Маша Трауб - Не вся La vie
– Давай травинки вплетем и листья, – предложила я.
– А можно? – не поверила Света.
– Все, что хочешь, можно.
Почему сейчас девочки не плетут венки? Через поколение секрет будет утерян.
Пошли в поход. Вышли утром, распихав по рюкзакам воду, сосиски, бутерброды, овощи… Все изнылись. Даже я не выдержала.
– Вера, я не турист, я не люблю походы, куда мы идем, у меня уже в боку колет, давай посидим, – гундела я.
– Тут сосны, воздух, смотри, как красиво, – уговаривала меня Вера.
– Верочка, не могу больше, давай уже привал устроим.
Вера сдалась. Сели, не пройдя даже четверти намеченного маршрута. Леша стал разжигать костер, мальчишки пошли собирать ветки, девочки отвечали за стол и покрывала. Я села на какую-то колючку, колючка больно впилась в попу. Мимо пролетела шишка. Ребята бились на палках и швырялись шишками.
– Вася, перестань, нельзя, можно попасть в голову, будет больно, – слабо кричала я. Вася кивал и собирал боеприпасы.
– Это моя шишка, мой снаряд, – зарыдал он, когда кто-то из мальчишек взял его шишку.
– Да тут вон сколько, – не понял мальчишка.
– Это другая, особая, шишка, самая меткая, – зарыдал Вася.
В ходе атаки противника снайпер промахнулся. Шишка попала мне в голову. К тому же Вася не рассчитал расстояния и звезданул меня палкой по ноге.
– Хочешь, лед дам? – предложила Вера.
– Я хочу домой, в душ, есть, спать, кофе, снять кроссовки, помыть голову, накрасить ресницы, сделать маску, полежать на пляже… – ныла я.
– Сейчас будем есть, – сказала Вера, а Леша протянул мне обструганную с одного конца палку.
Я жарила сосиску на костре. Два раза ее роняла. Я ее даже съела. И хлеб с костра тоже съела. Мы его решили обжарить, потому что пакет с хлебом был на линии огня и в результате шишечного обстрела порвался и все рассыпалось. И помидоры в какой-то белой дряни тоже съела.
Кто-то из девочек взял с собой такую штуку – сверху резина, а внутри что-то типа муки. Если помять, то получится рожица. Так вот, эта дрянь тоже порвалась и рассыпалась на помидоры.
– Будем есть? – спросила Вера.
– Не знаю, – сказала я.
– Давай помоем.
– Воды горячей нет. Может, не стоит? Мало ли что…
– Детям не дадим.
Детям не дали, помыли водичкой и съели сами. Утром «мало ли что» было у меня.
В частной гостинице, где мы жили, помимо нас – еще две семьи с детьми Васиного возраста. Все дети – четыре штуки – толклись у нас в номере, потому что Вася гостеприимный мальчик. Дети собирали на море морские слезки – обтесанные стеклышки. Море грязное, стекла много. Приносили, высыпали на кровать, а потом с криками и драками выясняли, где чье. Я пыталась это собрать перед сном, но все равно спала на битом стекле. Вася тащил в номер все, что видел. Шишки под подушкой, какая-то коряга, которую я запретила брать домой, а сын протащил и спрятал в пододеяльник. Всю ночь не могла понять, что же меня колет. В походе нарвал пшеничных колосков, притащил их в номер и собирался везти в Москву – чтобы сделать муку в кофемолке.
– Вера, отпусти меня до обеда позагорать, – попросила я. – Я за это вечером всю посуду перемою.
– А экскурсия? В Ливадию. Ты что? Когда еще увидишь?
Вера уже уговорила меня на одну экскурсию – во дворец. Я надела сарафан и туфли на каблуке. Когда увидела тапочки, которые нужно обувать при входе, вспомнила – я здесь была. Давно. Когда меня отправили в пионерский лагерь в Саки. Мы катались в этих тапочках, кто дальше. Экскурсовод говорила, что мы не дети, а «дэбилы». Она так и произносила – «дэбилы».
Я завязала тапочки и попробовала прокатиться. Скользят. Все как раньше. Экскурсовод сказала: «Девушка, ну вы совсем. У нас только артековцы катаются». Вера не успокоилась на дворце. Пока дети на лавочке ели мороженое, она договорилась об экскурсии в гроты и на какую-то скалу, с которой видно весь город.
– Там нормально, – сказала Вера. – Тропинка удобная. Невысоко.
– А что в твоем понимании высоко? – спросила я.
– Ай-Петри. Но мы туда не пойдем. Дети не выдержат. Хотя…
Ветер шумел, развевая мой сарафан. Я зажимала его руками жестом Мэрилин Монро. Под каблуками хрустели ветки. Сумка становилась все тяжелее – Вася кидал туда дары природы, которые валялись под ногами. Дошли до грота. Все полезли вниз и начали лазить по камням. Вася тоже полез.
– Леша, я тебя убью, когда спущусь, – сказала я.
Дело в том, что тренер Леша учил Васю тому, что умеет. Во-первых, боксу. Лучше всего у Васи получался хук справа. Старшие мальчишки его дразнят, Вася реагирует мгновенно. Леша говорит, что у него хорошая реакция, что важно в боксе. Мальчишки приходят ко мне и показывают, куда ударил Вася.
– Он же еще маленький, ему шесть лет, – говорю я, разглядывая синяк под глазом Мачо.
– А чё он сразу по лицу бьет? – страдает Мачо над подпорченной внешностью.
Даже шахматисту Ване досталось. У Васи есть любимая мягкая игрушка – краб. Ребята играли крабом в собачку. Собачкой был Вася. Сначала всем было весело. И даже Ване, потому что ребята на время забыли, что он съел последнюю сосиску. Так уж получилось, что в тот момент, когда Вася устал ловить краба и начал злиться, краб оказался в руках Вани. Вася сделал хук и попал Ване в нос.
– Леша, почему он дерется? – спрашивала я.
– Потому что они его дразнят. Нормальная реакция. Он же по-другому не может ответить.
– А почему он лезет к Мачо, хотя тот его меньше всех дразнит? Пусть бы к Ване лез.
– С Ваней неинтересно. Дал в нос – Ваня отошел. Считай, нокаут. Боя не получилось.
Еще Леша служил в ВДВ десантником и рассказал про свою службу мальчишкам.
– Как ваши дела? – позвонил муж.
– Нормально. Вася собирается стать десантником, – сказала я не подумав.
Муж замолчал. Он мечтает, чтобы Вася стал знаменитым журналистом, или адвокатом, или теннисистом. Мне казалось, что в этот момент он представлял Васю купающимся в фонтане в парке Горького.
А еще Леша занимался скалолазанием. И показал Васе, как нужно ставить ногу и переставлять руку. Вася теперь лезет на все, что видит и что имеет хоть какие-то выступы. Еле поймала его с парапета на набережной.
В общем, Вася полез на скалу в гроте. Я полезла за ним. Потому что там не только скала, но и обрыв. Полезла, подвернула ногу, порвала туфлю, свалилась… Назад, вниз с горы, шла, цепляясь за деревья. Вера решила срезать путь и пошла по другой тропинке. Конец леса и дорога. Забора нет. Зато была труба, покрашенная в зеленый цвет. Как раз на уровне лба. Я отцепилась от дерева, собираясь выскочить на дорогу, и вмазалась в трубу.
– Там труба, осторожно, – крикнула в этот момент Вера.
Я забывала расчесаться, ресницы и брови выгорели. Герпес не проходил. Еще меня укусила двухвостка, которая заползла на кровать.
– Вера, отпусти меня на полденечка, хоть позагораю. Посмотри на меня, я как леопард, – канючила я.
Пионервожатые если и загорают, то частями, как шоферы, – руки до плеч, ноги до колена. В лучшем случае – облезающая спина, красный сгоревший нос и белые круги от очков.
– Ладно, иди, – сжалилась надо мной Вера.
Я надела красивый купальник, белые льняные брюки и пошла на пляж. Был большой соблазн лечь на ближний – городской. Но там не было места. Только рядом с помойкой. Дошла до приличного, платного, – с шезлонгами, матрасами и полотенцами. По дороге купила газет – чтобы узнать, что происходит в мире. Легла… и заснула. Я спала два часа как убитая. Море штормило, дул приятный ветерок. Я сгорела с одной стороны. Перевернуть меня, как котлету, было некому. Газеты унесло ветром. Вернулась домой хуже, чем уходила. Зато выспалась.
Мне было уже все равно, где спать. В один из «тихих часов» уснула в комнате Леши – самой темной и тихой. Леша в этот момент объяснял Васе, как уходить от летящего кулака и где находятся почки, по которым бить нельзя. Через некоторое время ко мне присоединилась Вера, которую достали девочки.
Каким-то образом мальчишки пронесли в гостиницу запрещенные колу, чипсы, сухарики и спрайт. Леша провел чистку и все экспроприировал. Принес, сложил в свой холодильник. Стук в дверь. Заходит Ваня.
– Можно взять водички? – тихо спрашивает мальчик.
– Бери что хочешь, – рявкаем мы с Верой в один голос.
Ваня воспринял слова буквально и выгреб из холодильника все, что мог. Вера проснулась и зашла к мальчикам.
– Кто разрешил есть чипсы и пить колу? – закричала она.
Ребята сидели в кружке, перед ними лежали пакеты и бутылки. Они решали, как делить добро.
– Вы сами разрешили, – сказал Ваня.
– Кому? Когда? – опешила Вера.
– Когда вы спали, – ответил Ваня.
Со сном тоже проблемы. В номерах – одна огромная кровать и раскладушка. Дети решали, кто с кем спит, сами. Девочки переругались первые.
– Я не буду с ней спать, – кричала Катя, имея в виду Капризулю.
– Я не буду спать на раскладушке, – кричала Капризуля.
