Инна Хаимова - Скитания души и ее осколки
– Да, давненько не встречались. Вновь в тоске, – насмешливо скривив рот, – произнесла Душа. – Опять горюешь по мужчине. Так и будешь горевать только от их отсутствия, – она ядовито вопрошающе уставилась на Нелю. – Все от безделья, пустоты. – Душа еще что-то хотела сказать, но Неля резко вскочила с дивана, схватила ту за рукав и стала выталкивать из комнаты.
– Кто тебя звал, – пронзительно вопила Неля. – Тебе что? Больше всех надо?! Опять пришла мораль читать?! Сколько лет жила без тебя и не пропала. Без нравоучений твоих обходилась. Я тебя куда послала?! Не помнишь?! Не нуждаюсь в тебе! Сама разберусь что делать.
– Таки сама, – Душа вырвалась из рук Нели, села на стул, от которого оторвать ее было невозможно, словно приклеилась к нему. – Как скорпион впилась в Викинга. Истериками, требованиями замучила, просто умертвила его. Не может на тебе жениться. Не может тех двоих бросить. Знала, на что шла. Не твой он. И святая тебе не поможет. Его она святая – не твоя. Все во сне бродишь. Забыла дорогу, куда надо идти. Надеюсь – проснешься. А, в общем, ты ничего собой не представляешь.
И тут Нелю озарило – не надо давать ему повода видеть в ней обычного человека, состоящего в одной цепочке с его, так называемыми женами. Она должна выделиться, вновь стать, как ей казалось, неординарной, какой представлялась ему раньше. Стать такой, которая бы никогда не наскучила.
– Куда идти? Все ты знаешь, – крикнула Неля, обращаясь к Душе. – Нет, не буду я такой, как все! – Но Душа уже улетучилась.
За годы, проведенные с Викингом, Неля хорошо изучила его. Теперь она знала о его самолюбии, честолюбии и властности. Идея стать не такой, как все, привела к успокоению, даже сосредоточенности. Еще очень хорошо почувствовала – для изменения своего образа должна ранить Викинга, заставить его страдать. Знала, что только страдание обновляет ощущения человека. Необходимо изменить. Чтобы измена была не только осмысленна, а просто осязаема Викингом. Чтобы его непревзойденность, созданная им самим в себе, была разрушена. Ведь он так уверен в своей неповторимости. С его-то самолюбием такое стерпеть – трудно представить. Одна из обожательниц вышла из-под контроля. По его понятиям: «баба должна быть глухонемой сироткой»
За своими размышлениями Неля не заметила, как перед ней появилась маленькая хрупкая девушка лет двадцати с бело-розовым фарфоровым лицом с сияющими круглыми цвета голубого ситца глазами. В первый момент Неле показалось, что перед ней возникла немецкая трофейная кукла, о которой она мечтала в детстве. Но «кукла» уже щебечущим голосом приносила свои извинения за внезапное вторжение.
– Вы, вероятно, не слышали звонка, соседка впустила меня, а дверь комнаты не была заперта. Постучала, но вы не откликнулись. Вот я и вошла. Господи, все-таки я вас нашла. Ой, я не представилась. Меня зовут Вера, правда, я сейчас меняю имя. Буду Дворой. Моя бабушка так звала меня в детстве. Да, вы, может, помните мою бабушку. Ее звали Ревека Яковлевна. Она полгода назад умерла, но с меня взяла слово, что обязательно вас разыщу. Вера-Двора продолжала щебетать, а Неля явственно увидела ненавистную в детстве Ревеку Яковлевну с постоянно оторванной подпушкой зеленого сарафана.
– Откуда она взялась? Что этой девчонке от меня надо? – подумала Неля – Не до нее мне вовсе. Своих забот хватает. Еще эта свиристелка свалилась на голову.
Вдруг в нескончаемом потоке речи явственно различила, что ее, Нели, бабушка перед самой смертью передала Ревеке Яковлевне то ли записочку, то ли письмо, адресованное внучке. Но поскольку там упоминались «такие вещи», которые, ни маме Нели, ни тем более ее дяде умирающая женщина доверить не могла, то послание отдала Ревеке Яковлевне. Да и та боялась держать в доме «опасный документ», поэтому выучив его наизусть, просто уничтожила. Ведь шел 1953 год, когда она Вера-Двора родилась. Сейчас, после смерти Ревеки Яковлевны, она со своей мамой уезжают в Израиль. Только поэтому девушка так настойчиво искала Нелю. Если она хочет, то может записать этот текст.
– Хорошо, – ответила Неля, – пожалуй, запишу. – И она начала писать.
«Неличка, моя любимая внученька. Ты, наверно, уже взрослая. У меня не было богатств, больших денег, чтобы передать тебе. Но я завещаю тебе, внученька, мои мечты о земле и небе, к которым стремилась всю жизнь. Вначале Палестина, затем государство Израиль. Так складывались обстоятельства, что мечты остались неосуществленными. Оставляю тебе мечту о самом необходимом городе – Иерусалиме. Там найдешь защиту Того, Кого сейчас отвергаешь. Он хранит тебя и здесь, а там оберегал бы еще больше. Была бы ближе к Нему. Помни о Нем всегда. Он услышит тебя, когда будешь взывать к нему. С ним найдешь себя и оживишь Душу. Бабушка»
Трепет, пробежавший по телу Нели, вылился в сотрясавшие ее громкие рыдания. Внезапно ощутила, что всю жизнь скучала по бабушке, ее объятиям, и как казалось Неле, защищавшим от всяких невзгод. Она так плакала, что не слышала, как «девчонка», попрощавшись, ушла. Прежде чем закрыть дверь, прощебетала, что перед отъездом еще вероятно, зайдет, если успеет. И письмо, как устроится на месте, обязательно пришлет.
Вспоминая сейчас знакомство с Дворой, Женщина задумалась, на каком же языке было написано послание-завещание? На еврейском? Или на русском одними согласными, как обычно делала бабушка. Этот текст она хранит до сих пор в папке с особо ценными бумагами. И еще Женщина поняла, почему ее бабушка так дружила с Ревекой Яковлевной. Бабушка знала, что за неряшливым внешним видом подруги, скрывается очень преданный и порядочный человек. Они обе мечтали попасть на эту землю и в этот город, в котором она уже живет более 20 лет.
Тогда, в день появления Веры-Дворы, успокоившись после ее ухода, Неля опять начала размышлять об измене Викингу. Решила – мало физической измены. Доказать ему – и она на что-то способна. Поднатужиться и написать пьесу – неважно, что Бог таланта не дал. Многим не дал, а вот пишут. Что-нибудь придумает, подправить найдется кому. Вот уж будет переполох. Кто это еще посмел заниматься творчеством, кроме него. А, увидев ее имя, набранное типографским шрифтом, наверняка поймет – кого он потерял. Но до того необходимо было на что-то жить, существовать. У Нели всплыло в памяти, как совсем недавно ее приятельница предлагала ей работу курьера в одной редакции. Мол, все время в движении. Знакомство с новыми людьми и организациями. Сможешь найти что-то более интересное для себя. Тогда она отказалась, боясь оставить Викинга без присмотра. Сейчас смотреть было не за кем.
Но, Неля, ни с кем Викингу не изменила. Не потому что не хотела делать этого, нет – просто не успела. Но в душе-то Неля ни на минуту не оставляла мыслей об утерянном возлюбленном.
Из ранее сказанного следовало, что вся жизнь Нели оказалась подчиненной поискам мужчины, созданного ее воображением. Только лишь последние годы владели ею помыслы об обладании Викингом как собственностью. И получалось, что все происходящее в судьбе Нели складывалось будто бы из цепи «случайных» закономерностей. Видно, и встреча с мужем явилась «очередной» случайностью. Ведь внутренне Неля уже была готова к такому повороту событий и, вполне возможно, находилась в ожидании подходящего момента. К тому времени непутевость ее молодости, и нервозность зрелости вылились в приговор врачей, по которому Неле предстоял тяжелый путь. Отправиться по нему в одиночестве она никак не хотела, да и не могла. Необходимым стало ей эту ношу с кем-то разделить.
И тут появился муж, который в предыдущей жизни Нели не только не оказался бы рядом с ней на одной линии судьбы, но вряд ли когда-нибудь обратил на себя ее внимание. При ее-то представлениях о престижных партнерах, а затем о безупречном складе натуры Викинга, она даже в страшном сне не смогла бы увидеть таких хитросплетений и поворотов в своей участи. Но, оказавшись вне поля Викинга, без работы и денег, привыкшая к определенному стилю жизни и, главное, захлестнутая болезнью, Неля схватилась, как за соломинку, за первого, попавшегося на ее пути мужчину. Он ей показался оплотом и надеждой в грядущем.
Когда узнала об упавшем на нее роковом известии, она бесцельно брела по улицам, видя все сквозь туманную пелену, окутавшую ее взор. Но какая-то «память ног» привела Нелю к дому друзей, оставленных ею на годы зачарованности Викингом. К этой семье тянулись очень многие, их влечение можно определить банальным сравнением тяги «мотылька на огонек». Не избежала этой участи и Неля. Спустя несколько лет после разлуки с Гусаром, она с одним из тех немногих ухажеров, кто хотел на ней жениться, попала в этот дом. Замуж за претендента Неля не вышла, так как тот не отвечал полностью ее требованиям, но в семью довольно еще молодых людей, она вошла прочно и на долгие годы.
Время там проводили незатейливо, но интересно. Для нее человека никак не связанного с искусством, жизнь музыкантов казалась высшим назначением человека, каким-то чудом ниспосланным на очень маленькую толику людей, вызывающим восхищение. У вновь приобретенных друзей было двое детей, но дом их больше напоминал студенческое общежитие, чем семейный очаг. Две комнаты, где кроме кроватей и тумбочек, больше ничего не было. Правда, бойкость, выразительность в обстановку друзей вносили обеденный стол и разбросанная по кроватям и колченогим стульям одежда. Ежедневно приходили новые люди, принося в дом выпивку и еду. Дискуссии и застолье зачастую заканчивались за полночь, и нередко несколько гостей оставались спать вповалку прямо на полу.
