Евгений Сивков - Чувства
– У тебя, Марьям, и так голова слабая. А ты её ещё всякой ерундой засоряешь.
«Игра престолов» была запрещена к просмотру категорически.
– Жуткая пошлость! И сделано примитивно: пять минут насилия, пять минут секса, немного экзотики, всё это связано бессмысленными диалогами, от которых повесится сам Капитан Очевидность.
Но Маринка все уши прожужжала Маше о том, какие «там миленькие дракошечки», и та решила рискнуть. Улучив момент, когда Алибеков брился в ванной (на зачистку щетины у него уходило минут пятнадцать вечером и столько же времени – утром), Маша включила нужный канал. К несчастью, она так увлеклась похождениями хозяйки «дракошечек», что не заметила, как супруг вернулся в комнату. Не говоря ни слова, Алибеков схватил жену за волосы, подтащил её к стене и три раза плотно приложил её лицом к бордовым с золотыми бабочками обоям, которые Маша специально заказывала подруге, жившей с мужем в Италии.
Последний раз Маша проштрафилась на седьмом году семейной жизни. И винить в этом должна была только себя: она нарушила правила настолько понятные и очевидные, что изумлённый муж обошёлся с ней очень гуманно – десять ударов ремня по голым ягодицам, согласитесь, нельзя назвать членовредительством. Был конец весны, погода стояла просто изумительная: солнце, комфортная температура. Вот Маша и потеряла бдительность. Проходя мимо бутика, она увидела платье своей мечты: лёгкое, изящное, длиной чуть выше колена, сзади небольшой разрез, выигрышное декольте. И цвет – как у пожарной машины. Маша, не раздумывая, купила это чудо. И вечером сделала супругу сюрприз: вышла к столу в обновке.
– Я не совсем понимаю, где я нахожусь, – удивлённо поднял бровь профессор, – у себя дома или в борделе?
Он вытащил из брюк ремень, сорвал с Маши платье, перекинул через колено, спустил с неё трусы и всыпал ослушнице десять горячих. Затем отнёс платье в ванную комнату, где оно и было предано сожжению.
– Игорь Александрович, семь лет – не слишком долго? Как бы наше блюдо не перетомилосъ.
– Нет, нет, Маргарита Терентьевна! В самый раз. Эмоции нашей клиентки сейчас находятся в идеальном состоянии. Наступает ответственный момент: достаём блюдо из духовки и подаём к столу.
Глава 6
Размеренное течение Машиной жизни было прервано самым бесцеремонным образом. Её отношения с матерью никогда нельзя было назвать слишком душевными, а после второго замужества они ещё сильнее отдалились друг от друга. Машины визиты к матери проходили по преимуществу в молчании, «восточная женщина» использовала это время для просмотра запрещённых дома сериалов. Поэтому звонок матери, да ещё и поздно вечером, буквально за десять минут до традиционного секса, стал неожиданностью.
– Марья, у нас несчастье, – без предисловий начала мать. – Лёха разбился. На мотоцикле. Нужна операция, платная. Я такую сама не потяну. Дорого.
Маша с огромной нежностью относилась к младшему братишке.
– Сколько?
Мать назвала сумму.
«Много, но не смертельно», – подумала Маша.
– Завтра деньги будут.
Их семья жила экономно. Тратились в основном на еду и текущие расходы. Каждое лето выезжали на пару недель в Крым или в Абхазию. Алибеков за границу не стремился. На общем счету супругов скопилась сумма, раза в два превышающая стоимость операции.
Супружеское соитие в тот вечер удалось на славу. Алибеков просто превзошёл себя. Машины стоны окончательно свели с ума соседку, одинокую преподавательницу начертательной геометрии Алевтину Георгиевну. Она приняла решение: не ставить зачёт по своему предмету Диме Петрову, красавцу второкурснику, пока тот не согласится удовлетворить её сексуальные порывы. К удивлению Алевтины Георгиевны, ей удалось воплотить смелые планы в жизнь, а их роман с Петровым продолжался целых полтора года, пока ему не положила конец Танька Шилохвостова из параллельной группы.
– Беглярчик, дорогой, можно тебя кое о чём попросить? – промурлыкала Маша, деликатно тормоша засыпающего мужа за волосатое плечо.
– Чего тебе?
Маша в двух словах обрисовала ситуацию. Алибеков медленно поднялся и сел в постели. Он пристально посмотрел на Машу.
– Запомни раз и навсегда, Марьям. Больше я тебе этого говорить не буду. Итак, мне на твою семью насрать. И на мать, и на братца твоего шального. Ещё раз повторяю, по буквам: н-а-с-р-а-ть. Деньги наши на них я тратить не собираюсь. А теперь – спать.
Алибеков спокойно улёгся лицом к стене, и через пару минут раздался его мерный храп.
Маша лежала на спине, вытянув руки вдоль тела. Перед глазами у неё кружились какие-то странные кольца: жёлтые, зелёные, малиновые. В ушах пронзительно звенело. «Комар в голове завёлся, дожила», – подумала Маша и внезапно опрокинулась в глубокий, чёрный, неподвижный, какой-то вязкий сон.
Утром она дождалась ухода мужа (занятия в тот день у неё начинались позже, чем у него), собрала в два чемодана свои вещи, вызвала такси и уехала к матери. По пути она остановилась возле банковского офиса и сняла со счёта половину денег. Зайдя в прихожую материной квартиры, Маша поставила чемоданы на пол, откинулась всей спиной на стенку и медленно сползла вниз.
«Боже, как мне теперь жить, как?» – из Машиного горла вырвался такой тоскливый вой, что за стенкой отчаянно залаяла соседская собака, милая и воспитанная немецкая овчарка Эльза, подающая голос только по команде.
На звук её голоса прибежала мать и ещё какой-то незнакомый мужчина, которого Маша видела как сквозь туман. Они склонились над ней. Мама что-то торопливо говорила про «скорую», про корвалол и про водопроводчика, мол, очень вовремя он оказался у них дома. Кажется, ещё мама плакала.
Очнулась Маша на мамином диване от внезапного щелчка. В окно, распахнутое настежь, тянуло озоном. «Гроза собирается», – пронеслось в её голове. В комнате было тихо и пусто.
Эпизод 5
Конкуренты
Глава 1
– Отменный результат! Мы в очередной раз идеально выполнили заказ. Эмоции сняты в точке ментального оптимума.
– Да, Игорь Александрович, полностью с вами согласна. Без ложной скромности – профессионально сработано. Девочку, правда, жаль. Что с ней теперь будет?
– Не извольте беспокоиться, уважаемая Маргарита Терентьевна. Эта девочка сделана из такого металла, что сломать её может только катаклизм планетарного масштаба. Что с ней будет? В ближайшие несколько недель её ожидает жесточайшая ломка. Представляете – на протяжении семи лет женский организм почти каждый день получает лошадиную дозу гормонов, которые вырабатываются во время полового акта. А теперь она этих гормонов лишена. Это просто химический шторм, ураган какой-то.
– И что ей делать?
– Подобное надо лечить подобным. Марии требуется новый источник гормонов счастья – только и всего.
– Только и всего?
– А чего вы ожидали? Или мне стоило открыть для неё реабилитационный центр?
Марго слегка смутилась. Она отнюдь не поддерживала женщин, настолько зацикленных на сексе, что и голову с плеч долой не жалко. Женский мазохизм вызывалу истиной леди чувство глубокого отвращения, а формулировка «бьёт – значит любит», однажды услышанная из уст её закадычной подруги, разрушила их дружбу, как карточный домик. Если уж говорить честно, она вовсе не считала Машу Плотникову ни гордой, шумной, ни сильной. Марго давно отвела ей постыдную роль дуры с гормональным расстройством, ради которого она могла даже запятнать великую женскую честь. Понятие для неё, Марго, непогрешимое, светлое и великое, причём не на словах, а на деле.
– Вы что-то примолкли…
Пауза оказалась слишком долгой.
– А… Нет, задумалась, извините!
Маргарита Терентьевна намеревалась промолчать, но характер взял своё.
– Мне не с руки защищать эту Машу – у меня к ней слишком много чисто женских претензий. Но в одном я с вами не согласна.
– Так-так…
Игорь Александрович опёрся руками о стол и приготовился слушать.
– Я очень уважаю ваш талант, но… Вы слишком жестоки!
– Ах, вот оно что! Я давно замечаю ваше недовольство, дорогая Марго. Но, увы, не вам тут решать. А впрочем, если что-то не устраивает – вы свободны. Вызнаете, чем для вас это закончится, так что смелее вперёд, раз, по вашему мнению, я настолько злой и жестокий. Или, может быть, мне надлежит освежить вашу память?
При этих словах Маргарита Терентьевна мгновенно поникла, сжалась. Руту неё затряслись. Женщина направилась к своему столу, понуро склонив голову.
Восс не смотрел на неё. Его обуревали странные видения. Он чувствовал то, чего по определению чувствовать не мог. Ему было жаль секретаршу. Более того, ему было даже немного жаль Машу, которая хоть и была сама во всём виновата, но таких унижений от мужчины уж точно не заслуживала. Он метнул свою любимую кружку в огромное стекло окна. Та исчезла, не долетев до опасной грани.
