Виктория Волгина - В чужом пиру
Она вспомнила их последнюю встречу.
Эмка
Эмка через сарафанное энское радио узнала Лерин телефон и пригласила её к себе.
Позвонив у двери, Лера услышала сиплый бас: «Открыто!» Она вошла и увидела Эмку на кухне. Та сидела, склонившись, подперев щёку рукой. В другой руке – сигарета.
Седые кудри вместе с дымом клубились вокруг лица. Лера стояла и смотрела на Эмку.
Она ли это, франтиха и щеголиха, всё с иголочки и белоснежное, маникюр-педикюр?
Она ли это, аккуратистка и чистюля, склонилась, неухоженная, за неприбранным столом?
Она ли это, всегда в окружении, всегда в гуще и в центре, сидит сейчас так одиноко?
Эмкино лицо, серое и одутловатое, вытянутой формы, с толстыми обвисшими губами и выпирающими зубами сильно напоминает морду старой лошади, отскакавшей своё. А ведь как когда-то била копытом эта кобылка, какие искры высекала вокруг себя!
Множество печатей слишком явно просматриваются на Эмкином лице: и печать зелёного змия, и печать разгула, и печать самого мощного из дурманов, от которого нет спасенья… Многоголовой была гидра, некогда возобладавшая над Эмкой и приведшая её к сегодняшнему дню.
Сейчас, на кухне, позу роденовского шедевра Эмка приняла случайно. Она не думает. Она не умеет думать.
Не мысли, а импульсы всегда правили ею: импульс – действие, импульс – действие. И ещё в голове щёлкало: выгодно-невыгодно, дорого-недорого, сексуально-несексуально.
Девочку назвала Эммой мама-продавщица. Красивое заграничное имя должно было всем говорить, что девочка особенная, из интеллигентной семьи и жизнь её будет особенная, праздничная.
И хотя природа, невзирая на имя, пожалела для Эмки серого вещества и красоты, она же от щедрот своих наделила её другими, не менее ценными качествами. Она дала ей железную хватку, необычайную увёртливость и пронырливость, умение убедительно врать и блефовать. Да ещё подкинула способность заводить нужные знакомства, находить полезных людей. Здесь Эмке не было равных.
Все эти качества, соединившись, со временем трансформировались в один, но яркий криминальный талант.
Одарила природа Эмку и ещё двумя фишками, которые проявятся позже в Эмке-женщине.
Лера впервые увидела Эмку на первом курсе. Эмка в буквальном смысле блистала: золотые зубы, золотые серёжки, цепочки. В те времена это было в диковинку – сверстницы золото не носили, выглядели скромно. На длинной нескладной фигуре Эмки модное платьице, открывающее кривые худые ноги. Но счастливой Эмке неведомы комплексы. Ноги-то её в дорогих туфельках на шпильке, поди, купи такие! Мамой уже намечен перспективный жених, а пока она гуляет, меняя любовников. Вот сейчас-то и проявились две фишки, два подарка судьбы бестолковой дурнушке Эмке. Каким-то чудом на её толстых губах стала расцветать прелестная, кроткая и одновременно лукавая улыбка. Оловянные глаза тут же вспыхивали и становились ярко-зелёными крыжовинами. Эффект получался поразительный. Однажды подсмотрев это удивительное явление, Лера, зная, что Эмка по знаку зодиака Рыба, написала ей в день рождения:
Зодиакальному условью
Ты изменила не шутя,
Ты родилась не с рыбьей кровью,
Стихии вольное дитя.
Улыбкой кроткой и лукавой
Пленяешь бедные сердца,
Дано зачем-то это право
Тебе по милости Творца.
Что ж, злата рыбка, улыбайся,
Пусть шепчет о тебе молва,
Ты плюй на все и улыбайся —
С улыбкой ты всегда права!
Вторым даром судьбы был обнаружившийся в Эмке-женщине редкий, прямо-таки африканский темперамент, невесть каким знойным восточным ветром надутый. Даже кавказцы прищёлкивали языками и качали головами – вот это женщина!
В отношениях с мужчинами для Эмки не было табу. «Знаешь, какая я хулиганка, – говорила она Лере, – и что я могу вытворять!»
Но вот на втором курсе мать сказала: «Эмма, ты должна выйти замуж за Вадима».
Эмкина мать и Вадимова дружили, поэтому Эмка хорошо знала Вадима. Для неё он был слишком пресным, слишком правильным и сексуально непривлекательным. Вадим учился на последнем курсе. Комсорг, серьёзный, педантичный, красивый – готовый партийный лидер. Эмка пробовала роптать. Мать прикинула: «Выйдешь за Вадима – получишь квартиру и морской круиз в подарок. А не выйдешь – лишу наследства». Поскольку у Эмки имелся ещё старший брат, в её голове защёлкало: выгодно-невыгодно. Решила – выгодно – и согласилась на брак с Вадимом.
Опасалась Эмка не зря, любовником Вадим оказался никудышным. «Засыпает во время секса», – жаловалась она подружкам. И уже по курсу стелился шёпот: «Эмка идёт на первое в замужестве свидание».
Родился Славик, и впервые женские инстинкты на какое-то время побеждены в Эмке материнскими. Славик у неё самый чистый, самый толстощёкий, самый нарядный. Его тоже ждёт прекрасное будущее. Вадим, с его задатками лидера и связями Эмкиной матери, стал быстро делать партийную карьеру.
«Купился Эмкин муж на жизненные блага», – сплетничали однокурсницы. Но Лера думала: «А может, Вадим, увидев ту самую улыбку, потерял голову?» Улыбкой же Эмка умела пользоваться виртуозно. Когда она впервые пришла к Вадиму на работу, его обсмеяли коллеги: «Где ты себе такую жену откопал?» Эмка плевала на любые мнения относительно себя. «Вадим любит меня», – сказала она самой себе и окружающим и снова пустилась в любовные приключения. Тихая семейная жизнь – не её стихия. Как всё-таки правильно она выбрала мужа! Вадим таскал Славика в зубах и ухаживал за ним не хуже любой женщины. Эмкины руки были развязаны…
В свадебном круизе, устроенном всемогущей матерью, Эмка сразу же завязала полезные знакомства. Оказался там один видный москвич, которому Эмка не уставала улыбаться кротко-лукаво и сиять глазами-ягодами. Не раз потом она, лёгкая и беспечная, летала к нему в Москву. Тогда этот город был её праздником. Новый любовник обладал широкими связями и позже частенько выручал и даже спасал Эмку. Через него Эмка впервые уехала за границу.
Пробыв несколько лет примерной матерью и хозяйкой, она взбрыкнула от однообразия и ускакала в Германию работать при посольстве. Два года отдыхала от жёстких Вадимовых рамок, втихую крутя роман с переводчиком. За Славика не беспокоилась – Вадим был лучшей матерью из всех отцов.
Прискакав из Германии к Славиковым школьным годам, устроилась работать в школу завучем. Не быть начальником Эмка просто не могла. В ход шли мамины связи и собственные, уже приобретенные за несколько лет. В работе ничего не смыслила, но плевала на подчинённых, крутивших пальцами у виска за её спиной.
Школа представляла собой обширное поле для её коллекции нужных людей. Туда заносило многих высокопоставленных родителей. А именами и фамилиями Эмка умела жонглировать профессионально. Да и Вадим занимал уже очень ответственный пост, ни сном ни духом не ведая, как Эмка напропалую использует его фамилию. На всякий пожарный она обзавелась ещё пожилым любовником из высоких сфер. Кто теперь посмеет лишить её начальственной должности?
Проходит ещё два года, и она опять в Москве, у старого друга. На этот раз он направляет Эмкину рысь в Чехословакию. Ещё год отдыхает она от гнёта мужа-педанта. За этот год муж успевает построить просторную кооперативную квартиру. Да, очень удачно Эмка в своё время подружилась с Москвой…
И думала ли она когда-нибудь приехать в Москву не на праздник, не весёлой желанной гостьей, но на тяжёлый труд прислуги?
«Садись, Лера, – поднимает от стола голову Эмка и достаёт шкалик. – Давай вспомним прошлое». «Значит, – понимает Лера, – Эмка сейчас предавалась воспоминаниям».
Эмка наливает в рюмки: «Я хотела устроиться няней или гувернанткой, долго искала работу, но меня почему-то так и не взяли, пришлось идти в сиделки». Лера понимает, почему Эмку не взяли в няни. Печати многоголовой гидры на её лице отпугивали родителей, а сиделка, да ещё и малооплачиваемая, сойдёт и с таким лицом. «Да ещё две недели испытательного срока прошла, ну меня на хозяйстве не поймаешь!» Лера знала – это было правдой, и этим Эмка обязана Вадиму. За двадцать лет совместной жизни с Эмкой он сотворил из разгульной девицы прекрасный экземпляр хозяйки. Эта своеобразная Галатея и вкусно готовила, и блюла чистоту, и со скоростью ракеты наводила порядок.
«Да, получаю мало, и выходных у меня нет, только дышу воздухом, когда в магазины за продуктами выхожу». Для Леры ничего нового в этом нет. Насмотрелась.
– Расскажи о «своей» бабушке, – просит Лера за рюмкой.
– Бабке 90 лет, она бывшая актриса, – Эмка криво улыбается. – Как умоется с утра, так просит дать ей пудру, румяна и помаду. Накрасится и сидит, как мумия, смотреть страшно. Любовники до сих пор звонят: позовите Настеньку! Видно, якшалась с молодыми, старые уже давно поумирали. А как начнёт рассказывать про свои любовные похождения… – Эмка хватается за голову. А Лера про себя смеётся: Эмка и сама могла бы многое порассказать бывшей актрисе о своих приключениях.
