Инесса Давыдова - Семь мужчин одной женщины
– А чем он занимается?
– Он управляет небольшой юридической фирмой.
– Он совсем не похож на юриста.
– Правда? А на кого он похож?
Васса задумалась на минуту и сказала:
– На архитектора.
– Архитектора? Ха-ха! Дорогая, ты еще не знаешь его, на вид он романтичный молодой человек, но на самом деле это прекрасный управленец, замечательный защитник и надежный партнер, – многозначительно произнесла Агнес, а потом добавила: – Знаешь что, мой адвокат принес мне мое любимое вино, оно лежит в пакете около моей сумки. Ты сможешь его открыть? Там должен быть и штопор. Я уже неделю мечтаю о бокале красного вина.
– Вы с ума сошли, Агнес, это против правил!
– Дорогая, я умираю, какие правила? Я сама решаю, что мне можно, а что нельзя.
Васса пошла к сумке. Повозившись с бутылкой пару минут, она налила в пластиковый стаканчик немного вина и подала его Агнес.
– О, мне будет неловко пить одной, разве ты не хочешь присоединиться ко мне?
– Агнес, вы провокатор, если ваш сын узнает…
– Никто не узнает, и мы не будем увлекаться.
Налив себе четверть стакана, Васса показала, что готова, и Агнес произнесла:
– От безбожья до Бога – мгновенье одно!
От нуля до итога – мгновенье одно.
Береги драгоценное это мгновенье:
Жизнь – ни мало, ни много – мгновенье одно!
Это строки одного из моих любимых поэтов, Омара Хайяма.
Затем, сделав непонятный жест рукой, Агнес выпила вино до дна и причмокнула от удовольствия. Васса последовала ее примеру и сделала большой глоток. Вино оказалось очень терпким и крепким. Отдышавшись, она сказала:
– Здорово сказано. Я когда-то читала стихи Омара Хайяма, но сейчас не вспомню ни одной строчки.
– Увы, не много дней нам здесь побыть дано,
Прожить их без любви и без вина – грешно.
Не стоит размышлять, мир этот стар иль молод:
Коль суждено уйти – не все ли нам равно?
– Здорово! Вы что, все его стихи знаете наизусть?
– Я люблю поэзию, а особенно вашего Есенина. Вот сейчас на память пришли его строки:
Ведь и себя я не сберег для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог, так много сделано ошибок.
Точно про меня писал.
– Может, еще чуть-чуть? – спросила Васса, показывая на вино.
– Обожаю это слово в русском языке. Чуть-чуть. Только ваш народ может постичь истинный смысл этого «чуть-чуть».
Васса налила еще вина и, приподняв стакан, произнесла:
– За вас! За то, что судьба свела меня с вами. За то, что вы открыли мне свое сердце, свой мир. Позволили стать свидетелем интересных событий. Показали мне разные страны и города. Познакомили меня с замечательными людьми. Для меня это очень много значит.
Они соприкоснулись пластиковыми стаканами и выпили вино до дна.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Александр. Он огляделся, заметил открытую бутылку вина и спросил:
– Что празднуем?
Женщины сначала замерли от неожиданности, но потом на его лице появилась улыбка, и Агнес ответила:
– Мне захотелось вина.
– И Агнес читала мне стихи.
– Ах, вот оно как. Когда твой адвокат в машине сообщил мне про твою просьбу о вине, я сразу понял, что нужно как можно быстрее возвращаться, а то я рискую пропустить что-то грандиозное. Так что я оставил его в конторе и сразу поехал назад. А мне нальют сегодня, или я так и буду стоять на пороге, как непрошеный гость?
Женщины засуетились, Васса начала искать еще один стакан, Агнес попросила его достать сыр из пакета, в котором лежало вино. Согнув ноги в коленях, она показала ему, что можно присесть к ней на кровать, потому что единственный стул занимала Васса, а выходить в коридор и беспокоить больных посреди ночи она запретила.
– Сыр я хотела оставить на завтрак, но раз у нас импровизированный поэтический вечер, придется им пожертвовать, – шутливо произнесла она.
Когда все расселись, Агнес сказала, что больше не хочет вина и пусть они разделят его на двоих. Завязалась веселая непринужденная беседа, Александр рассказал о сортах вина и сыра, которые ему нравятся, потом они опять вернулись к поэзии, от поэзии они перешли к разговору о его работе и профессии адвоката, затем к анекдотам про адвокатов.
Агнес почти не принимая участие в беседе, лишь с большим интересом наблюдала за молодой парой, которая только начинала узнавать друг друга. Последним, что помнила Васса, это как Александр, устав сидеть в неудобной позе, лег рядом с матерью на бок и обнял ее. Его глаза были полны нежности и любви.
Когда начало светать, Васса открыла глаза и почувствовала на своей голове руку Агнес, она была очень холодной и неподвижной. Приподнявшись, она увидела, что голова Агнес лежит в неестественной позе. Она попыталась нащупать у нее пульс. Александр все еще лежал рядом с матерью и спал.
– Алекс, – тихо позвала Васса.
Он открыл глаза и огляделся по сторонам. Увидев бездыханное тело матери, он резко соскочил с кровати и несвойственным ему голосом стал повторять:
– Мама, мамочка, проснись! Мама, мамочка!
Васса нажала на кнопку тревоги и через минуту в комнату вбежали врачи. Поняв наконец, что Агнес умерла, Васса обессиленно сползла по стене на пол и смотрела на окружающую суматоху отсутствующим взглядом.
Перед глазами промелькнули как мгновение их первая встреча с Агнес, переезды из страны в страну, ее душевные терзания, рассказы о бывших возлюбленных, ее смех, виртуозная игра на рояле. Ей вспомнилось, как Агнес читала ей свои пьесы и как бурно они их обсуждали. Так она могла бы сидеть еще долго, но вдруг почувствовала, как кто-то трясет ее за плечо. Сквозь туман она слышала чей-то нарастающий женский голос:
– Девушка, очнитесь, девушка! С вами все в порядке?
Подняв голову, Васса увидела стоявшую над ней медсестру. Она грубо трясла ее за плечо, но чей-то мужской властный голос ее одернул:
– Что вы делаете? Вы что, хотите моей невесте вывернуть плечо? Это так, по-вашему, нужно успокаивать родственников только что умерших пациентов?
– Прошу прощения, но она сидит в такой позе без движения уже час, я подумала, что ее необходимо привести в чувство.
– Это так вы приводите в чувство? Выворачивая плечо? И как, по-вашему, она должна реагировать на смерть близкого человека? Дайте ей успокоительное и займитесь моей матерью, – опять раздался как раскат грома незнакомый голос мужчины.
Повернув голову, Васса увидела Алекса и застыла в недоумении. Весь его облик сильно изменился, он был предельно собран и давал медицинскому персоналу необходимые распоряжения насчет доставки тела в похоронное бюро, подписывал счета, выписывал чеки и отвечал на телефонные звонки. Вассе показалось, что он совсем не переживает из-за смерти матери, но, подойдя к нему ближе, она увидела, как пульсируют его вздутые вены на шее, и поняла, что эта сдержанность и напористость даются ему нелегко.
Оглядевшись по сторонам, она поняла, что тело Агнес уже вывезли из палаты, и в комнате находились только представители администрации клиники и растерянная медсестра.
– С тобой все в порядке? – спросил Алекс уже другим, привычным для нее голосом.
В ответ она смогла только кивнуть.
– Может, ты позволишь себя осмотреть?
– Со мной все в порядке, – наконец вымолвила она.
Алекс нежно погладил ее по лицу и обнял. Она прижалась к нему всем телом и заплакала. Когда она немного успокоилась, он увел ее в соседнюю комнату и посадил на диван. За ними последовали сотрудники клиники.
– Медсестра заходила в палату в четыре часа утра, Агнес была еще жива, – тихо произнес мужчина в сером костюме. – Одной рукой она обнимала вас, а другой – вашу невесту.
Только сейчас Васса поняла, что Алекс представил ее как свою невесту, от этой мысли теплая энергия разлилась по ее телу, и она прижалась к нему еще сильней.
В комнату вошел мужчина в черном костюме и доложил:
– Месье Жувене, ваши люди прибыли и ожидают вас внизу в холле.
Алекс поблагодарил его и попросил всех выйти из комнаты. Когда за последним сотрудником больницы закрылась дверь, он сел перед Вассой и сказал:
– Я многое тебе не рассказывал о себе и нашей семье, таково было распоряжение моей матери, но все это не действует после ее смерти.
– О чем ты говоришь?
– О чем я говорю? – переспросил Алекс и усмехнулся. – Василек, ты самая наивная девушка, которую я когда-либо встречал. Ты ничего вокруг не замечаешь. Любая другая, оказавшись на твоем месте, очень быстро бы воспользовалась своим положением.
Она смотрела на него удивленными и непонимающими глазами, и в голове повторялось снова и снова имя, которым он ее назвал. В его устах оно звучало необыкновенно красиво.
– Ладно, это потом. Сейчас самое главное. Я тебе кое-что скажу, и если ты это примешь, то, надеюсь, это будет раз и навсегда, так воспитали меня мои родители, но если не примешь, то я выйду за эту дверь и мы больше с тобой никогда не увидимся.
