Ева Ланска - Жена пРезидента
– Тяв! Тяв-тяв-тяв-тяв! – Возмущенная Анджелина прервала Сашины мысли.
«Беленькая» перестаралась с почесываньем любимицы Давида, пытаясь сделать ему приятное, и ткнула звезду куда-то не туда. Почему маленькие собачки не могут с достоинством тявкнуть один раз, а обязательно выдают семиэтажную тираду, как скандальная баба на рынке?
– Кто обидел мою девочку?! – запричитал Давид. – Сейчас мы его накажем! – Он поднес собачку к губам и громко чмокнул ее в волосатую щеку, потом с тем же звуком чмокнул «беленькую».
Все сразу помирились.
– Ну, ну, что там с деньгами? – спросил он у того, кого тявканье Анджелины прервало на полуслове.
– Деньги считаются главным и единственным условием для всякого, кто решит создать партию, – продолжил, видимо, давно начатую тему незнакомый парень с ранними залысинами и в жилетке. – Нет, вру. Есть еще одно непременное условие – административный ресурс. То есть «хотят ли наверху», чтобы ты создал партию. Если эти два условия соблюдены, то тебе все покажут большие пальцы и признают «перспективным партийным лидером». Останется только название придумать и всем рассказать, что есть такая партия. И всё. Этого достаточно. Не так что ли?
– Так, так, – засмеялся Александр. – Вот моя жена как раз и занимается чёсом по стране с репертуаром «Есть такая партия». Я ей доверил эту сложную работу. И она, кажется, справляется!
– Я вас сейчас напугаю, Александр Алексеевич, – вклинилась в разговор Саша, неожиданно для себя назвав мужа по имени и отчеству. Ну, в конце концов, звала Крупская своего супруга Владимиром Ильичом. Только она из уважения, а Саша от обиды…
– Это чем же? – с готовностью поддержал муж традиционную семейную перепалку.
– А тем, что вы, возможно, не подозреваете, но даже регистрация партии это еще не окончательная победа. Статья двадцать седьмая, пункт один «Б» закона о партиях требует, чтобы «партия ежегодно представляла информацию о численности каждого из региональных отделений, о продолжении своей деятельности с указанием места нахождения постоянно действующего руководящего органа, о своих структурных подразделениях, не наделенных правами юридического лица, но обладающих в соответствии с уставом партии правом принимать участие в выборах и (или) референдумах, а также годовой финансовый отчет», – процитировала наизусть Саша.
– Вот-вот! – встрял Давид, укоризненно качнув головой. – А я всегда говорил – лишние знания плохо влияют на девушку, на ее фигуру. Особенно на форму губ и груди. Губки становятся узкими, тоненькими, некрасивыми, а грудка может и вовсе пропасть. Учиться красивой девушке очень вредно! Ты, надеюсь, не учишься в каком-нибудь тухлом институте, лапуля? – спросил он блондинку, погладив ее по коленке.
– Учусь! – гордо ответила блондинка.
– Ой, как нехорошо! И что ж ты там изучаешь?
– Основы маркетинга.
– Основы маркетинга? Ах, ты моя хорошая! Это очень сложный предмет. Я тебе его сейчас объясню, а ты обещай, что бросишь свою шарагу. Не могу позволить таким шикарным формам погибнуть. Обещаешь?
– Хорошо, – согласилась лапуля.
– Вот смотри, – улыбаясь, начал Давид, – на вечеринке ты видишь симпатичного парня. Ты подходишь к нему и говоришь: «Знаешь, со мной классно в постели». Это называется прямой маркетинг. Запомнила?
Ученица молча надула губки и кивнула.
– Хорошо. Дальше. Ты пришла на вечеринку с друзьями и видишь симпатичного парня. Один из твоих друзей подходит к нему и говорит: «С ней классно в постели». Это называется реклама. Не сложно? Дальше. На вечеринке ты видишь симпатичного парня. Ты подходишь к нему и просишь номер его телефона. Он тебе обязательно даст, ты же еще не испортила свои волшебные губки и грудки. А на следующий день звонишь ему и говоришь: «Знаешь, со мной классно в постели». Это – телефонный маркетинг. Дальше сложнее. Будь внимательна! На вечеринке ты видишь симпатичного парня. Ты поднимаешься, поправляешь платье, подходишь к нему и наливаешь ему напиток. Ты говоришь: «Позвольте»– и приближаешься, чтобы поправить ему галстук, одновременно касаешься своей великолепной грудью его руки, а затем произносишь: «Кстати, со мной классно в постели». Это уже пиар. И наконец последнее: на вечеринке ты видишь симпатичного парня. Он подходит к тебе и говорит: «Я слышал, с тобой классно в постели, детка». Вот это уже называется «узнаваемый бренд». Поняла?
Дружное ржание всей компании добило ситуацию. Вслед за ним семиэтажно затявкала Анджелина, но на этот раз по делу. Звонили в дверь. Давид вынул одну руку из-под брюнетки, вторую снял с колена блондинки, бережно переложил на диван Анджелину и, поправив рукой черные кудри, пошел открывать.
Анджелина лишь проводила его взглядом, полным превосходства. Не царское это дело – бежать в прихожую наперегонки с хозяином и обнюхивать гостей.
Глава 18
Саша прислушалась. Из прихожей донесся обрывок фразы, произнесенной голосом непонятной половой принадлежности.
– …а Александр Алексеевич назвал этот адрес. Вот. Мы принесли…
Черные кудри Давида появились в дверном проеме.
– Брат! Тут тебя хотят!
Муж допил бокал, который держал в руке, тяжело поднялся, не сразу поймав полы халата, и направился к Давиду. Через секунду показался угол чего-то большого и квадратного, завернутого в бумагу.
– Сюда ставьте, – руководил муж двумя грузчиками – большим темным мужиком и худым лысым парнем. – Разверните. И свободны. И бумагу заберите. Аккуратно только!
Он включил верхний свет, после полумрака больно резанувший по глазам. В центре помятого НЛО оказались еще несколько круглых светильников, напоминавших столовые тарелки. Только очень яркие. Кто-то недовольно замычал. Грузчики, кряхтя, раздевали квадрат. При свете темный грузчик чуть посветлел, а лысый заблестел.
Народ потянулся к зрелищу. Наконец последний упаковочный лоскут был снят. Квадрат оказался произведением искусства. Однако, что хотел сказать художник, и без обертки оставалось непонятным. То ли мохнатые цветы, то ли волосатые лапы торчали вверх из разноцветной бесформенной банки. Анджелина, бодро тявкающая с дивана, пока картину разворачивали, жалобно заскулила.
– Переверните. Не видите, вверх ногами поставили?! – крикнул Александр.
Грузчики перевернули картину, и замысел художника встал в буквальном смысле с ног на голову. Зрителям предстала Анджелина, исполненная в масштабе 5:1 в царском одеянии. Стоячий воротник платья доходил ей почти до ушей, на груди путался в шерсти жемчуг, а собачья талия была утянута корсетом. Из-под богатого одеяния торчали задние лапы и хвост, уже не похожие на мохнатые цветы и точно принадлежавшие собаке. Она вполоборота взирала на зрителей, напоминая сразу все портреты императриц и дворянок, написанные разными мастерами в различные эпохи. Собственно, чистотой породы Анджелина им ничем не уступала.
Давид смотрел как завороженный.
– Нравится? – спросил его Александр. – Это тебе подарок от меня.
– Это чудо! Это гениально! – восторженно произнес именинник. – А кто это написал?
– Как ты думаешь? – довольно спросил муж.
– Ну, не знаю. Боюсь предполагать. По манере похоже на Глазунова. – Давид склонился над каракулей в нижнем правом углу произведения. – Подпись вроде его… Но это же безумие! Это же нереально дорого, брат! – Голос Давида завибрировал от прикинутой стоимости подарка.
– Ну… У меня же один брат… – скромно ответил Александр.
– Я в шоке! Это невозможно! Это охренительно! Ну ты гигант! Ты просто бог! – захлебывался от восторга Давид.
– Понравилось? Я рад, что угодил брату.
– Понравилось?! Да я мечтал о таком подарке всю свою жизнь! Угодил! Ты выбил сто очков из десяти возможных! Это же чумовой бренд!
Давид еще несколько минут восхищенно цокал языком, рассматривая и трогая картину.
Александр положил руку Давиду на плечо.
– Рад, что тебе нравится, брат. Но на самом деле это не совсем Глазунов. То есть совсем не Глазунов. Глазунов слишком грузит. То сроки не те, то занят, то понос, то золотуха. Это другой художник. Он работает в глазуновской манере. Я сам его нашел. Даже спец не отличил, я показывал. Такой мощный дядька.
– Да ну, какая разница, Глазунов, Пупкин! – тут же перестроился Давид. – Главное – это от тебя! От души! Только ты с твоим тонким чутьем, с твоим великолепным вкусом мог сделать такой подарок! А какие цвета, какая колористика! Какая техника филигранная! И какой глубокий подтекст! Моя девочка в правильном прикиде смотрится не хуже всех этих исторических баб в кружевах и атласе. Я прав, лапули? – Он обернулся к своим контрастным подругам.
Они оскорбленно переглянулись.
– Э! Не ревнуйте! Вас я тоже люблю! Но в верности с собакой не сравнится ни одна самая верная женщина.
– А девушки? – убила логикой блондинка.
– А девушки как печеньки – ломаются, пока не намокнут, – засмеялся Давид. – Ни от одной сучки я не видел такой благодарности, как от моей девочки. – Он подошел к картине поближе, потом снова отошел на несколько шагов. Склонил голову вправо, влево. – Супер! С любого ракурса! Я подумаю, куда ее поместить. Может, стеллаж выбросить и на его место? Вот на эту стену? Или лучше в спальню? Как думаешь, брат? И свет. Обязательно свет на нее! Это будет лучший шедевр в моей коллекции!
