Александр Яблонский - Абраша
– Да, да, ты прав, – быстро подхватила мама, и папа кивнул головой. – Подумай об этом. Это хорошо.
Потом разговор иссяк, мама стала убирать со стола, папа долго смотрел в газету, и только в самом конце вечера он вдруг сказал:
– Пойти на муки ради конкретного человека, ради конкретных детей, это я понимаю, восхищаюсь, преклоняюсь, боготворю. Но вот идти на верную гибель ради абстрактной идеи, абстрактной нации…
– Человечества…
– Человечества, Тата, и здесь нечего иронизировать и комиковать!
– Так я не… – испугалась мама.
– Да, во искупление грехов человечества, и Христос поэтому высочайший нравственный идеал, помимо всего прочего. Но я говорю о наших современниках, из плоти и крови, таких же, как мы. И этого я понять не могу, примерить на себя не в состоянии. Это – запредельно…
– Ты о ком?
– К примеру, Ариадна Скрябина.
– Это родственница композитора?
– Его дочь.
– Никогда не слышала.
– А в России о ней никто не слышал.
* * *Разговоры, разговоры… Из пустого в порожнее. Иудеи, православные. Сын Божий… Что они знают о Сыне Божьем? Что они вообще знают? И веруют ли? А если веруют, то во что?! В то, чего нет, чего быть не может?! Если бы Он был, то откуда текут реки крови во славу Его? Если Он есть, то как допустил, что народ, давший Его, веками проклинался, истреблялся, облыжно поносился во имя Его? – По сей день в православных церквах на Страстную неделю иудеев «сонмищем богоубийц» именуем и призываем обрушить гнев Господен на их головы! Если бы Он был, разве вытерпел бы всё это всесильное убожество, которое почитает себя господами, а по сути – самовлюбленные рабы? Разве вытерпел бы меня – служку этих убогих негодяев? – Или нет, наоборот – их повелителя, их создателя, Демиурга Моего маленького, но такого послушного мира, режиссера их судеб… Я – господин, я – свободный человек! Иль смрадный жирный червь? Если Ты есть, то помоги мне, помоги не сойти с ума, помоги отделить плевелы от пшеницы, любовь от предательства. Ведь люблю я их! И нет никого ближе их – и гублю… Но всё есть ложь и пустые слова. Никогда не было любви, всепрощения, братства во Христе. И быть не могло. Всё есть ложь. Было и есть лишь предательство, зависть, похоть и гордыня. И так будет всегда. Из мрази выползли, в мразь и превратились. В мразь и уйдем. В рабстве зачаты, в рабстве живем и гордимся этим. Вовенарг сказал, что рабство принижает людей до любви к нему. – И это так. Но – не про меня. Ибо… Папенька любил эти слова. Говорил, что и граф Лев Николаевич их ценит. Повторял это, возвращаясь от Ильи Ефимовича. Маменька ругалась, что он приходил пьяненький из этих «Пенатов». Давно это было, в другой жизни. В настоящей, чистой, безгрешной. В Куоккала… Господи, если Ты есть, спаси меня, я погибаю.
* * *Среда, февраль, 11 числа, 3 часа пополудни .
...Здравствуйте, дорогой Семен Бенцианович!
Третий день валяюсь в кровати. Слава Богу, сегодня температура нормальная. Где я подхватила этот грипп, понятия не имею. По причине сего «тяжкого недомогания» не смогла встретиться с Вами во вторник. Простите великодушно! «Наши» вторники – и заседания кафедры, и последующие беседы tête-à-tête – для меня «праздник души». На сей же раз интеллектуальная фиеста была заменена норсульфазолом, аспирином и прочей гадостью, которую погружала в мое молодое бездыханное тело преданная Нателла. Однако, несмотря на телесные передряги, мой мозг бодрствовал, результатом чего стало это послание, которое я передаю с моим другом Николаем Ср-вским. Вы, наверное, его помните: я вас познакомила на юбилее Сигизмунда Натановича.
Итак. Первое. Докладываю. На сообщении Синельникова присутствовала. Как послушная девочка сидела и молчала. Губки бантиком сложила и глазками на него постреливала: «нос – угол – объект, нос – угол – объект». Нет, он – хороший парень, добродушный, веселый, незлобивый. Скуповат, так это от постоянного безденежья. По-моему, не стукач, что уже хорошо. На нашем истфаке – редкость. То, что комсомольский активист, это не самое страшное. Я сама – комсомолка. Просто ему очень хочется сделать карьеру, вырваться из общаги, но главное – по складу своего ума, по уровню культуры, по воспитанию или благодаря «генам» – он не может избавиться от стереотипов, воспитать «свежий взгляд»; он искренне верит во всесилие официальных прописных истин и свою работу строит на пересказе этих «истин», обогащая их некоторыми новыми документами (подчас интересными), но ни в коем случае не противоречащими «заданной теме». По-прежнему действия Болотникова это – «крестьянская война» против «социального неравенства», «воодушевленная идеей борьбы за справедливость», сам Б. – «предтеча» Разина и Пугачева (а там, гляди, и…). Короче, читайте школьные учебники по истории.
Я – девушка послушная и свое обещание сидеть и молчать, как партизан, выполнила. Но обещания не писать я не давала. Посему послала записку (анонимно, анонимно!!!), в которой очень вежливо вопрошала, какого рожна «народный герой» связался с Михалко Молчановым в Самборе. Многоопытен был Иван Исаевич, не мог не знать, хотя и посидел на галерах у турок, что убийца сына и вдовы Годунова – прохвост, заваривший не одну интригу с «Лжедмитриями»… Голубчик Петрушечка мою записку прочитал – я точно видела, но не ответил. Ну, так я ему, сердешному, еще одну послала: мол, какая же это крестьянская война, ежели крестьян-то было ничтожное меньшинство, народ, как известно, своего защитника в «воеводе царевича Дмитрия» не признавал, да и заправляли этой «крестьянской» катавасией Ляпунов, Трубецкой и Ко – отнюдь не простолюдины. Реакция была аналогичной, но я немного развлеклась. Ну да Бог с ним, с Синельниковым (как, впрочем, и с Болотниковым). Просто я доложила Вам, что слово свое сдержала: «не высовывалась» и «гусей не дразнила», как Вы и приказывали.
Теперь о главном. Накопилось много вопросов, которые мне необходимо выяснить. Надеюсь на Вашу помощь. Первое. «Записки» Джерома Горсея. Понятно, что это – ребус, язык которого понятен лишь современникам автора, причем круга двора Елисаветы Тюдор. Общеизвестно о Горсеевых неточностях, произвольных трактовках, а то и измышлениях. Но… Вряд ли он придумал ночной визит Афанасия Нагого. Афанасий, кстати, был дядей царицы Марии, а не братом, как пишет Горсей. Но эта ошибка объяснима и простительна. Спорно другое: считалось (см. Берри и Крамми), что А. Нагой умер в 1585 году, будучи сослан в Ярославль. Однако Р. Г. Скрынников убежден, что Нагой был жив во время угличских событий и вообще активно существовал в политической жизни 90-х годов («Бор. Годунов и царевич Дм.» – «Исследования по социально-политич. истории России». Л., 1971, с. 188). Ваше мнение? Что интересно: Афанасия Нагого в Угличе не было в день убийства. Его даже не привлекла сыскная комиссия. – Почему, кстати? – В любом случае, он важный свидетель предыстории убийства. Далее. Как он мог узнать столь скоро о трагедии? Главное в этом узле: если Афанасий просил бальзам для Марии Нагой, почему он не вернулся в Углич с этим снадобьем? Не просил ли он его у Горсея для другого человека (раненого царевича(!?))… За этот вопрос цепляется целая серия: к примеру, почему нет допросных листов Марии Нагой или свидетельства врачей… Однако самое загадочное: как мог Афанасий Нагой – «тертый калач», с умом острым, опытом богатым – недаром Грозный использовал его в сложных дипломатических интригах – как он мог допустить столь скорую расправу над предполагаемыми убийцами, не попытавшись выйти на «заказчиков» этого дела?! И последний сегодня вопрос: несоответствие в возрасте между (Лже)Дмитрием и Отрепьевым. «Ин-ператору» Димитрию Ивановичу было в это время 23–24 года – это документально подтверждается, в частности, и письмом папского нунция в Кракове Рангони. Григорию Отрепьеву было лет на 10–12 больше: в 1597 году он был в дьяческом чине, по церковным правилам этот чин давался не ранее 29 лет, стало быть, в 1605 году ему было как минимум 36 лет! Как могли пройти мимо этого неоспоримого факта не только пылкие литераторы, но кропотливые ученые???
Короче. Как Вы догадываетесь, я абсолютно уверена, что Лжедмитрий и Отрепьев – разные люди, хотя, бесспорно, сам Отрепьев замешан в этой истории, причем, играл он в ней весьма активную роль. Более того, склоняюсь (пока лишь склоняюсь ) к гипотезе, высказанной Якобом Маржаретом, зафиксированной и поддержанной B. С. Иконниковым («Кто был первый Лжедмитрий», «Киевские Университетские Известия», 1864, № 2) и получившей окончательное оформление в работах гр.
C. Д. Шереметьева (Председателя Российской Археологической комиссии): «Лжедмитрий» – выживший царевич Дмитрий, сын Ивана IV.
Что у нас нового на кафедре? Я уже заскучала без наших сплетен, интриг, признаний в «любви» (как Вы это ненавидите, я знаю). Но – жизнь прекрасна, даже в этих наших истфаковских проявлениях. Вы как-то заметили, что я всё время порхаю «в идеалистических стратосферах» – как бы не грохнуться в болото реалий! – Не грохнусь. У меня счастливая планида. Возможно, в скором времени доложу Вам о некоторых ненаучных изменениях моей молодой жизни.
