Сергей Боев - Край, где живет детство
– Про какую ещё Варвару?
– Ну, помнишь, ты мне говорила про какую-то твою знакомую любопытную Варвару, как ей на базаре нос оторвали?
– Ой, чудо ты моё! Нет у меня никакой такой знакомой. Это просто народная поговорка такая есть: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». То есть, любопытничать сверх меры нехорошо. Но Марье Ивановне это говорить не надо. Это будет невежливо, она обидится…
* * *Наконец, наступили следующие выходные, но индейскому сезону так и не суждено было случиться – прямо с ночи зарядил дождь. И хотя был он нудным и промозглым, как и положено осеннему дождю, всё-таки есть и какая-то своя прелесть – странная, неизъяснимая – в монотонном перестуке капель по жестяному подоконнику.
Под него так хорошо засыпать после обеда, когда все дела уже сделаны, да и вечером тоже. А когда он будит тебя поутру, то сразу, ещё до того, как откроешь глаза, понимаешь, что на улицу сегодня нос не высунешь. Поэтому торопиться некуда – и ты зарываешься поглубже в одеяло и зажмуриваешься покрепче. Слушая шум дождя, сладостно думаешь лишь об одном – там, за окном, мокрятина и холодрыга, а в кровати так тепло и уютно. Эта мысль под мерную дробь за окном убаюкивает лучше любой колыбельной. И ты опять с радостью и ожиданием новых сновидений возвращаешься в царство Морфея…
Но, в конце концов, всё-таки просыпаешься и уговорить себя поспать ещё уже больше не можешь. И тогда приходит чувство досады. Ведь ждал выходных целую неделю, строил планы, да ещё какие! И всё коту под хвост – ни тебе индейских приключений, ни хотя бы просто побегать с друзьями на улице…
В призрачной надежде отдёргиваешь занавеску, выглядываешь из окна… Нет, чудеса, конечно, случаются, но не сегодня. Небо висит так низко над землёй, что, кажется, до него можно дотянуться рукой. На дорогах – огромные лужи, которые постоянно бомбардируют тысячи водяных метеоритов. Да и жухлая трава на полянках под берёзами вся ушла под воду… Только и остаётся, что наблюдать, как низвергаются на землю потоки дождя, да косматые облака, придавленные к земле тяжестью набухшего неба, цепляются за голые, насквозь промокшие и такие безрадостные ветви деревьев…
* * *Отшумело бабье лето…
Бледен день, туманна даль…
«Где ты, лето?» – Нет ответа.
В стылом воздухе – печаль…
Небо хмурится дождями…
В серой мгле, среди ветвей,
Как за жизнь, держась когтями,
Мёрзнет мокрый воробей…
«Прожита жизнь без остатка!» —
Ропщет павшая листва.
Мрачно, грустно, грязно, зябко…
Ждёшь, как манны, волшебства —
Что хотя бы на мгновенье
Солнце бросит из-за туч
С Божьего благоволенья
Свой скупой, прощальный луч…
– Ну, Серый, похоже, вся надежда только на подвал! Давай народ собирать страшилки рассказывать. За окном-то льёт, как из ведра… – предложил Славка.
– Да, невезуха! Хорошо, что мы в арбузный сезон маски сделали из половинок арбуза – можно будет в чудищ сыгрануть.
– Точно! Только давай пока не будем пацанам про маски говорить, а лучше пуганём всех, когда соберутся.
– Ага, надо только два фонарика тогда взять.
Припрятав маски, фонарики, свечи и спички в подвале, ребята отправляются в обход по квартирам друзей. Идея страшилок принимается «на ура» – кажется, все только и ждали, чтобы кто-нибудь придумал, наконец, чем заняться в такую тоскливую погоду…
Через полчаса все в сборе – расселись по трубам вдоль стен ближайшего ко входу закутка подвала, как курицы да петухи на насестах…
В воздухе повисла тишина – лишь капли дождя отбивают по жестяной крыше навеса над подвальной лестницей мерную, звонкую дробь… А больше – никаких звуков.
Через единственное оконце над головами нехотя переливается снаружи и стекает по стене тусклый свет серого осеннего дня – и его тут же поглощает, впитывает в себя подвальная тьма. Посреди закутка, на полу, мерцают неровным светом две свечи. Тени мечутся по стенам и потолку, а глаза горят нетерпеливым ожиданием – что-то сейчас будет?
– Чур, я первый страшилку рассказываю! – поднял руку Вадька и, закатив глаза к потолку, начал таинственным низким голосом:
«В чёрном-чёрном городе по чёрной-чёрной улице ехала чёрная-чёрная машина…
Она остановилась у чёрного-чёрного дома.
Из машины вылез человек в чёрном-чёрном плаще и вошёл в чёрный-чёрный подъезд.
Он поднялся по чёрной-чёрной лестнице и остановился перед чёрной-чёрной дверью.
Он открыл чёрную-чёрную дверь и медленно прошёл в чёрную-чёрную комнату.
Посередине комнаты стоял чёрный-чёрный стол, а на нём – чёрный-чёрный гроб.
Чёрный-чёрный человек медленно поднял чёрную крышку гроба…
Из гроба поднялась чёрная-чёрная рука…»
– Отдай моё сердце!!! – вдруг завопил Вадька во весь голос, вскакивая со своего места и растопыривая руки в стороны. С перепугу одновременно с ним повскакивали и все остальные…
– Фу, ну ты напугал! – выдохнул Славка, опускаясь на трубу. – Это – всем страшилкам страшилка! Аж сердце в пятки ушло! Кто следующий?
– Можно, я расскажу? – робко пролепетала Лара. – Только у меня не очень страшная…
– Ну, давай свою не очень страшную.
И Лара, чуть помявшись, начала:
«Жил-был один человек. Однажды он включил радио и услышал:
«По городу едет гроб на колёсиках и ищет тебя!»
Через несколько секунд: «Гроб на колёсиках нашёл твой дом!»
Ещё через несколько секунд: «Гроб на колёсиках нашёл твой подъезд!»
Человек открыл окно и слышит: «Гроб на колёсиках нашёл твою квартиру!»
Человек забрался от страха на подоконник.
«Гроб на колёсиках въезжает в твою дверь!»
Человек выпрыгнул со второго этажа, ударился о землю и потерял сознание.
Он так и не услышал, как по радио объявили:
«Мы передавали сказку для наших маленьких радиослушателей!»
В темноте подвала раздаётся дружный смех.
– Вот так страшилка! Скорее уж – «смешилка-уморилка»!
– Да уж, это точно! Живот можно надорвать!
– У кого ещё есть страшилки? Ну же!
Но желающих больше нет – фантазия иссякла…
– Серёга, Славка, что дальше-то делать будем? – Вадька оглядывается вокруг и, не увидев братьев, удивлённо окликает. – Эй, вы куда делись? Серёга! Славка!
– А правда, где они?
– Да только что здесь были! Может, на лестнице? Да нет, тут пусто…
– А может, их домовой утащил?
– Ты что, сбрендил? Нет тут никаких домовых…
И в этот самый момент из недр уходящего вглубь подвала коридора раздаётся какой-то скрежет, леденящие душу стоны и завывания, а в темноте появляются две жутких морды – горящие огнём глаза, светящиеся дырки вместо носа и разверстые в диком оскале пасти…
Раздаётся оглушительный визг – и ребят как ветром сдувает с мест. Все бросаются к выходу, толкая друг друга и спотыкаясь. Кто-то опрокидывает свечи. Подвал погружается в кромешную тьму – и визг становится ещё пронзительнее…
– Эй, вы куда все? Это ж мы с братом! – кричит во весь голос Славка. – Да стойте же!
В следующее мгновение по головам и стенам уже пляшут два фонарных луча, разгоняя тьму. Чиркает спичка – и вновь затеплились фитили свечей. В разгорающемся круге света виновато переминается с ноги на ногу Серёжка. В руке у него – полосатая маска из половинки арбуза с прорезями для глаз, носа и рта… У стоящего рядом Славки – такая же.
– Только без обид, ладно? Мы хотели понарошку испугать. Мы ж не знали, что так по-взаправдашнему получится…
Ноябрь
Первый день ноября принёс сразу два радостных события.
Во-первых, наступили первые в жизни Серёжки школьные каникулы – целая неделя… нет, целых восемь дней «ничегонеделанья»! Восемь дней, когда первая мысль поутру: «Не нужно выбираться из тёплой кровати и идти под дождём в школу! Можно ещё поспать, а потом целый день бегать на улице или играть в подъезде. И на следующий день тоже, и потом…»
А во-вторых, наконец-то закончились целых две недели нудных моросящих дождей!
Сильно похолодало ещё накануне. Небо просветлело, а к вечеру бодрый, по-зимнему холодный ветерок разметал облака по небу, и в их разрывах на какой-то краткий миг даже проглянуло багровое закатное солнце – и сразу на душе стало веселее.
А за ночь набухшую от бесконечных дождей землю сковал первый мороз. Поэтому когда, наскоро позавтракав, ребята выбежали на улицу, они прямо с порога попали в ледяное царство: полянки и дороги были припорошены мириадами блестящих кристаллов; заледеневшая жухлая трава и одинокие необлетевшие листья на кустарниках казались вырезанными из горного хрусталя; берёзки тянули к просветлевшему небу свои стылые, посеребрённые инеем и звенящие на ветру ветви; вчерашние лужи превратились в слюдяные оконца, в которых неслись бесконечной чередой рваные клочья облаков…
И над всем этим замёрзшим великолепием вставало так долго прятавшееся за осенней хмурью солнце… Вот первые его лучи коснулись верхушек кустов, земли – и всё вокруг в миг вспыхнуло, заискрилось тысячами мельчайших драгоценных камней.
