Леонид Овтин - Пляшущий ангел
– Дуська – это кошка? – спросил Дима, ступая на лестницу.
– Да, кошка. – Бабушка подождала, пока Дима слезет. – Она сейчас в сарае. Хочешь, иди, посмотри.
– Потом посмотрю. – Флегматично ответил внук, вынимая из-под джемпера потрепанную тетрадь. – Сейчас пойду, дедовы мемуары почитаю.
– Иди лучше, погляди, как проводы лета празднуют.
Дмитрий остановился за шаг до двери и задумчиво постучал дневником, свёрнутым в трубочку, себя по затылку. Потом повернулся к бабушке, которая с беспечной улыбкой наблюдала за его чудачеством, и деловито хмыкнув, сказал: – А что, это можно. Это дело хорошее.
Выйдя во двор, он спохватился, с дураковатым видом хлопнул себя по затылку, снова забежал в дом. Позвал бабушку.
– Я тут, Димочка. – Ответил бабушкин голос из кухни.
Дима забежал на кухню. Бабушка чистила картошку.
– А ты, бабушка?.. Ты не хочешь пойти, лето проводить?
– А ты, давай, картошечку со мной почисти, и мы вместе пойдем…
Дима схватил со стола нож и, придвинув табурет к тазу с водой, принялся чистить картошку.
Буквально через минут десять вся картошка, что была в корзине, была обработана. Агафья Алексеевна похвалила внука – за то, что быстро управился с картошкой, и за то, что всегда хороший, отзывчивый, помогает в хозяйстве.
Выйдя во двор, Дмитрий ощутил, как две крупные капли упали ему на голову. Он посмотрел вверх – небо было светло-серое, с редкими перистыми тучами. Он протянул руку с растопыренной пятернёй и ощутил, как его ладонь осыпают мелкие прохладные капли.
– Бабушка, может, не стоит?
– Этот дождик совсем слабенький, – ответила бабушка, защёлкивая навесной замок. – И не на долго. Пошли. – Она обвила своей сухощавой рукой талию внука, и они пошли по узкой тропинке.
Когда они вышли за ворота, Дима убрал с талии бабушкину руку и с виноватой улыбкой сказал: – Теперь ты иди впереди. Веди меня.
– Хорошо-хорошо, – после недолгого замешательства согласилась бабушка Агаша и, усмехнувшись внуку, заспешила по обочине.
Дима неспешно шел за ней. Потом, пройдя с полкилометра, ускорил шаг.
Агафья Алексеевна шла быстро, очень быстро для своего возраста. Глядя на неё сзади, можно подумать, что этой женщине лет пятьдесят. Прямая, с гордо поднятой головой, энергичная, с легкой поступью. Лишь седые волосы, выступающие из-под разноцветного платка, выдают её настоящий возраст. Если смотреть на эту старушку спереди, то можно дать ей больше – лет семьдесят с небольшим. На самом деле бабе Агафье восемьдесят один год.
Проводы лета Дмитрий отметил скромно. Пил мало, в развлечениях – борьбе на руках, лазании на столб с воздушным шариком, прикреплённым к самой верхушке, и танцах – не участвовал, а на развлекающихся смотрел с грустью. С молодёжью общался мало. Как только начало смеркаться, он ушел. На вопрос бабушки: “Ты что, уже наелся-напился?” ответил: “Надо идти – мемуары читать”, и ушел. Бабушка осталась с подругами, которые уже были навеселе и вовсю рассказывали сплетни и байки.
Зайдя в спальню, Дмитрий взял дневник деда, и, усевшись на кровати поудобнее, стал читать. Чтение быстро утомило его. Прикрыв глаза, Дима откинулся на подушки и воспроизвёл в уме фрагмент из жизни, в котором присутствовал его недавно умерший родственник.
Вот они ползут по-пластунски. Диме пять лет. Деду – шестьдесят пять, но он с резвостью ребенка играет в войну. Они ползут в надежде незаметно настигнуть фашистов. “Эх, друг, собаку бы нам…” – с досадой шепчет улыбающийся внук. “Ага” – совершенно серьезно соглашается дед и, заметив проходящую мимо курицу, тихо – чтобы воображаемый противник не услышал, зовет её: “Мухтар, ко мне…цып-цып-цып…” Дима заливается звонким раскатистым смехом. Дед тоже смеется, ударяет внука по спине: “Тихо, солдат!.. Не гогочи!.. Хочешь, чтоб немец нас заметил?!”
Дмитрий непроизвольно улыбнулся, вздохнул и воспроизвел в уме очередной фрагмент.
Он выходит из сада и, идя по тропинке вдоль двора, слышит стук молотка по железу. Поняв, что это дед работает в мастерской, он бежит туда. Дед чинит велосипед. “Иди-ка, Димка, я тебя слесарному делу поучу… На-ка, держи цепь…” Дима берет разорванную цепь от велосипеда «Аист» и соединив звенья, прислоняет её к деревянным тискам. Дед скрепляет звенья самодельной заклепкой и помогает внуку перевернуть цепь – чтобы заклепать заклепку с другой стороны. Несколько хлестких ударов молотком и цепь отремонтирована. “Понял, как старый солдат цепь починяет?” – спрашивает дед внука. “Ну…” – отвечает тот, глядя не на велосипедную цепь, а на тетю Аню, проходящую мимо. Анна Владимировна грациозна, идет не спеша – будто бы специально, чтобы привлечь внимание к своему роскошному телу, на котором ничего нет, кроме купальника и покрывала, перекинутого через плечо, да ещё и повиливает бедрами при ходьбе. “Хороша тетка, правда?” – улыбается Владимир Игнатьевич, надевая цепь на шестерни велосипеда. Дима не улыбается – ему стыдно. Ведь ему всего девять лет, а он уже открыто любуется полуобнаженной женщиной, которая старше его почти на тридцать лет.Дождавшись бабушку Агашу, Дима поинтересовался, как она провела праздник и, услышав очень хороший отзыв, вышел из дому. Минуту постоял посреди двора, глядя на звездное небо. Потом пошел в сад.
Сад у бабушки сказочный – с плодовыми деревьями, мелкими кустами и поздними цветами. Невысокие раскидистые яблони, круглолистные груши, вишни с гладкими блестящими листьями, слива, жимолость. Около забора, который отделяет сад от дороги, густо цвела сибирская герань, – мелкие бледно-розовые цветки с пурпуровыми жилками. За штакетником, отделяющим сад от двора, росла густая высокая крапива.
Дима долго сидел на лавочке, упершись спиной о стену дома, грустно глядя на дорогу за косым штакетником. Время от времени он смотрел в сторону – на клен, растущий по другую сторону двора, или, склонив голову, созерцал свои ботинки.
Откуда-то издалека раздавались звонкие девичьи голоса. Девушки о чем-то оживленно разговаривали. Одна что-то доходчиво объясняла, вторая возражала. Что говорили – Дима не мог расслышать, – девушки были далеко. Когда они прошли мимо косого штакетника, Дима разглядел их: две девушки; одна темненькая, высокая, худощавая, другая – светлая, среднего роста, полноватая. Обеим лет по двадцать с лишним.
Светленькая, заметив Диму, приподнялась на цыпочки – потому что забор не давал ей рассмотреть его, махнула ручкой: – Привет, Дима…
– Добрый вечер, Катя. – Отчеканил Дима – будто перед ним была не девушка, а строгий начальник.
Катя улыбнулась и продолжила разговор с подругой.
Дима вспомнил, как прошлым летом видел эту Катю.Прошлым летом Катя с подругами помогали его бабушке жать рожь. Дима вырядился помочь им. Жать у него не получилось. Тогда он решил просто собирать колосья и составлять их в стожки. Почти беспрерывно любовался Катей, а как только увидел её, мысленно сказал: ”Вот это дивчина! Вот это лепота!”. Она выделялась из всех четырех дивчин. Энергичная, фигуристая, с пышной грудью, с приятным немного сиплым голосочком и правильными чертами лица.
Дима все пробовал заговорить с ней, но получалось как-то некорректно. Когда она нажинала последний стожок, он сказал ей, стараясь выглядеть веселым и непринужденным: “Ты так ловко серпом работаешь… И красиво… Всё сразу…”
Девочка, жавшая рядом с Катей, еле удержала накат смеха. Катя, искоса глянув на застенчиво-улыбающегося Диму, ответила: “Это основное качество деревенских женщин – делать все ловко и красиво”.
Больше они ни о чём не говорили. Катя, идя домой, балакала с подругами о других подругах. Дима шел рядом, молча, время от времени окидывая Катю снисходительным взглядом. Она вместе с подругами проводила его до калитки своего двора. Сказала: “Пойдем завтра с нами к Сандру – ботву рвать… если хочешь…” Дмитрий заставил себя выдавить любезную улыбку. Сказал: “Может быть и приду”, и, не попрощавшись, ушел, оставив девушек в лёгком замешательстве.
Теперь он смотрит на неё через косой штакетник, и не решается подойти заговорить. Как она отреагирует, если он подойдет к ней и попробует начать непринужденный разговор?.. А с каких слов он начнет его?.. “Привет, Катя… помнишь, мы вместе жали?” Не годится! Поздороваться и ждать, что она чего-нибудь ляпнет, после чего можно будет ляпнуть что-нибудь ещё?.. А если она просто не захочет, не в настроении…
Подойдя к забору, Дмитрий долго глядел вслед удаляющимся дивчинам, пока те не превратились в плохо различимые фигурки.24
Возвращаясь домой после очередного рабочего дня, Дима увидел, как из машины, стоявшей у подъезда, вышел коренастый мужичок неопределенного возраста и целенаправленно двинулся ему навстречу. Это был Виталий Ананьев, по кличке Ананас.
В обществе его знали, как просто хорошего человека, который мог одолжить немного денег и всегда участвовал в непринужденных разговорах. Но о том, что этот человек был связан с так называемыми нелегальными бандитами, или, проще говоря, «быками», знали единицы. В число этих единиц входил и Дима Грымов.
