Александр Цыпкин - О любви. Истории и рассказы
Он проводил ее до парадной. Их фиолетовые тени, такие четкие на искристом снегу, слились воедино.
– Я люблю тебя, Лиля! – Он обнял ее так крепко, что перехватило дыхание.
Расстаться с ним в этот чудесный вечер было выше ее сил.
– Идем ко мне, – прошептала она, – мать сегодня на сутках.
Незамеченные бдительными и подозрительными ко всем и всему соседками, они поднялись по широкой гулкой лестнице на пятый этаж, вошли в квартиру и тихонько прокрались в комнату.
Любовь, повернувшаяся к ним новой своей гранью, связала их еще теснее. Жизнь обрела новый смысл. Ночь через три.
В одну такую апрельскую ночь он возвращался домой, беззаботный и счастливый. И тут перед ним снова нарисовался Штырь. Тот самый Колька Штырь, который пару месяцев назад улепетывал отсюда со всех ног. Только теперь он был не один. Их было трое: Колька, какой-то тип в кепке и пижонского вида субъект в модных узких брюках.
Связываться с тремя Вальке не хотелось, отступать тоже. Он сделал вид, что совершенно равнодушен к их появлению, но пройти мимо они не позволили.
– Прикурить не найдется? – Тип в кепке развязно выдвинулся в сторону Вальки.
– Не курю, – бросил он в ответ, намереваясь обойти их слева.
Но Штырь преградил ему дорогу.
– Братва, он мне денег должен! – воскликнул он и уцепился за рукав Валькиной куртки.
– Отвали! – Валька скинул Колькину руку и понял, что уйти не удастся.
– Не спеши, Валек, – изрек пижонистый, видать самый старший из троих, – Николай говорит, ты ему задолжал некую сумму денег.
– Нет у меня никаких денег, – буркнул Валька.
– Небось потратил все на свою лярву с Красной улицы, – криво усмехнулся Колька и длинно сплюнул на асфальт.
Такого оскорбления в адрес Лили Валька стерпеть не смог. Красный туман застил ему глаза, и он со всего маху врезал Штырю так, что тот оказался на земле. И тут же сам получил от типа в кепке, но устоял на ногах и ответил сильным ударом, расквасив тому нос. Краем глаза Валька уловил, как пижон выхватил из кармана нож, и услышал резкий щелчок выкидного лезвия. Не раздумывая, он выбросил руку вправо, почувствовав резкую боль в ладони, которой ухватился за лезвие. Не отпуская нож, он рванул на себя, одновременно толкнув ногой пижона. Нож остался у Вальки в руках. Со спины навалились двое, и все они кучей повалились на асфальт. Где-то хлопнуло окно и раздался резкий звук милицейского свистка.
О том, что Вальку арестовали, Лиля узнала случайно. Она пришла на коммунальную кухню подогреть чайник – последнее время аппетит у нее совсем пропал и она перебивалась случайными перекусами, бутербродами и чаем.
– Ну что, Лилька, – пронзительный голос Софьи Ефремовны – самой вредной тетки в квартире, вызывал тошноту. – Арестовали хахаля твоего!
Лиля непонимающе вскинула синие глаза.
– А туда ему и дорога, – продолжала злорадствовать соседка. – Говорят, иностранца какого-то важного зимой зарезал, а давеча еще троих чуть на тот свет не отправил!
Лиле стало дурно. Она пошатнулась, ухватилась за косяк двери и побрела обратно в комнату.
– Мамочка, – только и смогла проговорить она, как острый приступ тошноты скрутил ее тело.
Мать испуганно вскочила, подхватив ее под руки, и уложила на видавший виды старый диван.
– Лилечка, не надо, успокойся! – Она гладила рыдающую дочь по спине, пытаясь утешить и не находя подходящих слов, потому как и сама не представляла, что же они будут теперь делать.
После того как Лиля призналась, что беременна, мать пыталась убедить ее избавиться от ребенка, обещая, что договорится в больнице и никто не узнает. Но дочь наотрез отказалась. А теперь еще и эта беда.
В зале суда народу было немного, но Лиля пристроилась на последней скамейке в ожидании начала. Сердце колотилось, ее то бросало в жар, то бил ледяной озноб.
Когда ввели Вальку, Лиля не поверила своим глазам. Он вошел бодрый и подтянутый, словно был уверен, что выйдет отсюда через каких-то полчаса и преспокойно отправится к себе домой. Он отыскал ее глазами и подмигнул. Его уверенность передалась и ей. Видать, он уповает на отцовские связи и все не так уж плохо.
Но что-то пошло не так. Заседание тянулось много часов подряд. Лиля устала и совершенно перестала понимать, что происходит. Перед ней чередой проходили свидетели и доказывались какие-то ужасающие факты. Произносились обличающие речи, звучали слова «валютные операции», «поножовщина», «тяжкие телесные».
И вот, наконец, как громовым раскатом прогремело: «…в качестве меры наказания установить подсудимому Усову Валентину Владимировичу… двенадцать лет…»
Со своего места Лиля увидела, как посерело Валькино лицо и взгляд его заметался между нею и его матерью, сидевшей в первом ряду. Наконец он остановился на Лиле и бескровные Валькины губы прошептали что-то неразличимое в гулкой тишине, нарушаемой рыданиями Виолетты Сергеевны.
Когда его уводили из зала, он обернулся и громко крикнул то, что шептал минуту назад: «Не жди меня, Лиля!»
После, много дней спустя, эта фраза продолжала биться в ее голове. «Не жди меня». А ведь он ничего не знал. Она не успела сказать ему, что у них будет ребенок.
Не будь ребенка, может быть, она и не ждала бы его. Кто знает?
Скворцова Лилия умерла во время родов двадцать первого ноября одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года.
Ее новорожденную дочь забрала на воспитание семья полковника Усова.
Елена Царегородцева. Саша любит Олю
Запомнился мне такой случай.
Пришла как-то за дочкой в садик. Выбегает моя малышка в коридор, глазки светятся, как огоньки, в руках куколка-пупс.
– Мама, мне Саша куколку подарил! Он сказал, что любит меня, и мы будем с ним всегда вместе.
Надеваю дочке сапожки, шубку, шарф, и тут из игровой комнаты выбегает Саша и просит меня забрать и его с собой. В этот момент заходит папа Саши и смотрит поочередно с удивлением то на меня, то на сына, то на Оленьку. Я ему объясняю, в чем дело. Он смеется и быстро одевает Сашу. Уже на улице слышу плач Саши и строгий голос его отца. Мы идем с дочкой по заснеженному тротуару, снежинки искрятся в свете уличных фонарей. Скоро Новый год, а значит, будут елочка, игрушки, гирлянды и, конечно же, подарки от Деда Мороза.
– Мама, а где мы поставим кроватку для Саши?
Отрываюсь от дум и смотрю на Оленьку.
– Давай мы с тобой, доченька, об этом завтра поговорим!
Оленьке недавно исполнилось пять лет – как быстро летит время, а ведь как будто только вчера я ее родила. Подходим к дому, поднимаемся по лесенке на второй этаж…
Воскресенье, еще только светает, лежу под теплым одеялом и смотрю на дочь, которая сладко спит в своей кроватке вместе с пупсиком – подарком от Саши. Если спросит про Сашу, надо будет с ней поговорить. Что же сказать, как начать разговор? Мысли кружатся в голове, как мотыльки. Пытаюсь их собрать в кучу, но…
Встаю, готовлю завтрак, бужу доченьку. Она ест, а рядом с ее тарелкой сидит пупс по имени Саша. Я начинаю спокойно рассказывать о том, как мы сегодня проведем день, куда пойдем, чем будем заниматься. Все одобрено, мы одеваемся и на санках едем в парк. Везу доченьку по тропинке на горку, где собралась уже детвора с мамами и бабушками. Потом мы лепим с ней снежную бабу, а наигравшись, заходим в кафе попить чаю с булочками. Оленька держит в руках веточку ели, подобранную в парке.
Все, думаю, забыта история про мальчика, который подарил ей игрушку, не надо ничего по этому поводу выдумывать – просто камень с души! Укладываю доченьку спать, поправляю подушку, и тут Оленька спрашивает:
– Мама, а куда мы поставим Сашину кроватку?..
И я понимаю, что от разговора никуда не деться. Сажаю ее на колени и начинаю тихо рассказывать о том, что в нашей маленькой комнатке в общежитии негде поставить даже коляску для куклы, о работе, на которой с утра до ночи трудится ее папа, о том, что ей надо вырасти, пойти в школу, в институт, а потом уже выходить замуж. Оленька заплакала, я прижала ее к себе и пообещала, что обязательно придет время, когда она вырастет, и мы вместе с ней купим кроватку для Саши. А пока можно просто дружить с ним в детском саду, вместе играть, ездить на саночках в парк, кататься с горки и лепить снеговика….
Дочкины глаза слипаются. Уложив ребенка спать, я долго сидела рядом и переживала, что, может быть, не то и не так сказала, не совсем верно объяснила, не смогла донести суть отказа в покупке кроватки для полюбившего ее мальчика.
На следующий день я на саночках повезла Оленьку в садик. И увидела папу Саши, который подъехал туда на черном «мерседесе». Он взял сына на руки, бросив на меня негодующий взгляд, и громко сказал:
– Ты помнишь, о чем я тебе говорил, сын? Не будешь любить Олю – куплю новый велосипед!
В раздевалке Саша показал Оле язык и побежал в комнату для игры. Я погладила плачущую Оленьку по головке, поцеловала в щечку и ушла на работу. Оказывается, Сашин папа нашел действенные аргументы для сына и любовь у того быстро прошла. Теперь он на всю жизнь запомнит урок: чувства можно променять на дорогую игрушку.
