Игорь Ягупов - Записки офисной крысы
8
Владка мысленно вновь возвращается к своим женихам.
Сбежав из-под венца недостойного, она завела себе друга-режиссера. Вернее, учитывая его амбициозность, это он ее завел. Как она потом поняла – для коллекции. Может быть, он хотел поставить спектакль ужасов? И ему приглянулась ее улыбка? Кто знает.
Он считал себя вторым Станиславским. Даже, пожалуй, первым. В этом он искал поддержки в родственных душах. Таких душ было явно недостаточно для того, чтобы снискать ему мировую известность. Их было пять или шесть за раз. Все они были женского пола и больше напоминали гарем, чем восторженную толпу почитателей его таланта. Владка состояла одной из них и прощала ему все.
Вот за него она готова была выйти замуж. Вы думаете, они поженились? Нет, конечно, вы так не думаете, потому что уже знаете, что она так и не вышла замуж. Но если бы вы этого не знали, вы бы подумали, что они поженились? Так вот: нет!
Каждые полгода он говорил ей:
– Завтра. Завтра мы поженимся, дорогая.
Он только забывал добавить, что сегодня ему еще надо успеть забежать к двум или трем другим пассиям. В конце концов, ей это надоело, она сделала горькое лицо и ушла от него.
На этом ее злоключения не закончились. Танька, ее лучшая подруга, видя ее полную неспособность выковать себе счастье, присоветовала отдаться иностранцу – денежно, престижно. И после свадьбы можно уехать за границу, чтобы тосковать по отечеству и общаться с диаспорой на ломаном русском языке. Не знаю, как это произошло, но она смогла инфицировать Владку этой идеей. И та пошла по следу.
«Отдаться» оказалось не так просто. Возможно, попадавшихся ей под руку иностранцев страшила ее улыбка. Правда, к ней в друзья долго набивался юный молдавский цыган, работавший каменщиком на стройке. Но после мучительных раздумий и самых скверных искушений она все же не смогла посчитать его за иностранца. Хотя паспорт у него был на румынском языке.
Через восемь месяцев ревностных поисков она все же смогла приобрести себе подержанного немца. Они познакомились в Гельмутом на интервью, и ей пришлось заплатить за его кофе в баре. Он скверно говорил по-русски, торговал рыбой и часто приезжал в их город по делам. Раз в месяц они встречались у него в гостинице.
– Евро потекут к тебе рекой, – уверила ее Танька.
Как бы ни так. За полтора года знакомства она не увидела ни одной самой мелкой купюры. Один раз, правда, Гельмут покатал ее на такси. У него через три часа был самолет. И он провез ее через весь город – из редакции в гостиницу, где удовлетворил свою предполетную похоть.
– Аллее, мин херц! – сказала она ему и ушла прочь.
Он долго тосковал и даже пару раз позвонил из Германии, потратив, наверное, кучу денег. Но она была непреклонна.
– Ты наступаешь на горло своему будущему! – угрожала ей Танька.
Они с Гельмутом так насели с двух сторон, что у Владки возникла сумасшедшая идея их познакомить. Танька оробела, но была готова на все. Дело почти сладилось. Но тут рыбный бизнес Гельмута накрылся медным тазом. И он перестал приезжать. Танька хотела травиться.
– Давай отравимся вместе, – предложила Владка.
Они купили литровую бутыль водки, за распитием которой Владка рассказала подруге всю правду об экономности Гельмута.
– Бог отвел, – сделала вывод Танька.
– Аллее, – подтвердила Владка.
И вопрос был закрыт раз и навсегда.
После Гельмута у нее был финансист. Их роман продолжался всего три месяца. Близость к деньгам привлекала. Но полная непричастность к их тратам отталкивала. К тому же финансист был вял в постели. Слишком много работал, что ли? При этом он зорко следил за ее личной жизнью вне стен его спальни. В конце концов, она решила, что нет хуже мужа, чем ревнивый импотент. Они расстались врагами.
Ее следующий друг, Володя, всем был хорош, кроме одного: уж слишком он гордился собой. Он, кажется, считал себя неотразимым. Что тут сказать? Может быть, ему и было чем гордиться. Но уж слишком утомительно было постоянно восхищаться каждым его шагом.
– Ради мужа нужно идти на жертвы, – сказала ей на это мама.
– Но не на такие же! – возмутилась она в ответ. – Может, мне еще свою почку ему отдать?
– Может, – гордо произнесла мама.
– А ты отдала бы мне свою почку? – тут же спросил у мамы папа.
И разговор как-то сразу скомкался.
Сразу за Володей ее подобрал Валентин. Они жили вместе около года. В конце этого периода Владка выяснила, что все его мечты были черного цвета: «роллс-ройс», смокинг и африканская рабыня-наложница. К сожалению, материальная несостоятельность не позволяла ему реализовать их в полном объеме. Он ездил на ржавой «пятнашке» и носил турецкие джинсы. А вместо наложницы – африканки вынужден был довольствоваться В л ад кой. Его усилия превратить ее в рабыню и таким образом хоть в чем-то приблизиться к осуществлению своей мечты были весьма похвальны. Но, на ее взгляд, излишне навязчивы. Так что она попросила его начать с «роллс-ройса». Он бросил ее, сочтя себя оскорбленным.
9
Владка высаживается из троллейбуса возле рынка и огибает обшарпанный Танькин дом. Танька переехала сюда после развода со своим последним мужем. Они с Владкой во многом похожи. У обеих, как выражается Танька, очень покладистые в постель натуры. Но есть и различия: Танька выходила замуж примерно столько же раз, сколько Владка туда не выходила. Если бы Танька рожала от каждого из своих мужей, то наверняка стала бы уже матерью – тер оиней.
На самом деле у нее только одна дочь – десятилетняя Ирка. А так как трудно предположить, чтобы Танька, с ее пофигистскими настроениями, уделяла серьезное внимание контрацепции, малочисленность детей можно списать только на определенную несостоятельность ее мужей. Справедливости ради нужно заметить, что Владкина подружка так плохо готовит, что после ее кормежки мужчинам, наверное, трудно прилагать усилия к производству детей. Последний Танькин муж – Ирка называла его папой Валерой № 2 (один папа Валера у нее до этого уже был) – унес от нее свое отощавшее тело года полтора назад. От голода он даже забыл про свою двухкомнатную квартиру, в которой они с Танькой проживали. Забыл он, но не забыла его мать.
Нарыдавшись всласть, Танька собрала вещички, отдала ключи наседавшей на фамильную недвижимость бывшей свекрови и заявилась с Иркой, как и во все предыдущие разы, к матери с отчимом. Тешившие себя надеждой, что им удалось пристроить дочь, старички были явно не в восторге. Помаявшись с месяц, они собрали семейный совет, на котором у Таньки явно не было права голоса, и решили купить ей однокомнатную квартиру.
Чуя, что за этим последуют финансовые санкции, Танька робко возразила против разъезда и акцентировала внимание на своей дочерней любви и полной готовности посвятить себя уходу за родителями. Не нуждающиеся ни в каком уходе Танькины предки-торгаши в весьма недвусмысленной форме намекнули ей на то, что хотят скоротать старость, не спотыкаясь ежеминутно о внучкины коньки. И что, вообще говоря, к тридцати годкам надо уже самой научиться зарабатывать себе на жизнь. Танька ужаснулась от предчувствий, но деваться ей было некуда.
Ей купили квартиру возле рынка и выделили из семейной мебели кухонный стол, диван-кровать и четыре табуретки. Через неделю подобревший от радикальности принятых мер отчим припер ей телевизор и сколько-то там денег. На этом финансовые и товарные вливания в Танькину жизнь были прекращены. Танька с Иркой спали на диван-кровати валетом, смотрели телевизор и использовали кухонный стол как письменный, обеденный и журнальный одновременно.
– При такой жизни, – жаловалась подруге Танька, – придется, видать, работу искать.
При ее специальности это выглядело весьма проблематичным. Технологу молочной пр омышленно сти, Таньке в Мурманске оставалось разве что начать доиться самой. Даже чудодейственные связи Владкиного отца оказались бесполезны. После нажимов дочери он признался, что ему легче будет кормить Таньку самому, чем найти ей работу.
Между тем единственным источником поступления средств для Таньки стали алименты на дочь. И краски стали сгущаться. Тратя все на Ирку, сама она ела одну путассу, где много фосфора. И скоро глаза у нее стали гореть в темноте зеленым огнем.
Напуганные подобным феноменом, мать с отчимом возобновили кредитование приобретшей девическую стройность зеленоглазой дочери. Но деньги выдавали мелкими траншами и деспотически нерегулярно. Каждое экономическое вливание обставлялось настоятельными требованиями найти работу. Это было излишне, ибо Танька, привыкшая в период безденежья искать не работу, а нового мужа, и так уже с ног сбилась, носясь по знакомым в надежде хоть кого-нибудь подцепить.
– Мне бы сейчас хоть того Славика из автосервиса, что был у меня три года назад, – делилась она с Владкой сокровенным. – Сейчас не до жиру. Хоть как-то перекантоваться.
