Леонид Васильев - Лесными тропами к истоку
– Понял, дядя Андрей!
– Вот и молодец! А теперь надо искать напуганного Малыша.
– А давайте мы вам поможем, – зашумела ребятня.
Пацаны, побросав удочки, пошагали за егерем. Они, бегая меж кустов, звонко кричали: «Малыш, Малыш, айда домой! Тебя мама – Зорька ждет!».
Обозревая местность, егерь часто видел следы волков и медведей. В поисках еды медведи рушат муравейники, переворачивают валежины.
Но отпечатков копыт теленка не наблюдалось. Да и обнаружить следы маленького животного на дернистой почве невозможно, а Малыш шел, куда глаза глядят, именно сухим путем.
Отсутствие следов наводило на мысль, что бычка схватил медведь и унес его в непролазные дебри.
На следующий день Соколов собрал незанятых работой мужиков. Они, распределившись по участкам лесного массива, до позднего вечера прочесывали местность. Некоторые искатели берегом речушки дошли до железобетонного моста, но так ничего и не обнаружили.
Поиски ничего не дали. Хозяйка погоревала, поплакала, да делать нечего – пора забыть про Малыша. Но, однажды, она во сне увидела Малыша с грустными глазами, обреченного на одиночество и голод. Страх окружил его со всех сторон. Ночью ему на спину опустилась старая сова. Словно костяшками скелета пощелкала клювом, громко крикнув: «Ух, ух-ты… чудак, что делаешь в лесу?». В голосе птицы удивление и восхищение смелостью незадачливого путешественника. Вдруг появилась стая хищников, готовая растерзать несчастного, но над его головой блеснул огнем священнодействующий нимб, и его свечение разогнало врагов.
Пролетали дни, недели, пошел третий месяц со дня пропажи Малыша. Постепенно эта история начала забываться.
…Чтобы пойти с егерями, бывшего лесника уговаривать долго не пришлось, Костя был рад, что друзья-охотники обратились к нему за помощью. Он хотел дождаться отца, но, видя, как группа поглядывает на часы, решил сказать об отъезде жене.
Выходя из дома с ружьем и рюкзаком, Константин весело сообщил:
– Все в порядке, таможня дает добро! Можно смело бродить по лесу.
– Да уж, расставание с женами, даже на сутки чинит скандал, – комментирует Онисим Трубкин – водитель машины, – мне, чтобы заработать отпуск на несколько дней, надо хорошо потрудиться в постели.
– У вас, у женатиков, с выходом в рейд по лесам всегда проблемы, – усмехнулся Соколов, залезая в кузов.
– Мы, Андрюшенька, тебе в некотором роде завидуем, но без жены нельзя, – назидательно подмигнул Архипов.
– Когда с лесной службы вернешься, то лучшей грелки, чем жена не сыщешь. Это уж точно! – поддержал слова Архипова Данька.
Машина мчалась по пыльному шоссе, а за деревней свернула на лесовозную дорогу. Путь неблизкий. Иногда машину трясло на ухабах, поэтому те, кто находился в кузове, ехали стоя.
– Я на Газ-66 где угодно проеду, – хвалился Онисим, – машина-зверь!
– А шофер – собака, – ввернул Данька.
– Собака-с не собака, а уважение со стороны начальства имею, – рассуждал шофер, – вы, ребята, со мной не пропадете. Я из смелого десятка. Вот случай расскажу. Раньше-то я водителем в ПМК работал, тоже на такой машине. Шеф мой себя охотником называл. Вот однажды велел мне заправить оба бака, и поехали мы на охоту. Начальник еще своего зама взял. Я рулю, они в кузове стоят, по сторонам смотрят. Проезжая мимо живописного озера, мне велели остановиться. Шеф сказал: «Здесь вода святая, надо омыться и причаститься».
– Вот сели мы у воды на бревнышко. Начальники омываться, конечно, не стали, но достали из рюкзака водку с колбасой и стали причащаться. Я спрашиваю своего: «Иван Иваныч, мы на кого охотимся?» А он, довольно улыбаясь, отвечает: «Я сегодня всех валить буду!»
Вот закончили поллитровку, шеф говорит: «Онисим, поставь во-он на тот пень, я стрелять желаю!» Я говорю: «Может не надо, тут лоси ходят, спугнем зверя».
«И то правда, убежит говядина!»
– Проехали мы всего версты три, глядим, стоит что-то в стороне: пень – не пень, медведь – не медведь. Остановился, стою на подножке, показываю охотникам.
Начальник слез с кузова, пошатываясь, пошел смотреть, а заместитель стрельнул из кузова.
А там и в самом деле медведь стоял на задних лапах. Зверюга заорал от обиды и пошел на начальника, а тот – к машине, хочет в кузов забраться, да живот не дает, и ноги со страху обмякли. Я решил помочь шефу, схватил его за туловище, а он как заорет не по-человечески громко: «Не я стрелял, не я стрелял!»
Егеря остановили машину на берегу реки. Вдали, в синей дымке, возвышается гора. Ее крутая скалистая вершина затянута облаками. Эта величественная панорама поражает воображение.
Соколов, уловив восхищение егерей, сказал:
– Там, на самом верху, спит богатырь Исток. Он спасает Русь от нашествия врагов.
– Откуда такие сведения? – спрашивали друзья.
– Это эпос, героическое сказание. Старики говорили, что в трагические дни, когда фашисты стояли на окраине столицы, с горы спустился невидимый богатырь. Это его патриотический дух и боевая сила победила врага.
Солнце медленно уходило за гору, приближались сумерки. Пора подумать о ночлеге.
– Где ночевать будем? – глядя на малиновый закат, спрашивал Соколов егерей.
– У вдовушек, – отвечал за всех шафер Онисим, – там накормят, напоят и спать положат.
– Какие тут вдовушки? На десятки километров ни одного дома не сыщешь. Ну и шуточки у вас – у шоферов, – пробормотал Архипов, вытаскивая из рюкзака складной спиннинг.
– Володя, здесь на берегу останемся? – ища поддержки у Архипова, предложил Соколов.
– Конечно, здесь в реке много рыбы. Нарыбачу, сварим уху.
– А я уток настреляю. Консервы в магазинах дорогие, часто покупать, денег не хватит, а охотника в лесу природа накормит, – уверял Константин.
– Костя, я с тобой пойду, вдвоем веселее и продуктивнее, – предложил Данька.
Парни окружили Архипова, с интересом разглядывая его рыболовную снасть, беря в руки, определяя на гибкость и вес.
– Легкий какой, – удивляется Данька, – а насколько выдвигается пруток?
Архипов отвечал солидным тоном:
– Спиннинг и безинерционная катушка изготовлены из пластика, пруток выдвигается более двух метров, заброс блесны получается дальний. Но самое главное – это блесны; вы таких не видели! Ведь хищная рыба поджидает жертву возле коряг, в камышах, лопухах. Простой блесной в таких местах рыбу не взять: леску оборвешь, блесну потеряешь. А мои блесны – незацепляйки, у них крючки страхуются тонкими, как у булавки иглами – пружинами. Все это мне подарила сестра Вероника.
Довольный Архипов шел краем берега реки, забрасывая блесну в воду.
А любители утиной охоты пошли в камыши.
При упоминании Архиповым имя сестры, у Соколова сильнее застучало сердце. Воображение вмиг представило ее миловидное лицо, стройную девичью фигуру. Расставание с ней на автостанции получилось скоротечным: толпа людей, неожиданное появление автобуса, шумные проводы. По этим причинам не пришлось поговорить, обменяться адресами. Но Андрей до сих пор помнит прощальный взгляд Вероники из окна автобуса. Ох уж этот взгляд…
Воспоминания Андрея прервал голос Онисима:
– Соколов, все разбежались, а мы че делать будем?
– Доставай топор, лопату, будем строить охотничий бивак для ночлега.
– А лопату зачем?
– На всякий пожарный случай окопаем кострище, чтобы не дать распространиться огню, – пояснил егерь.
– Понятно дело, – ответил шофер и полез в кузов за шанцевым инструментом.
Соколов направился в мелколесье за жердями, а водитель копал землю на указанном ему месте. Из жердей соорудили стол, по обеим его сторонам сделали скамейки. Над кострищем вбили в землю колья в форме рогатки, чтобы можно вешать котел для варки еды.
Дров из сушняка наготовили на всю ночь. В бабье лето ночи теплые, но запас дров не помешает.
– Соколов, балаган строить будем? – спрашивает шофер.
– А зачем, на дворе лето, будем спать как цыгане у костра, глядя в звездное небо.
Константин с Данькой сидят в камышах возле открытого заливного болота. Постепенно сапфировый цвет неба превращался в землисто-серый.
Лета уток еще не было, но оживление пернатых уже ощущалось, особенно когда из камышей шумно поднялись несколько больших кофейно-серых птиц с бирюзово-белым зеркальцем на крыльях.
Вслед за ними с плеском и грохотом вымахнула, круто накреняясь, часто перебирая крыльями еще одна крякуша, с лапок которой, похожих на древесный лист, крупинками стекала вода.
Поздним вечером утки стали выплывать на чистую воду. Некоторые охорашивались на суше, разбирая клювом слипшиеся перья, разглаживая их, придавая им атласный блеск; другие – кормились в воде: что-то жадно из нее доставали, довольно перекрякиваясь, акробатически переворачиваясь через голову, становясь торчком или целиком погружаясь в воду.
Наблюдая за жизненной суетой пернатых, Костя и Данил стрелять в них не решились: «Стрелять в сидящую беззащитную дичь – это безнравственно, это ниже достоинства настоящего охотника».
