Давид Ланди - Биоген
– Куда бы ты хотел ходить, кроме школы и двора? – спросила мама сына за ужином, состоящим из говяжьих котлет, картофельного пюре и бабушкиных соленых помидоров.
Мульт: Это сейчас мы знаем, чего не хватало на том столе. А тогда…
А тогда я довольствовался малым. Красные помидорчики были очень вкусными. Они таяли во рту, как и другие закрутки моей бабушки Нели.
Иногда мы ездили к ней в гости на автобусе ЛиАЗ, чья выхлопная труба выходила в салон, набитый до отказа усталыми людьми, а расход топлива достигал пятидесяти литров бензина на сто километров пути. Мы ехали минут сорок, и для меня это было вечностью, так как я не переносил вонь отработанного горючего и запах алкоголя из пор взмокших тел пассажиров, если дело происходило летом, а оно всегда происходило летом, потому что зимой у бабушки делать было нечего.
Район, где жила бабушка Неля, назывался Дар-гора и славился пикантными пристрастиями его жителей к вермутам и портвейнам советского производства. Исторические корни возникновения района уходят в далекий тысяча семьсот двадцать шестой год, когда на жителей Царицына обрушилось несчастье – большой пожар, уничтоживший половину домов густонаселенной части города за рекой Царицей.
В то лето пожары бушевали один за другим, минуя самую пожароопасную часть Царицына. Постройки ветхого деревянного жилья ютились по берегу Волги, плотно примыкая друг к другу, как бы сплачиваясь от обступающих их бедствий. Но трагедия пришла и объяла несчастные лачуги совокупностью раскаленных газов. Красный Петух вырвался на волю, когда хозяйка одного из домов растопила самовар и отошла к соседке поточить лясы. Заточка ляс перешла в расточку, а тем временем пышущий жаром самовар растопился без присмотра до беспредела и полыхнул, воспользовавшись презентом Прометея.
Радостное пламя охватило сухие доски халуп и помчалось олимпийским факелом смерти по крышам жилищ, перебегая с одной на другую с такой скоростью, что люди выскакивали из хибар налегке, невольно принимая участие в самом страшном забеге легкоатлетов…
Мульт: …самом страшном после лобовой атаки под Ленинградом[244], когда скрюченные от холода солдаты вжимались в снег, а потом с криками «Ура!» поднимались вместе с новой волной атакующих, подгоняемых сзади комиссарами[245].
Но, слава богу, в тысяча семьсот двадцать шестом году, когда вдоль Волги загорелись хижины Царицына, рядом не оказалось ни одного комиссара. И так как Генштаб не подготовил план наступления на огонь, люди просто отошли, предоставив возможность пламени захватить ту часть земли, которую оно смогло осилить. Несмотря на огромный урон, нанесенный жилищному фонду Царицына, в результате этой отступательной операции никто не погиб.
Мульт: А в то страшное время «сороковых-пороховых» день за днем, месяц за месяцем, год за годом Ленинград пожирал человеческие существа тысячами и сотнями тысяч штук городского и фронтового населения, превращая миллионы людей в измученные чуть живые привидения и трупы, а сотни – в умирающих от голода людоедов[246].
Я: Ленинград стал самым большим городом-людоедом в истории человечества, сыгравшего в фашистов-коммунистов всего-то один раз. В этом городе жила моя тетя – родная сестра деда Георгия, судьба которой мне неизвестна…
10А чтобы вам (налив сто грамм) было легче понять, из-за чего несколько лет подряд убивали друг друга миллионы людей, представьте себе, что после вашей кончины каким-то невероятным способом друзья ухитряются переименовать город Москва в вашу честь и называют его… ну, скажем, Сидровград! Мало того, на площадях вам устанавливают памятники. Чужие дети пытаются любить вас, мертвого, так сильно, как не любили живого. Реперы сочиняют про вас частушки. Режиссеры снимают шляпы и клипы. А ваши кости, кожа и голова лежат в хрустальном гробу, ожидая прибытия белого коня на сказочном принце и их пробуждающего поцелуя[247], в то время как мозги хранятся за семью замками, чтобы, не дай бог, ими никто не смог воспользоваться еще раз[248].
Но тут отходит в мир иной состарившийся президент (и жизнь прошла, и ты уже старик). И теперь уже его друзья (отрепетировав процедуру переименования проспекта Победы в проспект его победителя) решают преобразовать СидроградЪ в НитупургЪ, чтобы, защитив репутацию почившего в бозе босса, спасти свои вложения от национализации внутренних карманов изголодавшимся населением страны. Вот тогда-то и заваривается каша-малаша из требухи нашей. Жители Сидорграда начинают колбасить и поливать сидром сторонников Нитупурга, пока те делают то же самое с ними (без сидра, но с огоньком)!
А коровы дают молоко и тем, и другим, и третьим, после того как быки задвигают им свои длинные шпаги в причинные места и снимают возникшее напряжение таким неразумным, звериным способом, в то время как правительство объявляет народные гуляния, посвященные удачному расстрелу вчерашней демонстрации, вместо того, чтобы вернуть городу прежнее имя, зарыть труп и жить-поживать да добра наживать за счет высоких качеств производимого вами товара и вкусного молока.
Мульт: И «не говорите мне во имя и ради тех четырех ягодиц, благодаря которым вы произошли на свет, и того животворного болта, который их скреплял»[249], что все это было сделано ради жизни на земле!
Ради жизни на земле погорельцам Царицына выдали даром, под вечное пользование, землю для строительства новых хибар в районе бывшей Вор-горы, куда раньше поселяли преступников. И снабдили денежным пособием. Дарственные земли обусловили новое название поселка: Дар-гора.
Дорога до Дар-вор-горы была целым испытанием для меня и шоком для Мохаммеда Али, который, вернувшись из России в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, сказал: «Россия пугает меня – люди в автобусах выглядят так, словно их везут на электрический стул».
Стул – это не стол, и проблемы с ним начинаются в глубоком детстве. Помните, как мама делала вам клизмочки и вставляла в попку свечи, когда ваш стул становился невыносимо дубовым (или в доме отключали электричество)? И наоборот – старалась его как-то укрепить, если он слишком расшатывался. Сомневаюсь, что кто-то из читателей обладает такой феноменальной памятью, и все же смею заверить, что большинству из вас этих процедур избежать не удалось.
Наверняка и с Али происходило нечто подобное.
После того как акушерка отвалила камень и открыла пещеру для воскрешения новорожденного Мохаммеда в мир иной, а ему удалось выбраться на волю живым, боксер прошел церемонии привыкания организма к новым продуктам питания, их метаболизму и выделению непереваренных остатков пищи во внешнюю среду в руках опытной Одессы Клей[250], надеясь в итоге попасть «туда, не знаю куда», где исчезает необходимость естественных испражнений в процессе дефекации «того, не знаю чего», а «все выходит из людей посредством особого пота, подобного мускусу, с поверхности кожи»[251] и смывается дождем из драгоценного металла, падающего, брызгающего и растекающегося на золотые и серебряные кирпичи[252].
Возможно, поэтому, а может быть, и по какой-то другой причине, Кассиус, не побоявшийся выйти на ринг с самим Джорджем Форманом, ужаснулся взглядам пассажиров со стульев (советского производства (работы мастера Гамбса) в городском автотранспорте), выполенных из диэлектрического материала с повышающим трансформатором и ограниченной подачей тока[253], чтобы граждане не разгорались во время поездок и не вскрывали сиденья, как консервные банки, в поисках фамильных драгоценностей Кисы[254].
Поэтому, интуитивно почувствовавший подвох в глазах советских пассажиров Клей, оказался недалек от истины, бурлящей в стране истории, когда испугался объема ее реалий, зависящих от импульса президентского смывного бачка.
Испугался, да и ладно. У всех свои фобии! А я возвращаюсь к своей бабушке Неле и Дар-горе.
Бабушка жила в частном секторе с сыном Славой и внуком Эдиком. Дядя Слава имел на груди наколку «Ленин-в-профиль-Джугашвили», так как, по представлениям советских людей, тех, кто имел на груди наколки лениных и швилиев, коммунисты не расстреливали, а только сажали в тюрьму. Он и сейчас носит ее на всякий случай, хотя теперь коммунисты занимаются политическим выживанием и им не до расстрелов. Народ многое узнал про их делишки в двадцатом веке, и находить слабоумных в современном обществе становится все труднее…
Или нет?
Мульт: Сколько угодно!!!
Бабушка Неля курила «Беломорканал» и умела одной рукой вынимать из пачки папиросу, сминать ее особенным способом и вставлять между зубов. Затем (этой же рукой) открывать коробок, доставать спичку, запаливать ее о черкаш коробка и прикуривать. При этом ее большая левая рука мирно покоилась на маленьком подлокотнике старого кресла.
Сделав глубокую затяжку всем телом, весящим сто сорок килограммов, бабушка приветствовала наше появление хриплым басом: «Аааа! Интеллигенция сраная приехала!» – и тушила выкуренную папиросу о железную пепельницу, на которой был выгравирован анфас Ленина.
