха нахмурилась и, поиграв вином в бокале, тоже сделала глоток.
– А как бы ты хотела, чтобы я компенсировала тебе потерю репутации, связанную с публичным признанием ума?..
– После такого репутацию сложно восстановить, – задумчиво сказала Мария. – А жить с такой репутаций в нашей стране просто невозможно. Поэтому если я и встану – то только перед смертью… Должно быть, так.
