Ульяна Соболева - Пусть любить тебя будет больно
Руслан поднялся с земли и направил пистолет на Серого.
– Мразь ты последняя. У меня, кроме тебя, и нет никого. Я один остался. Лучше б тебя кто пристрелил, или сдох сам от пере доза. Я б тебя, падлу, оплакивал, вспоминал. Но не так! Не как собака, не как сволочь паршивая!
– Дай ствол – я сам. Не то сядешь за меня, если найдут.
Руслан засмеялся, запрокинув голову.
– Как благородно, б***ь! Я и так когда-нибудь сяду. Да и тебя вряд ли найдут. Никому ты на хер не нужен, братааан. Никому, кроме меня, не нужен был. Тварь ты! Твааарь! – голос снова сорвался, и в горле все тот же ком с грязью и слезами, и горечь страшная во рту.
– Дай ствол. Или боишься?
– Чего мне уже бояться?
– Что пулю в тебя всажу, – Серый усмехнулся разбитыми губами.
– Не всадишь. Яиц не хватит, да и не успеешь.
– Верно. Дай – я сам.
Протянул грязные, окровавленные руки, и Руслан, тяжело и шумно дыша, дал ему пистолет. Серый поднес ствол ко лбу, глядя Русу в глаза и дрожа всем телом.
– Страшно, мать твою? Подыхать всегда страшно. Особенно так. Особенно когда умираешь с ощущением – какая ты гнида. С предохранителя сними, – бросил Рус, глядя на бывшего друга и чувствуя, как внутри все разрывается на куски, как какой-то голос нашептывает, что это не он, а наркота. Что это болезнь и… может быть… Сам не понял, как выхватил ствол из-за пояса, когда Серый внезапно вскинул руки, направив дуло на Руслана. Прогремел выстрел, и Бешеный, словно в замедленной киносъемке, видел пулю, летящую, рассекающую то самое время. Видел, как она впивается Серому в грудь, туда, где сердце, оставляя черное отверстие на бежевом свитере, как брызгает на траву кровь, потому что навылет, и как Серый падает, продолжая смотреть Русу в глаза, непроизвольно нажимая на курок и… осечка.
Усмехнулся – не время ещё. Не сегодня. Даже фортуна, сука, знает об этом. У него дел много незавершенных.
Бешеный подошел к мертвому другу, дернул рукава свитера и рубашки вверх – следы от инъекций. Много. Как уродливым рисунком. Поморщился, глядя в широко распахнутые глаза Серого, но так и не закрыл их. Не захотел.
* * *Он закопал его прямо там, под тем самым деревом, где когда-то они лежали вдвоем, раненные, усталые, и, глядя в небо, гадали – кто первый из них сдохнет.
Руслан присыпал могилу желтой листвой, и вдруг дождь полил как из ведра, смывая следы, проливаясь тем самым безжалостным временем, которое сотрет всё в тлен и в воспоминания, а может, и воспоминаний не оставит. Таких мразей нельзя вспоминать.
Бешеный стоял под дождем, промокший до нитки, смотрел на могилу без насыпи, без креста. Долго смотрел, опираясь на черенок лопаты. Потом перекинул ее на плечо и пошел к машине. Закинул в багажник, сел за руль.
Его отпустило. Внутри ничего не осталось. Ни сожаления, ни боли. Ничего.
Правда, он знал, что вся боль еще впереди. Это только середина пути.
Через час квартира Серого сгорела дотла. А еще через час позвонили с того самого закрытого номера, и Руслан согласился на все условия, услышав голоса живых Руси и Ивана. Он принял решение, и стало легче.
14 глава
В машине за сотовый взялся, нашел номер Оксаны и долго на цифры смотрел, а они перед глазами пляшут как ненормальные, и палец сам тянется к кнопке вызова, но не смог, отшвырнул аппарат на сиденье и ключ повернул в зажигании.
Рано им пока разговаривать, а когда придет время, он уже окончательно утвердится в своем решении. Пусть пока не мешает ему рвать все с мясом. И не постепенно, а кусками резать и ампутировать без наркоза. Чем быстрее и больнее, тем лучше.
В ушах голос Вани звучит, как на повторе.
«Забери нас отсюда. Мне страшно. Руся плачет все время. Маму зовет. Они ей дают что-то, чтоб спала… она спит, а мне страшно. Я ее щипаю, а она не просыпается. Забери нас… забери… забери… она не просыпается… забери…» Эхом в ушах и не смолкает, бьет по нервам хлыстом. Они им поговорить дали меньше минуты, потом перезвонили и сказали, чтоб Руслан к тестю ехал – бумаги подписывал. Время идет, и чем дольше он его будет тянуть, тем больше транквилизаторов они вколют Русе.
От бессилия снова хотелось орать и биться головой о руль, но он себе не позволил, только пальцы сжал до хруста и представил, как будет убивать каждого, кто к этому руку приложил. Позвонил теще, сказал, чтоб Оксане ничего не говорила. Пусть придумает, что на курорт с ними, например, горный поехала, и там связи нет, и сама наберет Оксану, как связь появится. Успокоил, что все под контролем, и через пару дней он вернет детей, и да, они живы и здоровы. Конечно, она не поверила, а он и не настаивал, главное, чтоб не мешала и момент оттянула. Тот самый жуткий момент, когда Оксана все узнает.
Остановился у киоска и купил бутылку коньяка, так в машине на обочине и пил из горла, не закусывая и не запивая. Пока наконец-то не почувствовал, что руки перестали дрожать, и голос в голове стал менее отчетливым.
Вернулся к себе домой, зная, что жена еще не переехала, хотя и перевезла многие вещи на новую квартиру, купленную Лешаковым. Впрочем, в особняке Царя она почти не бывала никогда. За редкими исключениями, когда не планировалось никаких вечеринок.
Лариса, как ни странно, оказалась дома. Бешеный машину её увидел под навесом. Значит, веселая ночка выдалась, раз домой приперлась, а не на новую хату свалила. Он куртку сбросил и по лестнице к ней в комнату поднялся. Постучал, прислушиваясь к музыке и тихому разговору по телефону. Она, видимо, отключилась и пошла открывать.
Когда его увидела, хотела дверь перед носом захлопнуть, но Руслан ее в комнату втолкнул и сам за собой дверь закрыл, ключ в карман сунул.
Долго смотрел на нее и боролся с желанием об стенку несколько раз приложить, аж руки чесались. Правда, женщин не бил никогда и сейчас нарушать эти традиции не собирался. Только Лариска явно так не считала, и он видел, что она напугана, только не знал почему. Позже поймет, когда лицо свое страшное в зеркале увидит со взглядом ненормального психопата. Она к кнопке вызова охраны потянулась, и он тут же схватил за волосы, выкрутил руку и придавил к стене. Лариса пыталась вырваться.
– Давай без сцен. Зачем нам охрана? Тем более мы не у тебя дома, а у меня.
– Ты пьяный! Убирайся, Руслан, нам не о чем говорить! Я сегодня съеду, обещаю.
Но Руслан больнее руку выкрутил и сжал волосы на затылке с такой силой, что у той на глазах слезы выступили. И какая-то жалость возникла к ней вместе с омерзением. Не виновата она, что отец мразь последняя и что под раздачу попала, как и сам Рус. Только она у него как козырь осталась, и притом один из основных, так что тут долго думать не приходится.
– Ну, как это не о чем? Ты ведь жена моя. Нам с тобой положено много разговаривать, Лариса. Вот я пришёл тебе напомнить об этом. Неужели не ждала меня и не скучала?
– Мне больно! – заскулила она, снова делая попытки освободиться.
– Больно. Я знаю. Но ты ведь потерпишь? Ты же у меня хорошая девочка. Всегда терпишь. Особенно если это тебе нужно. Сколько всего терпела, лишь бы женой моей заделаться.
– Что-то ты рано от своей ушел. Выгнала, да? – нервно хохотнула, но Руслан потянул за волосы, и она глухо застонала.
– Мы больше не говорим о ком-то, кроме нас. Я передумал разводиться, Лариса. Пришел сказать, что теперь мы будем вместе, как настоящая семья. Я вернусь к тебе, и мы заживем долго и счастливо, ты ведь этого хотела?
– Ты ненормальный! Что тебе надо? Отпусти меня!
– Отпустить? А как же супружеский долг и великая любовь? Ты мне лучше скажи, Лариса, когда ты с Серым начала трахаться?
Пусть считает, что он ревнует. Так проще и так всегда работает. У женщин есть идиотское мнение, что, если ревнует, значит, непременно нужна и любит. В чем-то это является правдой. Только ревность ревности рознь. Беситься можно из-за любой вещи, которую считаешь своей и не намерен её никому уступать. А Лариску он даже своей никогда не считал или вполне мог бы отдать любому другому, еще и приплатить, чтоб забрали. Только не сейчас. Сейчас она ему самому нужна. Стащил с нее халат и в сторону откинул, руки ее вверх поднял, сжимая запястья.
– Когда с Серым трахаться начала?
Лариса выгнулась, уже не сопротивляясь, а плотоядно облизывая пухлые губы, и Рус вспомнил, как думал про то, какие они все сейчас не настоящие, и что трахать придется куклу силиконовую, а у него не стоит даже при взгляде на ее округлую грудь. То ли выпил много, то ли, наоборот, мало, то ли голос Вани в голове мешает.
– А ты думал, я вечно по тебе сохнуть буду, да? Давно начала! Год уже, как сплю с ним. Тебе назло!
Значит, и в этом Серый, падла, соврал. Таки имел эту дрянь у себя на квартире. Да какая теперь разница? Имел и имел. Он уже наказан. Теперь очередь остальных.
А может, врет, чтоб подстегнуть, когда-то он сам мог играть в такие игры, только сейчас она играла в обычные женские игры, а он делал свой очередной ход в собственной.
