Наталья Корсакова - Виновата тайна
– Понял. Исправлюсь, – дурашливо закивал он и хрустко куснул яблоко. – А на урок можно пойти?
– Да пошёл ты, – отмахнулась Ленка.
– Сударыня, вы очень добры, – прошепелявил Вересов. – Буду щастлив сидеть с вами в одном классе.
Ленка, обрывая дальнейшую дискуссию, побрела к кабинету алгебры. Мучительно хотелось поговорить с Дашкой. Даже не столько поговорить, сколько просто услышать её голос. Её смех.
Она так углубилась в созерцание своего несчастья, что уроки тихо прошуршали где-то за чертой восприятия, сливаясь в один неоформленный комок. Реплики одноклассников с похабными намёками больно царапали, но Ленка делала вид, что ничего не слышит.
Дома, забившись в ванную, она приготовилась поплакать. Но слёз не было. Промаявшись на холодном полу с полчаса, Ленка побрела на кухню. Открыла холодильник. Порассматривала заботливо упакованные в плёнку тарелки с едой. Есть не хотелось категорически. Но для успокоения родительницы нужно было что-нибудь в себя втолкнуть.
Тяжкие размышления прервал звонок в дверь. Ленка вышла в прихожую и с подозрением уставилась на домофон. Тут явно просматривалось нарушение очерёдности: именно он сначала должен был заявить о себе, а уж потом все остальные сигнальные системы.
С той стороны деликатно тренькнуло ещё раз.
– Кто там? – хмуро поинтересовалась Ленка.
– Вересов, сударыня. Собственной персоной.
Ленка так изумилась, что открыла дверь, сразу же попадая в сияние буратинской улыбки.
– Чего надо, Вересов?
– Я за тобой.
– С чего вдруг?
– Сегодня в парке оркестр играет. Пошли, будет интересно.
– Не хочу, – она стала закрывать дверь, но гот успел наполовину протиснуться, бесстрашно принимая на себя удар дверным полотнищем.
– Ленка, пошли. Весело будет.
– Выйди. Сгинь, Вересов!
Попытка выталкивания гота наружу увенчалась успехом, но Ленка перестаралась и в пылу очищения недвижимости от нежданных гостей вывалилась за ним в коридор. Вересов, потрясённый её пылом, чуть не упал, но вовремя успел ухватиться за ручку двери. На ногах-то он устоял, да только дверь с довольным урчанием чавкнула тремя защёлками и захлопнулась, отрезая путь в милый дом. Ленка ошеломлённо охнула.
– Идиот! Ты что наделал? У меня ключей нет. Как я теперь домой попаду?
Гот задумчиво подёргал ручку двери. Почесал макушку Скорбно вздохнул.
– Прости. Я не хотел.
– Не хотел он, – сердито фыркнула Ленка. – И что теперь делать?
– Пошли в парк, – он опять заулыбался. – Не сидеть же тебе в подъезде. Пойдём.
– Да не хочу я никуда идти! Ты не понял?
– Здесь неинтересно. Пошли.
Ленка с тоской оглядела сумрачную площадку. Да уж, торчать здесь до приезда матери было крайне неприятно. А поехать к ней за ключами в школьном прикиде – невозможно. Мать ясно дала понять, что сироту казанскую она у себя в офисе не потерпит.
– Дай телефон.
– Щас, – он торопливо выхватил из кармана потёртый старенький мобильник.
Мать слегка встревожилась из-за неожиданно обнаружившейся бездомности Ленки. И даже неуверенно предложила завезти ключи, что Ленка сразу же отвергла этот вариант, зная загруженность матери. Сунула телефон Вересову, со злорадной мстительностью наблюдая, как он, спотыкаясь на словах и краснея, рассказывает матери о походе в парк.
– Она у тебя такая строгая, – уважительно выдохнул он, протягивая Ленке телефон. – Так ласково стружку снимает. Просто жесть.
– Ага. Она у меня такая, – Ленка усмехнулась. – Да не нужен мне твой телефон.
Вересов с недоумением уставился на свою руку, с запозданием сообразив, что пытается вернуть ей свой телефон.
– Так ты пойдёшь в парк? Я твоей матери обещал сопровождать тебя и вернуть в целости и сохранности в девятнадцать ноль-ноль.
– Ты никогда не сдаёшься? Да?
– Неа.
– Ладно, пошли уже, – смирилась с неизбежностью Ленка. – Хорошо, хоть кеды не успела снять. А то бы босиком пришлось топать.
– Не, я бы тебя на руках понёс.
– Надорвёшься, – язвительно хмыкнула Ленка.
– А это мы сейчас увидим.
Он вдруг подхватил её на руки и помчался по лестнице вниз.
– Пусти! – всполошилась Ленка, одной рукой вцепившись ему в воротник, а другой изо всех сил молотя по спине. – Отпусти меня! Отпусти, придурок!
Гот смеялся, втягивал шею, когда перепадало по голове, но не отпускал. И только на первом этаже бережно поставил Ленку на ноги, не переставая счастливо улыбаться.
– Ну ты и урод! – отчеканила Ленка, поправляя платье. – В квадрате.
– Ага, – он согласно закивал.
Ленка только рукой махнула. Ну всё от него отскакивает. Ничем не проймёшь.
– Показывай дорогу. Где тут ваш знаменитый парк?
– А хочешь, я тебя туда на руках отнесу? – Он даже растопырил руки и решительно шагнул к ней.
Ленка взвизгнула, увернулась и выскочила на крыльцо. Гот помчался следом и успел-таки ухватить ее за плечи. И тут она увидела Дубинина. Он стоял у крыльца и смотрел на неё.
Ленка вдруг задеревенела. Ни двинуться, ни слова сказать. Стояла круглой идиоткой и таращилась на сероглазого. А у него взгляд был как у побитой собаки, полный боли и непонимания. Ленка чуть не бросилась ему на шею, чтобы утешить. Бросилась бы, если бы могла пошевелиться.
Это длилось вечность. Они стояли и смотрели друг на друга. А потом он ушёл. Так ничего и не сказал, почему-то пожал плечами и ушёл. Она стояла и смотрела вслед, вмороженная в неподвижность.
– Что это Дуб сегодня такой молчаливый? Непохоже на него, – Вересов дёрнул Ленку за рукав. – Пошли, а то всё без нас закончится.
Ленка вдруг расколдовалась, шевельнулась, но, вместо того чтобы бодро засеменить в сторону парка, вдруг плюхнулась на грязные ступеньки и расплакалась.
Гот уселся рядом. Непривычно серьёзный и молчаливый. Ждал, когда она успокоится, а потом, достав белоснежный платок, тщательно вытер Ленкины слезы. Ей почему-то подумалось, что платок должен быть чёрным. В белом не было никакого смысла.
Потом взял за руку и повёл в парк. Ленка не сопротивлялась. Молча шла рядом. Потому что всё хорошее в жизни вдруг закончилось.
Навсегда.
Глава тринадцатая. Преступление и наказание
Утром Ленка зашла к бандерлогам. Хотя было ещё рано, они уже собрались в полном составе и активно делились новостями друг с другом. Появление Ленки отметили бурными обнимашками и привычным столпотворением с отлавливанием ног.
Ленка выдернула из всеобщего энтузиазма Оксану и оттащила её в менее шумную часть кабинета.
– Вам деньги передали вчера, – Ленка сунула Ксюше купюры. – Но я забыла отдать.
– Все путём, – Оксана пересчитала деньги и сделала отметку в планшете. – Успеем.
– Ну как вы тут? – Ленка обвела взглядом уютный кабинет. Здесь всё было такое умилительно уютное и нарядное. Рюшечки на занавесках. Кружева на горшках для цветов. Таблички с зайчиками и медвежатами на доске.
– Нормально, – Ксюша, не отрываясь от планшета, кивнула. – Всё под контролем.
– В смысле? – напряглась Ленка, улавливая некоторую недоговорённость.
Ксюша отодрала взгляд от экрана и испуганно моргнула, наткнувшись на горячую заинтересованность в глазах Ленки.
– Мы… У нас всё хорошо.
– Точно?
Оксана с воодушевлением закивала, вызывая панику среди стрекозок в волосах.
В кабинет бодро вошла Мария Михайловна. Бандерлоги расцвели в улыбках и все, как подсолнухи за солнцем, проводили её взглядами до учительского стола. Она весело поздоровалась, вызывая ответный шквал разнокалиберных приветствий.
Ленка, согретая дружественной атмосферой, даже оттаяла немного. Все неприятности как-то сами собой отодвинулись. Здесь словно была иная реальность, добрая и уютная.
– Лена, можно тебя на пару минут? – взглянула на неё Мария Михайловна. – Хочу с тобой посекретничать.
– Конечно, – она охотно подошла к учительскому столу.
Детки навострили ушки и сгруппировались вокруг, явно собираясь принять активное участие в разговоре.
– Так, бандерлоги, – Ленка сделала суровое лицо. – Попрошу всех выйти. Взрослым нужно поговорить.
Мелкие выразили несогласие по поводу дискриминации по возрасту, но Ленка быстро спровадила их за дверь.
– Марь Михална, что-то случилось?
– Нет, – она сосредоточенно начала раскручивать и закручивать ручку, глядя на Ленку так, словно та должна была знать обо всём на свете. – Но может.
– В смысле?
Учительница наклонилась к ней и, заговорщицки понизив голос, сказала:
– Дети явно что-то затевают. Ты в курсе?
Ленка задумалась. Бандерлоги, конечно, были со странностями, но ничего подозрительного в их поведении вроде бы не было.
– Они постоянно что-нибудь придумывают. Разве это плохо?
– Я не об этом, – она многозначительно вздёрнула брови. – Что-то происходит, и я хотела бы знать что. У тебя есть предположения по этому поводу?
– Нет. Я ничего особенного не заметила.
