Павел Крусанов - Железный пар
Сейчас таков мой сын.
Придётся ли ему кого-нибудь расстреливать, как только что со скорбью сделал я?
Стоп. А может быть, мой слух дремал и я не разобрал, что приказ в действительности отдан? То есть я его услышал не так, а – как блажь одержимого брата. А брат – просто труба, в которую дул тот, кто имеет право. Дул для меня. Он дул, а я видел брата и не слышал трубача…
Направляясь после солнечного омовения к дому, в арчовой роще повстречал Сергея.
Он был возбуждён. Ходил к Алаудинскому перевалу, с которого на две стороны открывается отличный вид: на цирк Куликалонских озёр и на пятитысячники Фанских гор – Чапдару, Бодхону, Замок. А тут незапланированное впечатление: под перевалом нос к носу столкнулся с медведем. Ничего, разошлись миром – медведь сбежал.
– Что у тебя с мясом? – задал я давно чесавшийся вопрос. – Хвораешь или убеждения?
История оказалась непростой.
Сколько Сергей себя помнил – всегда питал интерес ко всему индийскому. В детстве, бывало, увидит сари или рубаху со слоном, услышит, еще не понимая смысла, слова «Брахмапутра» или «ситар», и эти вещи и слова начинали жить в нём, ворочаться и будить неясные переживания – мерцающие и манящие. А вот индийское кино смотреть не мог, все эти «Бродяги», «Зиты и Гиты» и «Созданы друг для друга», – чувствовал: профанация чего-то важного, как вещее слово на стене сортира. И ко всему – организм упорно не принимал мяса. Ни говядину, ни свинину, ни баранину. Отказывал даже рыбе. Сметана, масло, молоко – за милую душу, а мясо – ни в какую. Сергей с организмом боролся, иногда побеждал, но всякий раз ненадолго.
Когда подрос, принялся читать. Сначала – всё, что попадало под руку об Индии: Киплинг, Афанасий Никитин, «Кама-сутра». Потом целенаправленно: «Рамаяна», «Панчатантра», «Махабхарата», упанишады ведические и арийские, ну и, конечно, «Бхагавад-гита» – конспекты вед. В итоге понял: он – вещественное доказательство метемпсихоза, индус, родившийся под сенью кедрача в Сибири.
Сергей съездил несколько раз в Индию и убедился: любой индуистский храм – Шивы ли, Вишну, Индры, Ганеши – приводит его в священный трепет.
Что? Ничего удивительного. Раньше, в правильные времена, брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры рождались каждый в лоне своей варны, и этот лад не нарушался. Теперь же, когда Двапара-югу сменил закатный век Кали, случилось смешение порядка – брахманы появляются на свет в варне кшатриев и шудр, равно как и наоборот.
Больше того: в Индии всё меньше рождается индусов: кшатрий, например, может родиться в семье католического священника в Ирландии, вайшья – в семье китайского военачальника, а брахман – в семье новосибирского конструктора-мостостроителя, что произошло с Сергеем.
Как быть? Ну да, какой ни есть, а он брахман – человек знания, учитель. Да, он согласен, наверное не из первейших. Но пусть ты даже плохонький брахман – ты всё равно брахман и должен исполнить дхарму. И пусть это мучительно, ужасно, невыносимо – скорбеть не стоит: родись ты хоть шудрой в семье британского эсквайра, тебе несказанно повезло. Могло быть хуже. Много хуже, если прежде ты серьёзно дхармой пренебрёг. Ты мог родиться слизнем, кольчатым червём, чудовищем иного мира, а ты – человек, и если будешь крепок, желанная нирвана станет к тебе на волос ближе.
– Я исполняю свою дхарму, – сказал Сергей, – не ем мяса и пью лишь по русской необходимости, чтобы не вызывать неприязни. А как иначе? Иначе брахману нельзя. Наверно, я не выдержу боль, как выдержит её кшатрий, но безвестность и аскеза не страшат меня.
Боже мой, подумал я, какое счастье! Человек знает, кто он и зачем рождён.
И какая сдержанность, подумал тоже, – ни слова про гепатит, в котором он, как было мне поведано, великий дока.
За разговором добрались до отведённой нам хибары.
Не успели подняться на второй этаж, как снаружи раздались выстрелы.
Что – кто-то всё же получил приказ?
Поспешил к окну.
Там, за окном, на зелёной поляне два таджика расстелили дастархон и, сидя на полосатых матрасах, таких же, как на наших кроватях, пили водку и закусывали. Один – седой местный сторож в засаленном чапане, другой – тоже в летах, должно быть гость.
Сторож время от времени перезаряжал двустволку и палил в воздух.
Я хлопнул себя по лбу: вот балда! Сегодня же Девятое же мая!
Два моих деда лежат на Серафимовском. Один – в братской блокадной могиле, другой – в отдельной. Один умер голодной зимой сорок второго, другой прошёл всю войну. Полковая разведка. Четыре ордена и девять медалей. Все – боевые.
Им Родина дала приказ, и они его исполнили.
Как сумели.
А ну-ка мечи стаканы на стол!
Из тетради ГрошеваНа книгу электронную не полагаюсь – там, выражаясь напрямую, идиоты все (в сети) как на подбор. Вежливых слов, увы, не нахожу. Не потому, что не хочу, а – нет их. Такие идиоты, что форменные дураки. Мне года два назад в фейсбуке завели страницу – и заодно ВКонтакте (изобразил, как принято, хотя ошибочно, конечно, – противоречит грамматике письма) – недели не прошло, как я оттуда дёру дал (описывал уже: тетрадь вторая, страницы 24–28). Я думал: вот, раскрою замысел перед случайными людьми с зачатком мысли в сумрачном сознании и обрету сочувствие. Я думал: вот, будет у меня человеческий улов, сподвижники объявятся, случится единение, фигурно говоря, кристаллического свойства, как в соляном растворе на уроке химии. (Или это физики урок?) Как лучше я хотел. А тут ВКонтакте на стенку мне такие чудища полезли, что… Прочь! Изыди! Пропади!
И в лицевой книженции не лучше. Откуда – непонятно – столько злобы, желания топтать ногами человеческую личность? Я их не знаю, и они меня не знают, а бьют (иносказательно) наотмашь. Я только несколько воззваний в сеть определил, до существа вопроса не добрался, и на тебе – пустились бесы в пляс! Я мигом стал:
«евгеник доморощенный» (не вижу в прозвище ни капли толка),
«идейный борец со здравым смыслом» (совершенно не согласен – всё наоборот),
«дремучий троглодит» (кажется, есть такое древнее ракообразное – тоже ни к селу ни к городу),
«рык из пещеры» (должно быть, сатирический намёк на грозную и праведную тему).
И много кто ещё (не обошлось без скверной брани). Девиз мне даже приписали, как на гербах Средневековья: «дебильность и отвага». А форму изложения идей назвали: «стиль высокого идиотизма». И думают – смешно! Пытался объяснить, аргументированно спорить – тщетно! Съели с потрохами. Впрочем, всё это уже описано подробно (тетрадь вторая), нечего и вспоминать. Вывод один: там, в этих самых социальных паутинах, не область разума и взвешенных речей, а гадкая трибуна швали, человеческий зверинец, где всяк, подобно рябчику на токовище (видел в программе про животных: дата, канал и время размещения в эфире записаны), топорщит перья, пузырём раздувает зоб – гарцует перед, прямо выражаясь, каплунами и привлекательными клушами. Вот так и здесь – в канаве нечистот и смрада: всяк предъявляет напоказ своё неразвитое «я», бессовестно (ведь не призвать к ответу) высказывает мерзости и глупость, плюёт в колодец и мечтает: вот, мерзости высказываю, плюю, теперь заметит каждый – существую!
Сейчас-то успокоился, но поначалу было страсть обидно. За что? Теперь понятно, разумеется: за то! Не суйся! Ведь там, как и везде, сплошь дикость, мрак, невежество и как последствие – желание сожрать или изгадить. И не на что рассчитывать: область паутинной формы жизни – не исключение. Как бы ни славилась она и ни кичилась своей свободой писанины. Толку что? В мире давно во главу угла поставлены вопросы куда важнее тех, что вопрошают: есть ли вокруг свобода, равенство и братство? – а также другие мнимые слова, играть в которые, наверно, можно и допустимо было прежде, но нельзя теперь. Ведь нынче хвалёная «свобода слова» лишь делает тебя мишенью для заказного выстрела и незаслуженных наскоков со стороны всякого сорта (извиняюсь) дураков. И только.
Был, правда, всё-таки один приятный отзыв. Спасибо смельчаку с открытым и незачерствелым сердцем. Хотя он для меня так и остался неизвестным. Но если знаешь, что такие люди где-то есть, дышать становится немного легче. Вот он, этот отзыв:
«Хотел бы очень вашу книгу почитать. Если вы правда нашли надёжный способ сохранения планеты, вы – гений всех времён. Ещё никто до сей поры такого способа найти не смог. Поэтому я думал, что выхода и спасенья нет – мы так загадили природу, так извратили человеческую жизнь, убив в себе любовь, мечты и милосердие, что нам помочь никто не сможет. Потому что от нас и наших скверных дел отвернулся Бог. Надеюсь, ваш план спасения сработает однажды. Пусть некоторые до этого уже не доживут».
Подпись стояла, как в этих областях заведено, латиницей: emo_homo. Я написал, мол, сообщите адрес – книгу вышлю почтой. Но ответ не получил.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Да, вот ещё: на той неделе взял у Бодули «Бытие и время». Два раза подступал, но не идёт пока – то густо так, что через буквы не продраться, то вместо музыки – сумбур. Ну что же, обожду – а после подступлюсь и в третий. Хотя порой приходят мысли… как бы сказать… о лицемерии науки в частности и тщетности усилий просвещенья в целом. Резон такой. Вот говорят: знание – то, знание – это… Знание одолевает невежество, слепую веру, тайну… Но это же абсурд! Тайну одолеть нельзя! И веру тоже. А раз нельзя их одолеть поодиночке, то вместе и подавно! Стало быть, знание обманывает нас, окутывая ядом лживых истин. По мне, так лучше отказаться (во имя честности самоотчёта) от фальшивых знаний и почитаться пентюхом (по меркам, разумеется, учёной лжи), невежей. Сознательно то есть невежественным стать. Тут просветление и снизойдёт. И огоньком затеплится внутри.
