Альберт Кайков - Черная пурга
Судьба благоволила девочке, в детском доме собирались направить ее учиться в музыкальную школу. Ее любовь к пению могла превратиться в профессию. Но события, которые вскоре произошли, в корне изменили ее жизнь. Этому немало способствовала обстановка в комнате общежития. Девочки-немки часто рассказывали о своих мамах, вспоминали семейные праздники, подарки, которые им дарили в Новый год. Их рассказы, пропитанные материнской любовью, наводили на Глашу грусть. Она никогда не видела свою мать и не знала материнской любви. Ей до боли в сердце хотелось увидеть свою маму, обнять ее и почувствовать ее ласку. У нее наворачивались на глаза слезы, к горлу подкатывался комок, и она начинала плакать. Вслед за ней начинали плакать все девочки. Постепенно плач переходил в рыдания, которые слышались в коридоре, но их никто не беспокоил и не утешал. Такие сцены периодически повторялись и назывались «выть».
Лиля иногда скажет Глаше:
– У тебя есть мама, ты когда-нибудь увидишь ее, а у меня мамы нет…
Эти слова еще больше возбуждали желание Глаши увидеть свою маму.
Проплакавшись, девочки на следующий день, как ни в чем не бывало, принимали участие во всех мероприятиях, но их сердце постоянно страдало из-за желания увидеть своих матерей.
Жизнь в Туруханском детском доме запомнилась Глаше как счастливый отрезок ее нерадостного детства. Она стала привыкать к нормальным человеческим отношениям. Ее никто не оскорблял и не называл «паразиткой». Как все девочки, мечтала о маме. Ее желание увидеть мать усиливалось после разговоров с девочками. Они всегда говорили, что Глаша счастливая, ее мать жива, и она сможет когда-нибудь с ней встретиться. В своих мечтах перед сном она доводила себя до такого состояния, что ей начинало казаться, что мама гладит ее по голове. Периоды грез проходили, мечты забывались в активной повседневной жизни, приоритетом становились занятия вокалом.
Мать никогда не писала писем дочери. Дочь не знала ее характера и внешнего облика.
В один из зимних дней душевный покой Глаши нарушил мальчик, принесший ей записку. Он протянул смятую мокрую бумажку и произнес:
– Какой-то мужчина в аэропорту просил передать тебе.
Глаша взяла в руку измятую мокрую бумажку с текстом, написанным химическим карандашом. Слова расплылись, многие нельзя было прочитать.
– Почему она мокрая?
– Ребята толкнули меня в сугроб, и в карман попал снег.
На тетрадном листе читались только слова: «Здравствуй, Гл……я спешу. Дядя Коля уже улетает…»
Глаша побежала к печке и стала сушить письмо. Когда листок высох, он сморщился и прочитать что-то дополнительно к прочитанной части текста не удалось.
Сердце девочки учащенно стучало, мысли сменяли одна другую. Чувство радости обуяло ее. Свершилось то, о чем она мечтала многие годы. Из письма бабушки она знала, что мать вышла замуж. «Значит, это письмо от мамы!» – мгновенно мелькнула мысль. «Мама, милая мама, наконец ты нашла меня…»– тихо шептала, чтобы слышать звук слова, которое никогда не произносила.
Она не знала, как ей поступить: рассказать о письме подругам и воспитателям или умолчать. После размышлений решила, что это дело личное, и не стала никому рассказывать. Страдала, мучилась, ожидала дальнейших событий или писем, но ничего не происходило. Постепенно история с письмом забылась как сон. Учеба, дежурства, посещения музыкальных занятий вытеснили ее на дальний план.
Прошел ледоход на Енисее, затем вынесла лед Нижняя Тунгуска на просторы могучей реки. На север днем и ночью тянулись нескончаемые стаи гусей и уток. В небе над рекой разносились гортанные гусиные крики. Птицы спешили к местам своего гнездования. Глаша часто, стоя на высоком берегу Енисея, провожала их взглядом, вспоминала гусей Михайловых, гусака, который клюнул ее… Ей становилось грустно, воспоминания наводили тоску, она думала: «Гуси летят на родину. Увижу ли я когда-нибудь свою родину: село Идринское, реки Идру и Сыду, своих двоюродных братьев?..»
Наступили долгожданные теплые дни короткого северного лета. Девочки собирались пойти в лес за цветами. В это время к Глаше подошла дежурная воспитательница и сообщила:
– Тебя вызывает директор, бегом к нему.
Недоумевая, зачем она потребовалась Егору Николаевичу, Глаша открыла дверь его кабинета, вошла и, поздоровавшись, остановилась у дверей. Он сидел за столом и держал в руках какую-то бумажку. Внимательно посмотрев на девочку, спросил:
– Кем тебе приходится Букашкин?
Глаша обмерла, мгновенно вспомнила письмо бабушки о замужестве мамы и записку.
– Отчим, – тихо ответила.
Егор Николаевич протянул телеграмму:
– Прочитай.
С волнением Глаша читала текст. В телеграмме Букашкин просил директора детского дома подготовить воспитанницу Глафиру Александровну Грудзинскую к отплытию с ним первым рейсом на пароходе «Верблюсов», который прибывает в Туруханск через несколько дней.
– Я поплыву к маме! – обрадовалась Глаша.
– Не спеши радоваться раньше времени. В телеграмме не говорится, что он имеет документы на право забрать тебя из государственного учреждения.
– Какие документы? Его попросила мама забрать меня.
– В детдом должны были заблаговременно поступить документы, заверенные соответствующим образом для передачи тебя этому человеку.
– А если он их привезет?
– Вряд ли. Он плывет из Красноярска, а твоя мать, насколько я знаю, живет в Норильске.
– Что же мне делать?
– Ты находишься в государственном учреждении, я за тебя отвечаю. Будут документы – пожалуйста, я тебя отпущу.
Глаша вышла из кабинета директора подавленной и расстроенной. Судьба улыбнулась ей, ее мечты сбывались, через несколько дней она сможет встретиться с мамой, но из-за каких-то бумажек встреча может не состояться. Первоначально она хотела написать письмо, но пароход придет через три дня. Письмо не успеет дойти до Норильска. Тогда приняла твердое решение: «Убегу из детдома». Желание встретиться с матерью было настолько сильным, что она забыла все хорошее, что делали для нее воспитатели детского дома. Неведомая раньше внутренняя сила тянула ее к осуществлению своей мечты. У нее проявился твердый упрямый характер: «Хочу, и все». Для достижения своей дели была готова пожертвовать всем.
Наступил день прихода в Туруханск парохода «Верблюсов». По расписанию он приходил ночью. Глаша не находила себе места. Сердце учащенно билось, в висках стучал пульс как молотком по наковальне. Порой ее охватывал страх – боялась, чтобы не сорвался задуманный побег.
После отбоя дежурные воспитатели разошлись по домам. Глаша поднялась с кровати, заправила постель, вылезла через окно и направилась к причалу.
Стояло время белых ночей, но на улице господствовал полумрак. Моросил мелкий дождь, темные тучи висели низко над землей. На енисейском берегу ни одного человека, встречающего пароход. Стоять под дождем не хотелось, и она повернула в сторону детдома. Не успела пройти половину пути, как на реке раздался гудок. Бегом побежала к причалу. По реке проходил буксир с двумя гружеными баржами. Она повернула назад. Глаша несколько раз выходила на берег, услышав гудок проходящих судов. Зимнее пальто промокло. В ботинках появилась сырость, они стали тяжелыми от налипшей грязи. Ноги стало трудно поднимать, и она скользила по грязи как на лыжах, не поднимая ног. На причале стали появляться люди. Ее периодическое появление на причале приметил мужчина и спросил:
– Девочка, что ты делаешь на причале ночью? Почему постоянно бегаешь?
– Жду пароход «Верблюсов».
– Зачем он тебе?
– На нем плывет папа.
– Первым придет «Сталин», – сказал он, – дебаркадер еще не установили, он станет на рейде, пассажиров свезут на берег катером.
Глаша знала, что завуч Августа Ивановна летала в Красноярск и отправила на пароходе «Сталин» много груза для детского дома. Старших мальчиков предупредили, что их разбудят ночью, и они поедут на подводах за грузом. Вернувшись в комнату, она решила прилечь и немного поспать. Когда начнется шум с побудкой мальчиков, подняться и больше не ложиться спать до прихода «Верблюсова».
Под одеялом согрелась и мгновенно уснула, не слышала побудки мальчиков. Ей показалось, что она только задремала, когда почувствовала толчки в плечо и услышала голос Кольки:
– Глашка! Вставай! На берегу тебя ждут отец и брат!
Она мгновенно вскочила, как ужаленная, спросонья не могла быстро надеть мокрые ботинки. С трудом затолкала в них ноги, рукам не удавалось продеть шнурки в дырочки размокшей кожи. Тогда обмотала шнурки вокруг ног, схватила мокрое пальто и выскочила на улицу. К причалу бежала изо всех сил, не обращая внимания на лужи и встречный ветер, моросящим дождем бивший ее по лицу. Когда подбежала к берегу, пароход уже развернулся на фарватере и взял курс на север. Она бежала за ним по берегу и кричала изо всех сил. Ей казалось, что ветер останавливает ее крик, слова висят в мокром плотном воздухе. Несколько раз падала, поскользнувшись на мокрых камнях, изранив до крови руки и колени. Вскоре выбилась из сил и охрипла. Из горла вылетали тихие скрипучие звуки.
