KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская современная проза » Александр Иличевский - Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты (сборник)

Александр Иличевский - Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты (сборник)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Иличевский, "Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты (сборник)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Потом провел с Соломиным воспитательную работу. В слушатели призвал еще и Дубровина, чтобы рассказать о Чаусове, о его трактате «Анархия в природе».

– Чаусов не одобрял терроризм и насилие, – заключил Турчин. – Его анархизм был скорее мечтой о Царстве Божием на земле. Как в период гибели богов поэзии полагалось бы стать новой религией, так Чаусов представлял свои размышления в качестве нового искусства, предназначенного в кризисные времена оплодотворить философию, теологию, но прежде всего – политологию. Будущую жизнь он основывал на взаимопомощи, на высокой нравственности и понимании высшего предназначения всякого человека. Чаусов полагал, что пороки воспитываются в человеке властью и государством. Власть вызывает отпор зла, а не искореняет его. Невозможно вылечить организм, насильно излечивая только одну его часть. Весь организм общества может вылечиться только сам. Подлинная природа человека – добрая, жертвенная и чистая.

– Бросьте, в наши дни у анархии нет шансов стать матерью мира, – воскликнул Соломин. – Вы уподобляете человечество растерянному человеку, который стоит на краю пропасти и рассматривает райские кущи, произрастающие на другой стороне. И вместо того чтобы попросить отойти подальше от края, вы уговариваете его хорошенько разбежаться, прыгнуть и наконец достичь блаженства. И он, бедненький, зачарованный идеалом, стоит и не знает, куда податься. А если оттолкнется от края, то скоро исчезнет в пасти бездны.

X

Чаусов мечтал в толще осадочных пород найти канувшую анархическую цивилизацию, принявшую вид… хотя бы колонии насекомых. Вот для чего, а не ради костей динозавров, он штудировал юрские пласты в Монголии, ища то, чего никто никогда не искал, – города анархических колоний, улей – конгломерат окаменевших шестиугольных сот размером с футбольное поле…

В предвоенные годы Чаусов всё больше времени проводил в усадьбе, а с осени сорок пятого поселился там совсем. Он вовремя почуял приближение подлого времени и решил сбавить обороты, лечь в дрейф. Он давно собирался заняться обработкой скопленных в экспедициях материалов. Политическое алиби у него, как сподвижника Кропоткина, сияло кристальной прозрачностью, но черт его знает, вдруг кто из страдальцев под пытками исказит и приплетет его к делу, упомянув в списке повлиявшей на мировоззрение литературы. Поэтому он отказался ехать в Иркутск на открытие памятника Бакунину, сославшись на пошатнувшееся здоровье.

На покое Чаусов через год заскучал и стал преподавать в Весьегожской средней школе географию и литературу. Так начался предпоследний этап творческой жизнедеятельности знаменитого анархиста – педагогический. Развивая теорию Дарвина, он заложил основы эволюционной педагогики, представив науку об обучении как основу развития общественного строя. Чаусов считал, что анархические идеи не должны быть восприняты неразвитым сознанием, ибо в противном случае они могут только навредить общему делу. Будучи превратно поняты, они легко обретают разрушительную силу, вот почему анархисты особенно должны заботиться о скорейшем и полноценном взрослении сознания индивида. Чаусов одним из первых обосновал научную самостоятельность педагогики. Как теоретик обучения, он развивал идеи Ушинского и выступал за обновление народной школы, за развитие самостоятельности мышления детей. Результатом педагогических штудий Чаусова явилось создание букваря и хрестоматии «Мир в рассказах».

В красном уголке – своеобразной мемориальной экспозиции усадьбы – Дубровин хранил под стеклом воззвание к председателю Калужского комиссариата народного образования, подписанное председателем сельского самоуправления: «Ученый Г.Н.Чаусов встречает затруднения в своей работе по составлению педагогических и учебных книг вследствие полного отсутствия спичек, керосина, даже гарного масла, а также чернил, перьев и вследствие недостатка писчей бумаги, а между тем по рукописным учебникам Чаусова учатся крестьянские и пролетарские дети, а его труды читают народные учителя».

При фабрично-заводском училище в Весьегожске Чаусов устроил библиотеку, куда передал часть своего личного собрания, и основал краеведческий музей, первыми экспонатами которого стали окаменелости и образцы геологических пород. Он читал в музее лекции и устраивал экскурсии для детей и учителей, приезжавших в Весьегожск со всей области. Водил он экскурсии и в Настасьину, и в Яблоновские пещеры, где можно было отыскать цветы кристаллического гипса и кальцита; многочисленные карстовые воронки в окрестностях тоже исследовались школьниками. На заливном лугу близ усадьбы Чаусов развел бахчу и разбил овощные гряды, которые потом сильно пригодились в военное время. В один из походов Григорий Николаевич открыл на Воронинских песках – высоком песчаном наносе второго яруса Оки – неолитическую стоянку древнего человека, и экспозиция музея пополнилась костями, кремневыми ножами и наконечниками копий.

Селом Воронино некогда владел генерал-майор Кар-Туманов, который, будучи послан государыней на усмирение Пугачева, сказался больным и, прихватив бочонки с золотом, бежал из войска. Екатерина сослала его в деревню, где он держал крестьян в узде при помощи двух английских мичманов, и строгость в имении его царила, как на корабле британского флота: чуть что – Солсберри и Бофор вешали провинившегося за ноги на рее, прибитой к амбару.

Бочонки с золотом Кар-Туманова породили негасимые слухи о запрятанных на Воронинских песках сокровищах, и местные жители были уверены, что Чаусов ищет не кости древнего человека, а что-то более существенное.

Развитие Весьегожска в конце XIX века было связано с железной дорогой, проложенной от Ряжска на Вязьму. Дорога эта вызвала мечты, так свойственные русскому национальному сознанию, обесточенному убогостью реальности, климата и вынужденному выстраивать утопические воззрения во спасение себя самого: акционеры, в число которых входили и Чаусовы, надеялись, что их дорога станет звеном в железнодорожном сообщении между Европой и Азией и нанесет серьезный ущерб англо-индийской торговле. Надо ли говорить, что мечты не продержались на поверхности и двух лет, а еще через три года акционеры решили передать дорогу в казенное управление, каковое, признав ошибки проектирования (неоправданная длина благодаря извилистости), превратило ее в ветку местного значения.

В год смерти Сталина Весьегожск стал районным центром, но электричество в нем появилось только десятилетие спустя, и то благодаря открытому поблизости красноглинному карьеру, на котором работал нуждавшийся в электроприводе землеройный механизм. Дорога в Чаусово шла как раз мимо этого давно заглохшего и затопленного карьера, вдоль речки Мышки, по обе стороны сопровождаясь светлым березовым леском. Над дорогой расступаются не паханные десятилетиями поля, покрытые безобразными кротовыми шишками, которые все заселяются муравьями, – рыхлые комья земли отлично подходят для строительства разветвленной колониальной системы. При въезде в Чаусово дорога перебирается через мостик (под ним в лопухах течет Мышка) и поднимается в одичавший усадебный парк, за деревьями которого желтеет громоздкое двухэтажное здание усадьбы. Во флигеле его устроен хозблок, а в палисаднике, опоясанном кустами боярышника, кипенными весной и пунцовыми осенью, – грядки с лекарственными травами: календулой, шалфеем, ромашкой, чистотелом, резедой…

Когда Дубровин впервые оказался в усадьбе, то, чтобы пройти по растрескавшейся дорожке к бюсту Чаусова, ему пришлось взять в руки косу. Размахивая ею по зарослям крапивы выше человеческого роста, он пробрался к постаменту с облупившейся штукатуркой. Чаусов, с аккуратной бородкой, волосами, заброшенными назад, и в косоворотке под сюртуком, щуря узкие глаза, глядел надменно и умно поверх метелок крапивы. Теперь выбеленный постамент и вычищенный мрамор стояли в окружении ноготков и настурций.

XI

Чаусов прожил огромную жизнь, полную путешествий, созерцательной подвижности, устремленности в неведомое, одиночества, раздумий и тоски. Поместье его было защищено от посягательств большевиков самим Луначарским, который выдал Чаусову охранную грамоту на его местожительство, признаваемое новой властью памятником культуры. Усадьба обладала мемориальным статусом, но музея там никогда не было: хозяин ценил приватность. Кроме Левитана, деда Дубровина, сторожа, жившего с семьей во флигеле, спаленном потом пионерами, эконома в лице очередного председателя колхоза «Десять лет Октября» и штабных офицеров 11-й танковой дивизии вермахта в отсутствие хозяина за всё время никто не населял усадьбу. Да и Чаусов, проживая дома в промежутках между экспедициями, занятый осмыслением результатов полученных исследований и планированием будущих, гостей не жаловал, с Дубровиными мог не видаться месяцами, а родственники его не навещали, поскольку частью сгинули в боях на Перекопе или с Первой конной, частью покинули Россию и проживали кто в Аргентине, кто во Франции, кто в Англии. В округе поговаривали, что Чаусов – тайный монах или хлыстовец, и это было наилучшим объяснением его холостой жизни.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*