Сергей Головачев - Напиток богов
– Не желаете ли присоединиться? – предложил ему, кивнув на толпу, ещё один странный тип, вышедший из-за его спины и ставший слева. Одетый в чёрные штаны и в красную рубашку, он был совершенно лыс.
– Нет, не желаю, – уверенно ответил дьякон.
Ещё секунду назад он точно желал этого и уже намеревался подойти к пышногрудой мулатке за стаканчиком, чтобы обрести единение с богом, но неожиданно для себя он ответил «нет», посчитав, что откровенно заявлять о подобном желании перед незнакомыми людьми, которые так неслышно появляются у него из-за спины, было бы нескромно.
– А напрасно, напрасно, – усмехнулся лысый дидько. – Ведь неизвестно, когда ещё представится вам такая возможность… на минутку ощутить себя всевышним. А принимая во внимание ваш духовный сан, вы имеете даже возможность выбрать – кем именно желаете стать: отцом, сыном или святым духом.
– Не богохульствуйте, прошу вас, – с осуждением покачал головой о. Егорий.
– А может быть даже и всеми тремя разом, – предположил лысый дидько.
– Что вы себе позволяете? – грозно зыркнул на него дьякон. – Это кощунство! Это святотатство! Это грех!
– Неужели? – удивился стоявший справа сивый дидько. – Ведь вы же не станете отрицать триединую сущность бога?
– Не стану, – буркнул дьякон, повернувшись к нему.
– Прекрасно! – хлопнул в ладони лысый дидько, – а как же тогда быть с утверждением, что бог един, и это главная его заповедь: «да не будет у тебя других богов пред лицом Моим».
Дьякон погладил свою чёрную бороду и разъяснил:
– Ну, согласно старому завету бог един, согласно же новому завету он триедин. А поскольку православные руководствуются лишь новым заветом, то бишь четырьмя евангелиями, то мы верим в святую тройцу: и в отца, и в сына, и в святаго духа.
– А на самом деле? – спросил сивый.
– Что, на самом деле? – не понял о. Егорий.
– Сколько их есть, на самом деле?
– Я не понимаю. О чём вы?
– Вы всё прекрасно понимаете, – с другой стороны насел на него лысый, – вы же сами их видели.
– И видели, что бог был не один, – добавил сивый дидько. – Что на самом деле, их было двое.
Дьякон замялся и не нашёл, что ответить.
– Более того, – прибавил лысый. – Вы сами видели, как один сменил другого.
Дьякон тяжко вздохнул.
– Так кому вы теперь будете поклоняться и служить? – добил его лысый. – Тому, что сошёл в геенну огненную или тому, кто вышел из неё?
Дьякон почесал бороду: над подобной дилеммой он пока ещё не задумывался.
– А пока вы над этим размышляете, о. Егорий, – вновь обратился к нему лысый, – может, треснем по чуть-чуть?
В руках у него появилась точно такая же изумрудная бутылка амброзии с золотистой наклейкой, что и у крутогрудой мулатки. «Каким образом он узнал моё имя? – в смятении подумал дьякон, – и как бутылка эта вдруг оказалась у него?»
– Откуда вы знаете меня? – глухо спросил он.
– Разрешите представиться, Магог, – с улыбкой кивнул ему лысый, – а это мой старший брат Гог, – кивнул он на сивого.
– Те самые? – удивился дьякон, услышав знакомые имена.
– Те самые, – подтвердил сивый, – собственной персоной.
В руках он держал стопку пластиковых одноразовых стаканчиков. Вытащив из стопки верхний, Гог протянул его дьякону.
– Держите стаканчик.
На этот раз дьякон не смог отказаться.
Магог ловко свинтил золотистый колпачок с изумрудной бутылки и сноровисто, без всякого дозатора, накапал ему шесть капель.
– А вы считаете, я достоин? – с сомнением спросил дьякон.
– Я считаю, что все священнослужители достойны. Они – избранные. Простых людей среди них не бывает.
Себе Магог налил полстаканчика, столько же налил и сивому Гогу.
– Ну что? – провозгласил лысый. – Первый тост я предлагаю за духовность, так сказать, за величие духа в бренном, искушаемом страстями, теле.
Слегка соприкоснувшись стаканчиками, все дружно затем отправили содержимое их в рот. Как только амброзия коснулась языка о. Егория, глаза его вдруг широко раскрылись, с них будто спала пелена, и в окружающей обстановке он увидел то, чего никогда не видел.
Тонкие берёзы на поляне вдруг ожили и стали похожими на худеньких девушек: на белых стволах отчётливо проступили девичьи груди с чёрными пятнами сосков. Бесстыдно раздвигая ноги и показывая срам, они потянулись к нему похожими на руки ветвями. Дьякон стыдливо отвернул голову к стоявшему напротив дубу, но из нижнего огромного дупла неожиданно выглянул точно такой же обнажённый бюст, а из небольшого верхнего дупла высунулся и непристойно задвигался язык, сладострастно призывая к себе.
Все женщины на поляне вдруг стали похожи на ходячие звёзды. Тонко балансируя на нижних остроугольных лучах-ножках, они сновали между мужчин, стоявших, как истуканы, и чем-то напоминали уже виденные дьяконом идолы Перуна, у которых голова, туловище, руки и ноги, вытесанные из бревна, представляли собой единое фаллическое целое.
Каждая женщина-звезда одной ручкой-лучом прикрывала свою бездну между ног, а другой – свою звёздную грудь, но, то и дело, все они одновременно распахивали и меняли местами руки, выставляя тем самым себя на полный обзор. Любуясь ими, мужчины-истуканы в сей момент тотчас оживали, склоняя фаллические торсы то к одной из них, то к другой.
Присмотревшись, дьякон заметил, что в каждой женщине сидит бес: в каждую звезду с противоположной стороны были вписаны два рога, два уха и борода козла.
Неожиданно шесть ходячих звёзд отделились от толпы и обступили дьякона. У одной из них было лицо старой ведьмы Веды, у другой – лицо красавицы Навки, у двух молодых ведьмочек были лица Майи и Живы. Ещё две звезды были ему незнакомы. Схватив друг друга за руки и обнажив перед ним свои прелести, они повели вокруг него хоровод.
Постепенно сжимая круг, они вплотную приблизились к дьякону. Их руки-лучи уже потянулись к нему, чтобы сорвать с него плащ и больничную пижаму. В последний момент о. Егорий суматошно перекрестился и вдруг почувствовал в своём теле необычайную лёгкость, словно освободившись благодаря крёстному знамению от бремени терзавших его страстей.
Взмахнув руками, он, как пушинка, оторвался от земли и воспарил над ведьмами. Поднявшись выше, он обнаружил, что весь покрылся белыми перьями, а руки его приняли вид птичьих крыльев. Длинные ноги его скукожились до размеров голубиных лапок, а сам он превратился в огромного белого голубя.
Взмыв над поляной, он оглядел её в бреющем полёте. Одни люди застыли в немом недоумении, другие вскинули руки ладонями вверх и восторженно закричали на разных языках, которых прежде не знали: «Смотрите! Смотрите! Duch święty! Spiritus sancti! Holy spirit! Heilige Geist!»
Словно в подтверждение этих слов они ощутили на ладонях своих прохладное дуновение ветерка, а над головами их дьякон увидел необычное свечение, похожее на фосфоресцирующие язычки пламени. Тонкие огненные струйки, исходящие из их темечек, потянулись к нему со всех сторон.
О. Егорий тряхнул головой: минутное помешательство от действия шести капель амброзии закончилось, и он вернулся в действительность.
– А спорим, что он трижды отречётся от бога, прежде чем мы допьём эту бутылку, – донеслись до него слова Гога.
– Спорим, – согласился с ним Магог. – Мне почему-то кажется, что от своего бога он не откажется.
Они сцепили руки и попросили пришедшего в себя дьякона разбить их в качестве свидетеля.
– А вот скажите мне, отец дьякон, – приступил лысый дидько к нейролингвистической обработке священнослужителя, – люди, которые сейчас ходят в церковь, верят ли они в бога?
– Конечно, верят, раз приходят.
– А сами-то вы верите?
– Что за вопрос? Конечно, верю.
– То есть вы полагаете, что бог на свете есть.
– Не только полагаю, но и убеждён.
– Но если вы так убеждены, то ответьте, как могло такое случиться сто лет тому назад, что верующие в бога люди, как по щелчку, в одночасье вдруг стали безбожниками? Почему это они вдруг стали взрывать церкви, убивать священников, и уничтожать всю поповскую инфраструктуру? И за несколько лет вся страна Советов стала атеистической, все верующие люди вдруг массово стали коммунистами, в церквях разместили склады и музеи атеистической пропаганды, а кресты и колокола сдали в металлолом. И всего лишь через одно поколение уже никто о боге и не вспоминал. Все от мала до велика становились октябрятами, пионерами и комсомольцами и верили только в коммунистическое будущее.
– Это всё происки дьявола и его слуг, – горячо ответил дьякон. – Это они вышибли веру у народа. А когда люди забывает бога, тот посылает им немыслимые бедствия. Наказанием за это богоотступничество и явились миллионные жертвы. И гражданская и вторая мировая война была божьим наказанием за попрание святынь, за кощунство и издевательство над церковью и верой.
Восхищённый его ответом, Магог удивлённо потряс лысой голой.
