Мария Метлицкая - Женский день
Потом родился Данечка, и здесь основные тяготы снова взяла на себя свекровь.
При этом еще и посмеивалась: «И когда только успели дитя народить? При вашей-то занятости!»
На работу Вероника вышла через четыре месяца после родов.
По сыну, конечно, скучала, работы, в том числе и научной (Вероника писала диссертацию), становилось все больше, а свободного времени почти не было. Вот тогда-то и пригодились тетрадки старого профессора. Она долго не могла их открыть – почему-то не поднималась рука. Однажды ночью, когда совсем не спалось, открыла. Читала всю ночь, а когда в окно стал просачиваться робкий туманный рассвет, задумалась: взять и использовать материал – безусловно, принести огромную пользу. Вот только называется это – присвоить. Присвоить чужой труд, чужие гениальные мысли. Имеет ли она на это право? Думала долго, почти неделю. А потом решила – ладно. Если от этого хоть одному человеку, хоть одной женщине будет добро, значит, все правильно. Перед защитой, когда диссертация была готова, обратилась в научный совет – с тем, чтобы на монографии указать фамилию профессора. Ей отказали – кому это нужно? Человека давно нет в живых, какой-то заштатный провинциальный преподаватель. Глупости какие-то!
И она согласилась. А надо было настоять. Просто настоять, чтобы не мучиться всю оставшуюся жизнь. Смелости не хватило. Или силы духа? Это ведь разные вещи.
И снова, глядя на сына, мужа и свекровь, Вероника думала, что все это не может принадлежать ей. Ей, девчонке из поселка Приватное. Из неблагополучной и пьющей семьи. Дочери бывшей заключенной. Детдомовке. Забытой всеми на свете. Не может!
Не может у нее быть такая семья и такое вот счастье!
А ведь было! Только… Неспокойно было на сердце. Потому что лгала. Потому что все утаила. Потому что было невыносимо стыдно – стыдно скрывать и стыдно признаваться. Потому что по-прежнему свербила мысль: «Я занимаю чужое место».
Иногда она смотрела на мужа и думала: «Люблю ли я его? Этого прекрасного, достойного человека. Замечательного отца. Замечательного сына. Исключительного мужа. Способного и цельного человека. Как узнать, как проверить, люблю ли? Я, никогда не знавшая, что такое любовь? Я, которую этой самой любовью так обделили? Что чувствуют влюбленные люди? Потребность в любимом человеке, зависимость от него – духовную и физическую? Невозможность представить себя без него? Страх потерять? Трепет от его прикосновений? Что испытываю я? Смогу ли прожить без него? Пойти за ним на край света? Потерять все, только чтобы быть рядом? Пройду ли все трудности, что нам предстоят?»
Не находила ответов. Недолюбленная, брошенная, одинокая. Смелая и робкая девочка, прошедшая через ад. Не понимающая, что такое любовь.
Не могла она ответить на вопросы, которые задавала самой себе.
Ей, закаленной в несчастьях, казалось, что можно перетерпеть любую беду. Уже ничего не страшно. Особенно после смерти любимой подруги.
И еще мучило – раз она так неуверена… Имеет ли она право быть рядом с Вадимом? С тонким, трепетным, нежным, чувствительным Вадиком? Она – истукан, ледышка, каменная баба, не способная на сокровенные слова, отчаянные, откровенные, волнующие нежности?
Все, что он давал ей, она принимала смущенно, застенчиво, робко. Никак не решаясь на такой же ответ. От смущения или от душевной скупости? От душевной и телесной? Она не могла открыть ему объятия и утонуть в них, забыв обо всем. Есть же женщины, неспособные, ну, как бы это сказать… К отдаче. Значит, она одна из них.
Она принимала его любовь. Принимала и ценила. Очень ценила. Но… так же ответить на нее не могла. Просто не получалось. И ей казалось, что она опять врет. Снова врет дорогому и прекрасному человеку. Который всего этого, естественно, не заслужил.
Еще помнила, как говорила ей Вика: «Ты замороженная, заиндевелая. Просто холодильник, а не женщина!»
Вот чудеса – Вероника никогда не влюблялась! Ни разу за всю свою девическую жизнь! Разве не патология? Не изъян женской натуры?
Вика влюблялась постоянно, страдала, писала наивные стихи и бегала на свиданки и танцы.
А она, Вероника, так и не отвыкла не доверять. Так и не привыкла делиться, разделять свои сложности – даже с самыми верными и родными людьми.
Позже это назвали модным словечком интроверт.
– Что-то не так? – иногда встревоженно спрашивал муж.
«Все так. Все хорошо. Да нет, все прекрасно. Так прекрасно, что и подумать страшно! Просто я… Странная, да. Для самой себя странная. Но все хорошо. Ты мне поверь».
Но это все – про себя. Вслух не решалась.
Однажды свекровь сказала:
– Никуша! У тебя ведь совсем нет подруг. Я понимаю, ты страшно занята. Но все же. Подруги – это такая отдушина, такая наша бабская радость. Поболтаешь порой – и все как рукой снимет!
– Подруга была, – тихо сказала Вероника, – но… Ее больше нет.
– Поссорились? – удивилась свекровь. – Ты же вроде такая у нас… неконфликтная.
– Она умерла, – одними губами промолвила Вероника. – В смысле – погибла. Трагически.
– Бедная ты моя! – вздохнула свекровь. – Еще и это! – А потом предложила: – А ты подружись с Тусей! Вы почти ровесницы, Туся – прекрасная девочка, умница, всезнайка. Пройдитесь вечером по поселку, подышите воздухом. Поболтайте о том о сем. Мне кажется, вместе вам будет неплохо.
Туся – дочь соседей по даче и приятелей Веры Матвеевны. Милая, симпатичная особа. Отказать свекрови неудобно, и как-то вечером они пошли погулять. Туся оказалась любопытной болтушкой – расспрашивала Веронику про отношения со свекровью, про жизнь с Вадимом.
Вероника, не привыкшая к откровениям, от расспросов старалась уйти, и очень скоро ей захотелось сбежать от назойливой Туси. Но пока дошли до калитки, Туся успела выложить, что в Вадика были влюблены все девчонки поселка. Что он был влюблен в Каринку Арутюнову, ах, была там любовь!.. И даже с ней, с Тусей, они целовались – не подумай ничего дурного! Всего пару раз, да и то лет в тринадцать. И как тебе удалось его подцепить? – искренне удивлялась она.
Вероника что-то пробормотала, что не очень устроило любопытную Тусю, и наконец сбежала. Туся разочарованно смотрела ей вслед. Потом вздохнула и пошла домой. Жена Вадика ее в очередной раз здорово разочаровала.
– Не сложилось у вас с Тусей? – спросила свекровь. – Вижу, что не сложилось. Ну и ладно! Так – значит, так.
А у мужа она однажды спросила про Карину. Он удивился:
– А тебе откуда известно? – А потом рассмеялся. – Да глупость какая, первая любовь! И потом – Каринка давно замужем и живет, между прочим, в Австралии.
Потом пожалела, что спросила. Дура, конечно. Неуверенная в себе дура. Вот, собственно, все.
А ревновала ведь. Ревновала!
* * *Женя стояла у окна. На улице было красиво. Потому что солнце. Такой редкий по нынешним временам гость. Особенно в апреле. Все москвичи давно привыкли к низкому, свинцовому небу. Снегу было совсем мало, но тот, что лежал – черными, грязными горками, – никак не желал таять. Но все равно чувствовалась весна. По запаху, что ли? Хотя какой в Москве запах… Смешно.
Она услышала, как хлопнула входная дверь. Дашка!
Женя вздохнула и пошла в коридор. Дашка скидывала сапоги и чертыхалась.
– Вот, посмотри! – сказала она и подняла с пола сапог. – Смотри, как делают! – От обиды она чуть не плакала. – Мам, ведь почти двести долларов! И такие удобные! Блин!
– Да, гадость, – согласилась Женя.
Обувь пропадает за сезон. Покупать дорогую совсем нет смысла. А что делать?
– Есть будешь? – спросила мать.
Дашка кивнула.
– А папа? Дома?
Женя показала глазами на дверь.
– А Машка? Звонила? – снова спросила дочь.
Женя только махнула рукой.
Никита от ужина отказался. Женя сидела напротив дочки и смотрела, как она ест.
«Развалилась семья! – с тоской подумалось ей. – Была – и нет. Маруськи нет, Никиты тоже. Маруськи нет физически, а Никиты… да тоже физически, считай. Хотя он лежит в соседней комнате. Остались мы с Дашкой. Две бедные, заброшенные девочки. Да и Дашка скоро слиняет. Наверняка. На черта ей эта похоронная обстановка, вечные претензии, скандалы, попреки, недовольства.
Уйдет, например, к подруге Инке – у той своя квартира, и она давно ее приглашает. Или закрутит роман и поселится с бой-френдом. Сейчас это модно – проверить друг друга на прочность. Так привыкают, что в ЗАГС идти не хотят. Зачем лишние хлопоты и лишние траты? А может, правы? Не будет разводов и всяких дележек имущества.
Только вот хочется увидеть родное дитя в свадебном платье с букетом цветов. Хочется накрыть стол, выпить шампанского и сказать тост. Мудрые слова мудрой женщины – берегите друг друга! Прощайте. Будьте терпимы к слабостям. Доверяйте друг другу. И еще – будьте жалостливы и милосердны. Брак ведь такая штука… Никак без терпения и милосердия. Вы нам поверьте! Просто так, на слово. Потому что у нас, извините, опыт. И не всегда положительный, кстати. Увы…
